«Наваха — длинный складной нож. У каждого испанца есть своя наваха. И темперамент бойца. Еще в Испании танцуют фламенко, фанданго и царят неистовые страсти в сопровождении кастаньет и гитар.
Если ваше представление об Испании исчерпано подобным набором атрибутов, то фильм «Колдовская любовь»… к ним ничего не добавит. Он весь настоян на роковых страстях, мелькании навах и театральных позах.
...Ночь. Зловещая тишина. Зловещие отблески на каменных плитах. Зловещий топот ног. В такой завидно зловещей атмосфере четверо преследуют одного. Драка на ножах, то есть на навахах, на берегу моря. И смерть в пучине...
Но это всего лишь пролог, так сказать, трагическая запевка, обещание будущих ужасов и страстей. И они лавиной сыплются с экрана, красивые, бурные, завлекающие. Героиня фильма, очаровательная Канделас, не в силах забыть убитого — своего жестокого любовника по имени Диего, она стонет во сне, рыдает, мечется по улицам.
А он — покойник — проклятым наваждением преследует ее, она слышит его голос, чувствует его прикосновения, а иногда — в красном цвете экранных воспоминаний — перед ней возникают лирические и страстные сцены их былых встреч. Девушке трудно. Но, слава богу, есть еще Антонио, который любит Канделас не менее страстно, чем все, что происходит в фильме. Всем, как говорится, жаром своей души пытается он вернуть любимую к жизни, заставить забыть потусторонние голоса. И преуспевает в этом. Для начала он находит Диего, живого и невредимого. Да-да, целехонький и абсолютно не убитый Диего, зная впечатлительность и суеверность своей возлюбленной, сам подстраивал всю эту потустороннюю чертовщину... Но вот справедливость торжествует: мертв — на этот раз окончательно — злобный Диего, а Канделас и Антонио пойдут вместе по жизни. В другом фильме.
Что же произошло в этом?
В титрах фильма указано, что он сделан по произведению Мануэля де Фалья и Грегорио Мартинеса Сьерра. Точнее было бы: по мотивам одноактного балета М. де Фалья (Сьерра — автор либретто) «Любовь и колдовство».
В нем молодую цыганку Канделас преследует призрак убитого возлюбленного. Влюбленный в нее молодой цыган Кармело уговаривает легкомысленную и красивую девушку пофлиртовать с призраком. Это могло бы кончиться трагически, но подоспевший вовремя Кармело успевает поцеловать Канделас, колдовские чары рассеиваются, призрак исчезает.
Бесхитростная история по мотивам народных легенд о том, как истинная любовь побеждает тени прошлого, положена на яркую, народную в своей основе музыку, выражена в свободных и строгих, темпераментных народных танцах. Точное соответствие темы и жанра рождает изящное, чуть ироническое зрелище. Точно так же, как, скажем, сюжет сказки Гофмана, либретто Петипа, музыка Чайковского создали прозрачный и красочный мир балета «Щелкунчик».
Но представим себе трагедию, разыгранную по фабуле балета: Маша в драматическом монологе просит куклу защитить ее от мышей; единоборство Мышиного царя и Щелкунчика поставлено как кулачный бой... Вряд ли есть смысл красивую, легкую сказку превращать в «серьезное произведение».
С балетом де Фалья подобный казус произошел. Правда, с поправками, с подчистками, с подделками. С тем, чтобы превратить его в чуть ли не современную драму из жизни испанцев. Вот и стал легкомысленный, ветреный и чуть буффонадный призрак живым и жестоким соблазнителем; молодой цыган Кармело, человек легкий и скорый на выдумку, превратился в глуповатого, но страстного испанца Антонио; блистательный «расколдовывающий» танец огня заменен гаданием в логове старухи.
И так во всем. Вместо красоты танцев — надоедливая мельтешня навах, юмор уступил место зловещим придыханиям дешевой романтики, легкость и изящество сменились тяжеловатой поступью «всамделишных» страстей...
Вечно существует волшебный мир легенд, преданий, поверий. В нем воплощены опыт и фантазия народа, его представления о плохом и хорошем, мечты о счастье. Там сила и доброта сражаются с жестокостью, любовь побеждает смерть, колдовство уступает силе истинных чувств. Там страсти редко нуждаются в оттенках — все возведено в превосходную степень, все огромно и чисто, как в детстве. Искусство, как известно, в любых своих жанрах непрестанно обращается к творчеству народа, черпает от его мудрости, лиризма, юмора. Если это делается талантливо, возникают сказки Пушкина, стихи Лорки, музыка Брамса, пьесы Шварца...
В противном случае появляется некая мелодраматическая «колдовская любовь», где герои — Антонио и Диего — бешено преследуют друг друга, Канделас танцует жгучий фанданго, отчаянно сверкают навахи, рыдает Соледад, соблазнительно трепещет танцовщица, мечутся по улицам люди...
Все всерьез, и все подделка» (Французов Ф. Роковые страсти // Советский экран. 1971. № 2. С. 12).
