Этот день выдался суматошным и тревожным. Работа ни у кого не шла на ум. Только и слышались разговоры о тех, кому вчера принесли повестки. Люди гадали, как выбирали людей, по какому принципу. Да толком никто и не знал, кому придется первым проложить из поселка дорогу на фронт.
У Дарьи все валилось из рук. Она уже не плакала, слезы видимо закончились, только тяжело вздыхала. Почему Павлу выпала эта доля? Почему его выбрали в первые ряды? Она понимала, что потом пойдут следующие. Но ей казалось, что это случится гораздо позднее, не скоро, когда может уж и немцев прогонят с советской земли.
Вечером, в четыре часа, как и всегда, заводской гудок известил об окончании рабочего дня. Люди заторопились домой, чтоб успеть сделать домашние дела, а потом пойти на Волгу, провожать своих товарищей, родных, просто знакомых. Уже было известно, что отправлять будут на пароходе.
На первые военные проводы собрался весь поселок. Огромная толпа стояла возле военкомата. В это третий день войны из поселка провожали 350 человек. Играл духовой оркестр. Мужики нервно курили свою махорку, женщины всхлипывали. То тут, то там вдруг раздавался рёв и вся толпа подхватывала его, заглушая звуки бодрого марша. Откуда-то взявшиеся здесь военные построили отправляющихся в колонны, громко выкрикивая фамилии.
Построение закончено. Прозвучала команда “Шагом марш” и колонна двинулась вперед. Всю дорогу до Волги, и там на берегу оркестранты не переставали играть.
Дарье хотелось зажать уши, ничего не слышать.-Ей было страшно. Представилось, что придет день и её Степушку будут так же провожать. А она… Что будет с ней?
Сверху по Волге показался черный дым и чуть видимые огоньки приближающегося парохода. Толпа загудела, Как-то суматошно все начали прощаться. Не так уж велик поселок. Многие друг друга знали. Поэтому и хотели каждому пожать руку, пожелать легкого пути. На этом пароходе будущие воины отправились до Чебоксар.
Дарья с трудом пробиралась между людей, искала брата. Наконец увидела его в стороне. Оказалось, что 19 человек будут отправлены в Горький. Было непонятно, почему произошло такое разделение, но приказы военных не обсуждались. Сноха чуть держалась на ногах. Павел держал на руках старшую дочку, сноха - маленькую. Степан подошел, забрал обеих малышек на руки, оставил Дарью прощаться.
Переполненный пароход медленно отвалил от пристани. Еще громче заиграл оркестр, заглушая крики и слезы провожающих. Пароход дал три прощальных гудка. В этой неразберихе музыки, слез, криков и гудков люди даже не заметили, что снизу идет еще один пароход. Толпа провожающих начала потихоньку расходиться.
Встретились два судна, поприветствовали друг друга гудками и расстались.А берег тем временем почти опустел. Даже оркестр перестал играть и вокруг установилась пронзительная тишина. Было слышно, как шлепают по воде колеса пристающего к пристани парохода.
- Володарский - прочитал Степан его название.
Небольшая группа загрузилась быстро. Пароход отчалил от пристани. Опять прощальные гудки, разрывающие душу. Павел стоял на палубе и махал провожающим белым платком. Таким его запомнила Дарья на всю жизнь, брата она видела в последний раз.
- Вот и все, первые наши солдатики на фронт отправились. -
задумчиво проговорил Степан.
Сколько раз еще придется юринцам провожать своих родных на войну, летом по реке, зимой через реку по льду. Более шести тысяч человек проводили из небольшого поселка на фронт за эти годы и только 1734 человека вернулось домой. Пока об этом никто не знал. Большинство думали, что война скоро закончится.
Жизнь продолжалась. Также по утрам люди шли на работу, вечером - обратно. Только как-то тихо стало, не видно веселых улыбающихся лиц. Даже дети притихли, не бегают купаться целыми днями на Ямину, или на пляж, на Волгу.
Каждый день Степан ждал, что вот принесут повестку. Поэтому старался приделать все неотложные мужские дела. Подоспел июль с сенокосом. Но вдруг владельцы коров узнали, что луга в этом году для коров из частных хозяйств делить не будут. Пришла разнарядка сверху о дополнительных заготовках сена для фронта. Для фронта же забирали лошадей в колхозах. Даже в тресте, с конюшни увели самых шустрых лошадок.
На семейном совете решили, что с коровой придется расстаться. Луга не выделили, значит сена не будет. А ведь зима впереди. Чем корову кормить!
- Как же так, ребятишек то чем кормить будем. -
плакала Дарья. Умом она понимала, что без сена им корову не выдержать. Сена-то ни у кого не будет, и купить негде. Но сердце женщины сжималось от страха, что уведут со двора ее любимицу, ее гордость, ее “юринку”. Она даже не допускала мысли, чтоб сдать ее на мясо, только на племя. К ней и раньше приходили, уговаривали продать породистую корову в колхоз. Теперь придется это сделать.
Воскресным утром подоили коровку в последний раз, накинули на рога веревку. и увел ее Степан в соседнюю деревню на колхозную ферму. Дарья даже провожать не вышла, не могла смотреть. Васька помогал, подгонял сзади.
Долго не было Степана обратно. Дарья уж переживать начала, вдруг что случилось. Смотрит в окошко, идет ее Степушка и тянет за собой рогатое чудовище, Васятка сзади подталкивает. Вошел Степа во двор, улыбается.
- Вот, мать, привел тебе корову бедняков, сколько деревень с Васькой обошли. Никто коз не продает.
- Ох, что же ты удумал, куда нам козу. Ишь таращится. Да кто ее молоко-то пить будет. Чучело рогатое.
- Ничего, малым-то молоко все равно нужно. А козу выдержим. Ребятишки по оврагам походят, по горсточке, по вязочке, наберут травы на сено. Да веников надо будет побольше наломать. А с коз и налог не берут вроде. Коза-то суягная, окотиться скоро должна, еще и мясо будет -
уговаривал Степан жену. Та даже не хотела подойти, погладить. Но Степан разумно подумал, что Дарья привыкнет. С козой заботы меньше. И если его заберут на фронт, они и без него с ней управятся. А ребятишкам все, глядишь, молоко будет. Сёмка-то без него сейчас никак.
Дарья повздыхала, поохала, потом все-таки подошла к серенькой козочке, почесала ей крутой лоб, погладила бочок.
- Ну что, куда теперь деваться-то. Как-нибудь привыкну к тебе. Уууу, страшилище.
Маленькая Ниночка бесстрашно подошла к животному.
- Какая красивенькая, маленькая. И совсем не страшилище. Не говори так. Я ее любить буду. Ты ведь не будешь меня бодать?
Девочка бормотала козе ласковые слова, а у Дарьи как-то отлегло от души. Да и вправду, коза, как коза, и не страшила совсем. Ничего, сживутся.