Светлана Павликова – удивительная героиня. Несмотря на свой диагноз – ДЦП – она ведёт такую жизнь, что позавидует и здоровый. Работает PR-специалистом, занимается спортом и ищет себя в самых разных сферах. Шесть лет назад Света, как она сама призналась, под Новый год загадала перемены в жизни. И вскоре пришла в секцию мечевого боя для особенных людей. С тех пор жизнь её значительно изменилась, она не только нашла себя, но и стала помогать тем, кто пока не знает, что ему выбрать.
— Очень часто разговоры с людьми с ОВЗ выливаются в какие-то жалобы. Вы же наоборот показываете пример того, как человек с проблемами со здоровьем может развиваться и найти себя даже в спорте. И ваш вид спорта очень интересный. Хотелось бы уточнить у вас: не стесняетесь говорить об инвалидности?
— Абсолютно. Я всегда говорю об этом открыто. Сразу бы хотела уточнить: я бы не хотела перекоса в другую сторону, когда людей с инвалидностью героизируют. Это тоже, на мой взгляд, совсем неправильно, поскольку мы такие же люди. Каждый со своим характером. Кто-то в чём-то плох, мы можем ворчать, быть недовольными. Мы не герои. Мы просто так живём. Как у нас всегда говорит один из руководителей: не надо относиться к сотруднику с инвалидностью как к супергерою только за то, что он просто дошёл до работы. К нему надо относиться как к равному другим сотруднику. Я открыто говорю про инвалидность. Я открыто называю диагноз. В этом плане вопросы меня абсолютно не смущают.
— Если немного о себе рассказать. Я поняла, что во многом благодаря маме получилось добиться того, что вы сейчас имеете. То есть с её стороны не было гиперопеки с детства. Расскажите немного про детство, как вы росли.
— В целом, можно сказать, что у меня было обычное детство за исключением того, что, конечно, были больницы, санатории, лечение в поликлиниках. Потому что диагноз ДЦП мне поставили примерно в два года. До этого, несмотря на то, что я родилась недоношенной, врачи говорили, что всё нормально, ребёнок скоро пойдёт. Ребёнок пошёл, но криво, и позже, чем надо. На носочках, вот эта стандартная ДЦП-шная походка. В какой-то момент невролог маме говорит, что у девочки, похоже, ДЦП. Это действительно подтвердилось. И тогда вот уже поставили диагноз, дали инвалидность – сначала детскую, а потом в восемнадцать лет дали уже постоянную группу как взрослым.
Я ходила в садик, потом была школа обычная. Училась в двух школах. Во вторую перешла уже в десятом классе. Там это было все нормально и для учителей, и для одноклассников, тем более, половина одноклассников тоже перешли со мной. Там народ меня знал. Я думаю, что в 1997 году, когда я пошла в первый класс, про слово «инклюзия» никто ещё не знал. Вряд ли я была там первым учеником с инвалидностью, никогда этим не интересовалась. Да, естественно, были моменты, когда дразнили. В пятом, шестом, седьмом классе, но это подростки, это нормально. Точно так же дразнили одну из моих подружек, которая была полненькая. То есть, в любом случае нашли бы, за что дразнить, если бы даже я не прихрамывала.
В целом, были и подружки, какое-то общение, была компания, если говорить про детство. И во дворе, и на даче тоже — абсолютно нормально на велосипедах, вместе со всеми. Ну, то есть понятно, что поначалу при знакомстве какие-то вопросы возникали. Кто-то думал, может быть, что я попала в аварию и после этого хромаю.
Лечили стандартно — массаж, ОФК, гипс. Когда я росла, были ещё 90-е годы.
Единственное, мне не стали делать операцию. Я на самом деле стояла против. Родственники говорили, что надо бы прооперироваться, будешь ходить на пятках, и всё будет хорошо, будет правильная походка и так далее. На самом деле, далеко не факт, потому что это очень спорная операция, когда подрезают сухожилия. Про это и сейчас тоже говорят, что может помочь, может не помочь. Есть ортопеды, которые против такого метода. В то время говорили, что это помогает людям снять спастику (мышечные спазмы, судороги в ногах, руках и шейном отделе) — не только ноги, но и руки, и лицо могли делать. Я настояла на своём, что операцию делать не буду. Объясняла, что я не хочу выпадать из жизни, потому что в любом случае это операция, потом реабилитация. Учитывая, что, наверное, только мама понимала вообще весь этот процесс, что действительно это долго, а не просто мне там подрезали, проткнули, что-то сделали, а на следующий день я пошла прямо и всё. В общем, обошлись без этого.
Я считаю, что у меня было обычное детство.
— Спортом вы тоже начали в детстве заниматься? Какой вид спорта?
— Сначала, конечно, это была просто ОФП, необходимые упражнения, а потом, когда мне было 12-13 лет, маме подсказали, что есть возможность походить на иппотерапию — занятия на лошадях. Я отказалась, говорю, что нет, мне страшно, я никуда не пойду. Она сказала: давай мы сходим один раз, попробуешь, а дальше решим.
Это действительно полезно для детей с ДЦП. Например, у лошади температура тела выше, чем у человека, соответственно, если сидишь без седла, то прогреваются мышцы, спастика снимается. Плюс ты вынужден держать равновесие. Лошадь идёт, шатается, тебе нужно ловить равновесие. И это взаимодействие с тренером, то есть тут можно говорить про социализацию.
Я прозанималась в общей сложности шесть лет верховой ездой, потом пришлось оставить, потому что уже не было возможности совмещать с учёбой в университете. Но это было здорово, лошадей я люблю до сих пор. За это время я привыкла быть в спорте, привыкла к тому, что у меня есть ещё что-то, помимо учёбы. Искала, конечно, что-то ещё. Меня позвали на стрельбу из лука.
Туда я ходила примерно 2,5-3 года. Это паралимпийский вид спорта, я выходила на соревнования. При этом надо сказать, что занимались мы в секции параллельно со здоровыми ребятами, то есть просто большой спортивный зал на всех. Тут же где-то рядом мы стреляем: здоровые люди, колясочники, опорники. Тогда там даже пытались развить стрельбу для слепых и слабовидящих. У нас как-то это не пошло, а за рубежом очень развито. Это всё реально — при помощи специальных приспособлений они могут стрелять.
Я была победителем первенства России, дважды бронзовым призёром зимнего чемпионата России, когда соревнования проводятся в зале. Получила КМС по стрельбе из лука. Потом так получилось, что секция распалась. Мне спортом заниматься хотелось, но я не знала, куда податься. Как-то пробовала ходить на скалодром, но поняла, что мне тяжело, занятия не помогают, а наоборот — слишком сильное напряжение. В общем, не моё.
А дальше мне рассказали про фехтование, про современный мечевой бой. Тут, конечно, сработало, что я с детства читала такие книги. Например, Владислава Крапивина, у которого много про фехтование, про романтику, про мушкетёров. И мне хотелось фехтовать, но я понимала, что в здоровую группу меня не возьмут, а на коляску я сама не хочу. Я не против такого варианта, но я хожу, и мне интересно это делать на ногах.
А тут мне сказали, что фехтуем с мечами и щитами мягкими, безо всяких дополнительных штук, всё безопасно. Приходи — пробуй. Мы точно так же передвигаемся по площадке, как здоровые. Я пришла, мне понравилось, осталась, затянуло. В общем, уже шесть лет я там. Стала инструктором по современному бою и судьёй. И вместе с тренером в клубе организовали инклюзивную секцию.
И ещё появился один дополнительный вид спорта — это пара-каратэ. Стало интересно просто попробовать, тем более, это близко к фехтованию. Неважно, что в одном виде есть оружие, а в другом – нет. Стало интересно попробовать. В пара-каратэ успехи начались из-за того, что я туда пришла с хорошей подготовкой, с навыками. В прошлом году у меня получилось за пару месяцев подготовиться и выступить на чемпионате России, взять серебро и получить КМС. Конечно, без шести лет занятий мечевым боем, фехтованием, ничего этого не было бы.
— Расскажите про инклюзивную секцию, которую вы придумали. Как она действует, кого принимает, кто туда может ходить?
— Эта секция работает внутри клуба оружейных единоборств «Ангард» в Москве. Вот я этой секцией руковожу, и, соответственно, также я помощник инструктора. Мы принимаем людей с разной инвалидностью и без инвалидности. Если говорить про здоровых, к нам такие тоже приходят, например, если у человека проблемы с суставами, лишний вес, ещё что-то. Если человеку здоровому нормально взаимодействовать с несколько странно двигающимися, иногда несколько непонятно говорящими людьми — всё ок.
Если говорить про людей с инвалидностью – берём с ДЦП, с ампутациями, людей после различных травм, с нарушениями слуха, слабовидящие, в принципе, тоже могут заниматься. Тотально незрячим, конечно, это не подойдёт, потому что в бою всё-таки нужно видеть, кого и куда ты бьёшь, хоть какой-то силуэт. Единственное, мы пока не работаем с людьми на колясках — у нас, к сожалению, недоступный зал. И с людьми с ментальными нарушениями тоже не занимаемся, потому что в данном случае есть своя специфика, особый подход, это немного другое. Скажем так: если человек с физическими нарушениями, но с сохранным интеллектом, которые могут передвигаться самостоятельно или с небольшой опорой к нам обращаются, то, пожалуйста — можно попробовать.
Конечно, есть определённые моменты, определённые заболевания, с которыми ну никак нельзя. Но это уже решается индивидуально. А в целом мы открыты широко, и чем нас будет больше, тем интереснее.
— Вы выросли в Москве, живёте в Москве. Это даёт вам большие возможности. Есть ли возможности сейчас делать то же самое у людей из маленьких городов? Могут ли такие секции открываться там?
— На самом деле, подобные секции есть, например, в Самаре. Ребята там, в основном, с протезами, готовы принимать и людей с ДЦП. В целом, в Федерации современного мечевого боя России про нас хорошо знают. Я знаю точно, что есть города, где готовы принимать в секции людей с различными диагнозами. Как минимум, с ампутациями. Вообще я готова помочь желающим заниматься из разных городов — через федерацию можно задать вопросы клубам в разных городах, готовы ли они принять людей с инвалидностью, хотя бы попробовать.
Мы так уже пробовали с Нижним Новгородом. То есть, спросили просто у инструктора, он сказал, что готов. Секции начинают появляться, есть заинтересованные люди.
— Что для вас было самым сложным, когда вы пришли в мечевой бой?
— Сложно, мне кажется, было не физически, а психологически. Фехтование, мечевой бой, «прокачивает» человека очень сильно. В принципе, как вообще владение оружием. Пусть у нас оно и мягкое. Оно меняет людей независимо от того, есть ли у него инвалидность. В моём случае, наверное, сложнее всего было принять необходимость решать самостоятельно. Ты выходишь на бой, ты выходишь на площадку с соперником и дальше ты должен всё решать сам. Что ты будешь делать в каждый момент времени? Как ты взаимодействуешь с конкретным соперником? В зависимости от его действий, как ты будешь поступать?
Да, тебе что-то могут подсказать тренер или секундант, у нас это разрешено, но решать, действовать ли так, как подсказали, или делать что-то своё — прямо сейчас всё равно решать тебе. Здесь очень хорошо «прокачивается» навык самостоятельности, опыт принятия решений.
После этого пришло понимание, что нужно взаимодействовать с людьми, нужно общаться. Если хочешь, чтобы в секции были ещё люди, если хочется этим делиться, ты видишь, что это классно, это помогает физически, то ты начинаешь вылезать и общаться. И потом ты видишь, что внутри спортивного сообщества тебя и таких же, как ты, в большинстве случаев принимают на равных. Иногда на тренировках к нам приходили здоровые и, условно говоря: «Как мы вас бить-то будем?». Потом они понимали, что всё-таки можно и нужно, мы не развалимся, тем более все отработки проходят в обязательной защите. Это защита головы, защита корпуса, рук, ног. Как раз за счёт того, что и оружие довольно лёгкое, и защитная экипировка лёгкая, этот спорт доступен людям с инвалидностью. Потому что не слишком сильно нагружается позвоночник, в отличие от стальных доспехов. В них мы бы не смогли, конечно, заниматься. У нас в клубе даже занимаются дети 4-5 лет. Есть и взрослые за 50.
Но наша секция работает с подростками от 16 лет и старше. Детская секция работает со здоровыми ребятами. Конечно, если у кого-то будет желание отдать нам ребёнка с инвалидностью, можно что-то придумать, но однозначно обещать я не буду.
— Что ещё интересно — сам меч. Я посмотрела про вас сюжет и увидела, что это же не меч как таковой. Это какая-то мягкая такая штука. Расскажите, пожалуйста, что это за оружие.
— Это спортивный меч, сделан из пластиковой трубы. Обычная пластиковая водопроводная труба, на которую наматывается слой чего-то мягкого — изолона, утеплителя, а сверху — чехол, чтобы это всё не разлеталось по сторонам. Тем не менее, удары могут быть довольно ощутимыми. Правда, максимум, что может остаться на теле —синяк. Но за счёт техники безопасности, за счёт защитного снаряжения вероятность попасть в травмпункт минимальная.
— Куда вы дальше планируете развиваться? Вы столько всего уже успели и смогли интересного — и в конном спорте, и в пара-каратэ, и в мечевом бое. В какую сторону дальше?
— Мне бы хотелось оставаться в социальной сфере, в сфере адаптивного спорта, потому что есть большой накопленный опыт. Плюс я работаю в инклюзивном проекте Everland PR-специалистом. Это тоже социальная помощь, проект занимается трудоустройством. Получается, что так или иначе я всё равно внутри этого кручусь. Если говорить про секцию, про мечевой бой, конечно, хотелось бы остаться и развиваться дальше. Осваивать другие виды оружия, я сейчас это уже делаю. Хочется развивать секцию, чтобы приходило больше людей и помогать развивать клуб в целом. Хочется делать так, чтобы люди приходили, находили себя, понимали, что есть такое место, где тебя принимают таким, какой ты есть, невзирая на диагноз. Потому что для взрослых людей с инвалидностью, к сожалению, мало возможностей. Многие хотели бы заниматься спортом, но не знают, что и где найти. У нас можно и просто заниматься для себя, и развиваться как инструктор, как судья соревнований. Можно просто общаться. У нас регулярно проходят в клубе игротеки, куда совершенно свободно может прийти любой участник инклюзивной секции.
Автор статьи - Дарья Рыкова, главный редактор сайта ОбнимиМеня.Ру
