Прозрачной кишкой заклятие протягивается сквозь все миры и их полуяви и изнанки, сквозь все миры заклятие тащит к цели.
Рене летела внутри него, внутри и вне миров, сквозь которые заклятие тянулось.
Остановиться раньше цели не вышло бы. По крайней мере, магистр потока не знала способа приостановить действие подобных заклятий.
Рене буквально волокло. А она пересчитывала в уме затраты прекрови на это. Выходило больше, гораздо больше, в разы больше, чем она потратила.
Это пугало.
Это выглядело так, будто какая-то сила вмешалась в плетение её, Рене, заклятия. Это могло обернуться чем угодно.
Рене дёрнуло и ударило о стену тоннеля.
Больно и неудачно. Маг схватилась за разбитую голову и поняла, что вываливается из реальности заклинания.
- Рене! Рене!! Очнитесь, миледи!
Голова мага моталась безжизненно, глаз она не открывала, и Урса ещё раз тряхнула её. Рене, как кукла, повалилась на спину.
Доппль рычал:
- Ты её убьёшь, дура! Не трогай! Держи дверь!
- Урса? - Рене открыла глаза.
- Она очнулась... Миледи, нас атакуют. Военные...ломятся... Дверь... Не выдержит.
Рене закрыла глаза. Из ушей текла кровь. Из носа тоже.
Маг снова провалилась в реальность заклятия. За прозрачной и убийственной стеной неслись мимо мёртвые, поглощённые Вседухом миры. Значит, уже близко.
Мага снова тряхнуло, завертело и бросило на стену.
Она успела прикрыться рукой, но приложило сильно. Кровь из разбитого носа и губ большими глянцевыми бусинами течёт теперь вверх. Ветер срывает и уносит эти бусины куда-то туда, где маг была раньше и только что.
Сознание не умело воспринимать два мира одновременно. Они не укладывались, не уживались. Допплю, наверное, привычнее осмысливать одновременное бытие в двух мирах.
У мага плохо получалось мыслить одновременно и там, и здесь.
Но кое-что запомнилось чётко: надо спешить, потому что можно не успеть. И доппль за ней не пошёл.
Остаётся надеяться на то, заклинания подобия сработает так, как должно сработать.
Её опять мотнуло. Маг сжалась в комок. Подтянула колени к груди и укрыла голову руками, изо всех сил стараясь остаться здесь, не проснуться туда, на Твердь.
Другого случая попытаться вынуть мальчишку отсюда не выйдет. Оставить его одного, живого, в темноте безнадёжности было бы слишком жестоко. Даже более жестоко, чем не помочь всем остальным.
Маг не могла определить, сколько ещё она пробудет в падении. Без доппля искать мальчика придётся самой. Клинка теперь нет, он остался на тверди. Большинство оберегов — тоже. Они могли помешать заклятию, и маг всё оставила там. Даже пояс. Даже травник.
Потому что и спящая, неактивная магия могла помешать.
Слишком маг понадеялась на доппля. Слишком. Однако сожалениями не исправить ничего.
Маг видела зелёную составляющую потока, хотя должна быть светлая, голубая, может быть, золотая, золотистая. Зелёная...
Энергия... Чего?
Если восстановить картинку... Зелёным светились «хлысты», направляющие хвосты граммы, которые они вывела к проклятому.
Значит, это... - удар! - кувырком по...в...
Когда мельтешение остановилось, когда Рене перестало вертеть и тащить, она смогла увидеть, куда её выкинуло.
Или не увидеть.
Ощущение было, будто завернули в плотное толстое одеяло. Оно душит, в нём тяжело дышать, в нём ничего не видно и очень плохо слышно, а ещё невыносимо жарко, и от этой жары умираешь. Буквально: сердце заходится в беге, хотя ничего, вроде бы, не делаешь.
Не видно ничего.
Зелёный — изменённая прекровь проклятого. Вот почему заклятие взяло меньше прекрови из неё. Это и хорошо, и плохо. Плохо — потому что обязательно к чему-нибудь приведёт, хорошо — потому что теперь у мага чуть больше времени на поиски, чем она рассчитывала.
Рене опустила взгляд, из средоточия, там, под ключицами, вытягивалась тонкая-тонкая, не нить даже уже — волос, и уходила куда-то назад, видимо, к тоннелю. А ещё острым гнилостным запахом почему-то с ароматом хвои ощущался запах прекрови проклятого.
Это тоже хорошо. Можно потянуться туда, взять и направить, а направить будет нужно. Допплю сына могли отдать без боя. Ей — не отдадут.
Плохо было всё остальное. Рене тут не видела. Ощущение закрытых век. Слепоты абсолютной. Видно только то, что она принесла с собой. Это — светлячки во тьме. Звуков нет. Нет ощущения верха и низа.
Рене потёрла руки, будто умыла кисти и потёрла ладонями плечи — осязание здесь. Руки, ладони оказались холодны, будто она уже целый вечер ходит по морозу без перчаток.
Значит, прекровь уходит, а она этого даже не ощущает.
Великие безымянные боги! Как же мне его найти тут? Как?
Тоннель врат должен был выкинуть прямо к нему. Но тут ничего и никого.
Запах. Шоколад и корица. Пряничный домик. Маг завертелась, пытаясь уловить хоть нотку ещё, хоть крохотную, тонкую прядь аромата.
Ноги проваливались в мягкое. Маг спотыкалась. Она больше не могла парить. Значит, прекрови остаётся всё меньше.
Мечущаяся светлая фигурка посреди тьмы Вседуха. Вне звуков, вне ощущений. Паника?
Маг остановилась.
Вдохнула.
Выдохнула.
Щёлкнула пальцами, зажигая огонёк. Золотой лепесток взмыл над её головой. Осветил её и пятно вокруг. Стало видно на несколько шагов вокруг. Будто протёрли стекло в окне. Маг увидела, на чём стоит.
Шарахнулась прочь.
Но тут всё было такое. Смесь тел.
В прахе кости и зубы, неистлевшая плоть и остатки волос.
«Боги... Что это...»
Босые ноги проваливались в это всё глубже. Маг споткнулась и упала назад, ощутив под ладонями острые кости и тёплый, податливый и мелкий прах.
Взметнулся запах.
Мята. Апельсин. Курево. Спирт. Залежалый пергамент и мокрая псина. Тухлой рыбы и солёного моря. Имбиря, пряников. Кофе и шоколад. Сырое мясо.
Прекровь всего мира, всех миров возвращалась сюда и приносила с собой боль и страх, обиду и злость, ярость и память каждого из тех, кто погиб. В магах прекрови было больше, чем в ком бы то ни было. Сколько их погибало на Тверди? Обиженных, брошенных сообществом на гибель? Без помощи, осуждённых на пытку голодом до самой смерти.
Они приносили во Вседух боль. В ответ Вседух уничтожал эту боль в мирах-оболочках.
Не должно быть столько боли в мирах, миры нужно очистить. Уничтожить. Может быть, создать заново, а может, и нет.
Вседух — стихия.
Маг разглядывала смесь тел под ногами. Ощущать босой ногой чьи-то зубы под собой — пожалуй, ужаснее ещё ничего не было в её жизни. В её долгой жизни.
Самое интересное, что этот кто-то не был мёртв до конца. Тут нет мёртвых. Мёртвые похоронены, тут их сути. Суть не мертва никогда.
Почти никогда.
Может быть, слиться с другими сутями до потери собственных границ — это и есть смерть?
Шоколад. Он точно был только что тут. И пряники.
И тут погас огонёк.
Маг задрала голову. Чтобы увидеть тьму.
Тьма обнимала её со всех сторон. Душила. Вытягивала силу. Стремилась сделать своей частью. Убить.
Прекрови не хватает даже на огонёк. Маг вспомнила, как говорила кому-то с рогами, что она маг и огонёк всегда будет с ней.
Не будет. Не всегда.