Коротко... Часть 6

Четыре бойца укрылись в глубокой воронке, дальше идти не было смысла, бой закончился, их товарищи отступили, а они остались.
- Дальше что?! – спросил боец, который елозил по краю ямы.
- Не ной, совсем стемнеет, к своим пробираться будем.
- Я выть готов!
- Вой, пришлют тебе мину, - пожилой боец скрутил самокрутку, сделав несколько затяжек, протянул её лежащему рядом красноармейцу.
- Не курю я, - боец отвёл от себя руку с «угощением».
- Как знаешь, будет кто?
Ему не ответили.
- Сегодня пятнадцатое? Ага, точно – пятнадцатое. За три месяца до войны, я в этот день в театре был.
Затянувшись, боец продолжил:
- Женщина в покрывале так громко пела, думал - оглохну.
- Не покрывало это, платья у них такие, и не в театре ты был, а в опере, - поправил говорившего некурящий.
- Одна соль, главное, что мне понравилось.
В небо взлетела осветительная ракета, бойцы пригнули головы.
*****

Две пары глаз наблюдали за дорогой, по ней брели немецкие солдаты, многие были ранены.
- Сигнал надо дать! – один из партизан сунул пальцы в рот для свиста.
- Рано, - остановил его второй, - вдруг на перекрёстке свернут.
Вражеская колонна, не доходя до партизанской засады, свернула вправо.
- Так до весны пролежим! – партизан обтёр пальцы о телогрейку.
- Сколько надо, столько и будем лежать.
- Курить хочется, - не унимался первый партизан.
- Плохое это.
- Знаю, когда на заводе в цех перевели, ребята научили, аккурат за три месяца до войны. И ведь так привык, что не могу без этого. Табачный дым за версту чую.
- Тише ты, разговорился.
- А чего, никого нет, можно и поговорить.
Колонну немецких солдат догнал грузовик, пытаясь объехать людей, он свернул на обочину. Правое переднее колесо съехало с дороги, грузовик накренился и остановился, чуть не перевернувшись.
- Гружёный, вот бы его взять!
- Как же, сейчас свои вытащат.
Немцы прошли мимо грузовика, не обращая на него внимания, два офицера махали руками, что-то выкрикивая, но солдаты шли дальше.
- Свисти, - скомандовал один партизан другому, когда колонна немецких солдат скрылась за бугром.
Трофеи партизан оказались очень даже ничего, кроме оружия и боеприпасов, им достались тёплые офицерские подштанники и два ящика красного вина.
*****

Этот «секрет» был обжитым, каждый, кто сюда приходил, приносил что-то своё. Хвойный лапник уже давно вмёрз в землю, поверх него накидали немецкие шинели, края воронки выровняли, оставив пологий вход.
- Зря мы здесь, кто через поле попрётся? - молодой боец, отломав ветку от куста, ковырял ею в зубах.
Второй красноармеец молчал, он всегда молчал, из-за этого его во взводе недолюбливали.
- Вот ты молчишь. Почему? Сказать тебе нечего или есть какая-то тайна?
- Тебе зачем? – подал голос «молчун».
- Как зачем? Мне надо знать с кем я на задании.
- Скажу, легче будет?
- Будет.
- За три месяца до войны я освободился из лагеря…
- Убил кого? – перебил говорившего любопытный боец.
- Вор я.
- Не смеши, таких в армию не берут!
- А я не со своими документами в военкомат пришёл, у работяги, возле завода, из кармана вынул.
- Опять смешно и не верится, - усмехнулся молодой, но замолчал, когда собеседник протянул ему его кисет.
- Два часа назад, пока шли, у тебя из кармана взял.
*****

Отделение сержанта Ивлева приютилось в небольшом сарайчике, на краю деревни. После немецкого обстрела, это было почти единственное уцелевшее строение с крышей. Молодой боец подполз к своему командиру:
- Товарищ сержант, а можно спросить?
- Можно козу на возу, в армии говорят – разрешите.
- Разрешите спросить?
- Спрашивай, - сержант устроился на куче соломы, вытянув ноги, наслаждался отдыхом.
- У нас перед боем мандраж, трясёмся от страха, а вам всё нипочём, почему?
- Годик повоюешь, дрожь пройдёт.
- А у вас, когда прошла?
- Я в финскую воевал, тогда и прошла.
- А как это было? – не унимался боец.
- Просто. Окопались, блиндаж сообразили, даже печка была. Сидим, греемся, байки травим, и тут меня приспичило, выбежал до ветра, только под берёзкой пристроился, как финны обстрел из миномётов начали, вторая мина в мой блиндаж прилетела, опорожнился я тогда на всю жизнь вперёд. Домой приехал, работать пошёл, а за три месяца до войны извещение пришло – погиб, мол, я тогда. Два раза человека не убить, вот мандраж и прошёл.
- Хорошо у вас получилось.
- Чего хорошего, товарищей хоронить?!
Сержант приподнялся:
- Я на минуту, всем быть здесь, чужих не пускать, самим места мало.
Сержант отошёл за кусты, завязка на исподнем долго не поддавалась, раздался гул, потом – БАХ! Сарай, из которого он только что вышел, разлетелся на щепки.
*****

Локтеев открыл глаза, печка в углу санитарной землянки раскалилась докрасна, но тепла он не чувствовал. Вчера, в самом конце боя, возле их окопчика разорвалась мина, его и второго номера расчёта пулемёта ранило. Боец приподнял голову, поискал глазами своего товарища. Ага, вон он, лежит у противоположной стенки.
- Сеня! – позвал Локтеев.
Боец не пошевелился.
- Братцы, позовите кого, товарищ мой не отвечает.
За санитаром вызвался сходить молодой красноармеец с перевязанной рукой. Через десять минут он вернулся, вместе с ним в землянку вошла девушка, поверх шинели на ней был, бывший когда-то белым, халат.
- Кому помощь нужна? – спросила она.
- Посмотри, красавица, товарища моего. Зову, а он не отвечает!
- Это кого?
- А вон, возле стенки лежит.
Медсестра подошла к указанному Локтеевым бойцу, взяла его руку, притронулась к запястью, вскрикнув, выбежала на улицу.
- Знаешь его? – спросил танкист, который даже здесь не расставался со шлемофоном.
- Мой второй номер, полгода вместе воюем, - Локтеев почувствовал недоброе.
Вошли два бойца, на их рукавах были белые повязки. Переложив тело умершего красноармейца на плащ-палатку, приготовились его вынести.
- Погодите, поднесите ко мне, попрощаться хочу, - Локтеев приподнялся.
Санитары поднесли к Локтееву его товарища.
- Прощай, друг!
Силы закончились, он упал на постеленный лапник.
Закрыв глаза, боец почувствовал, что две слезы потекли по его щекам.
- У него за три месяца до войны дочь родилась, не свидятся боле.
*****

Спрятав папиросу в рукав шинели, боец с наслаждением затянулся. Вчерашние три атаки немцев выбили больше половины личного состава их роты, хорошо, что сегодня тихо.
- Второй месяц с тобой воюем, не видел, чтобы тебе письма приходили. Есть, кому писать? – он толкнул задремавшего товарища.
- Нет. Жена за три месяца до войны умерла, с детьми не вышло. Один остался.
- Как один, мы с тобой!
- Вот и напиши мне.
- Завтра напишу.
Выпустив табачный дым, красноармеец задумался:
- А ведь и правда напишу, тебе приятно будет.
- Напиши, - равнодушно отозвался его товарищ.
- Я тебе про наш лес напишу, про рыбалку. У нас окунь хорошо клюёт, большой такой, по локоть! Не вру.
- Врёшь, таких не бывает!
- Ей Богу, маленьких ни разу не видел.
- Зачем писать, если уже всё рассказал?
- Всё равно напишу.
На следующий день был бой, враг не жалел снарядов, они рвались повсюду. Через три дня боец получил письмо, почтальон очень удивился, его отдавая:
- Вы же вместе служите, зачем он тебе написал?
- Обещал, вот и написал, - красноармеец сжал в руке бумажный треугольник.
- На словах бы рассказал, - не унимался почтальон.
- Похоронили вчера, некому рассказывать.