Часть 1.2
Начало разбора канона здесь: Введение; История исхода и первая песнь канона Андрея Критского. Ирмос; История евреев в пустыне и вторая песнь канона Андрея Критского. Ирмос. Часть 1; История евреев в пустыне и вторая песнь канона Андрея Критского. Ирмос. Часть 2; Тропари второй песни канона Андрея Критского. Часть 1.1
«Делаша на хребте моем вси начальницы страстей, продолжающее на мя беззаконие их».
Непонятный тропарь.
«Делаша на хребте моем». Хребет мой ― некий стержень, то, что находится в центре меня, на чем держится всё остальное.
Что значит «делаша»? Можно перевести как «трудились», «возделывали». То есть трудились и что-то взращивали, возделывали страсти.
Кто такие начальницы страстей? Начальницы ― это слово не женского рода, хотя русское ухо привыкло слышать именно в этом слове женский род. Это множественное число, мужской род. Про учеников Христовых говорится, что они ученицы. Так и здесь: начальницы, то есть начальники страстей. Кто это такие? Это духи злобы поднебесной. Это сатана и его ангелы. Они-то в моем сердце, как здесь сказано, на хребте моем, на моей сердцевине, на моем стержне, на котором всё остальное держится, трудились, склоняли меня к своим беззакониям («Продолжающе на мя беззаконие их»).
«Впадох в страстную пагубу и в вещественную тлю, и оттоле до ныне враг мне досаждает».
«Впадох в страстную пагубу». Впал я, попал в страстную пагубу, погибель, бедствие.
«И в вещественную тлю». Что такое тля? Это тленность, то, что не вечно, сиюминутно, сейчас есть, а завтра истлевает. Я в это впал ― в страстную пагубу и в вещественное тление. Полностью я материализован заботой о низменном, нехорошем.
«И оттоле до ныне враг мне досаждает». И поэтому до сегодняшнего дня (до ныне), враг мне досаждает. Враг ― это лукавый, сатана, духи злобы поднебесной. Они мне досаждают именно потому, что я в пагубе пребываю. А почему, кстати, он мне досаждает? Господь же сказал, что будешь во все дни жизни твоей питаться прахом земным. Поскольку я в этом прахе пребываю, он мне и досаждает, он мной питается.
«Любовещное и любоименное житие невоздержанием, Спасе, предпочет, ныне тяжким бременем обложен есмь».
«Любовещное и любоименное» ― это однокоренные слова со словом «любовь». Любовещное житие ― это жизнь, которая наполнена любовью к вещественному, к вещам, к материальному. Любоименное, то есть любовь к имению, к тому, что я имею.
«Любовещное и любоименное житие невоздержанием, Спасе, предпочет». Я предпочитал жизнь, наполненную любовью к вещественному, к земному.
«Ныне тяжким бременем обложен есмь». Что это за тяжкое бремя? Жизнь любовещная и любоименная. Она на самом деле отнюдь не сладкая, а несет в себе горечь. Только иго Христово благо и бремя Его легко. А бремя жизни любовещной и любоименной отнюдь не благо и оно нелегко. Такая жизнь имеет свою тяготу. Она не дает подлинного счастья, подлинной радости человеку, ощущения насыщенности, наполненности. Она воспринимается, скорее, как тяжкое бремя. Те из нас, кто вкусил в полноте такой жизни, могут подтвердить, что это действительно так.
Почему невоздержанием «предпочет»? Потому что был у меня выбор: либо вести воздержанную жизнь, в чем-то себя ущемлять, но вести более духовную жизнь, либо проявлять невоздержание, потихонечку скатываться к жизни любовещной и любоименной. Я предпочел путь невоздержания и поэтому обложен тяжким бременем.
«Украсих плотский образ скверных помышлений различным обложением, и осуждаюся».
Что такое плотский образ? Плоть ― это не только тело. Это телесная и материальная часть меня и моей души, которая стремится к земному, низменному, материальному.
«Украсих плотский образ». Из этой части я создал себе некий образ. Образ здесь, как истукан. Я из своей плотской части сделал себе истукана, который украсил разноцветной одеждой скверных помыслов. Потому что обложение ― это как раз одежда.
«Скверных помышлений различным обложением» ― разными одеждами скверных помыслов. Это несколько поэтическое сравнение, поэтическое рассуждение, но оно так читается.
«Вообразив моих страстей безобразие, любосластными стремленьми погубих ума красоту».
Вообразив ― это отобразив. То есть я отобразил как в зеркале моих страстей безобразие. Слово «безобразие» означает безóбразность. Человек сотворен по образу Божьему, и в нем должно быть всё прекрасно. Но когда там всё не прекрасно, а ужасно, мы говорим, что это безобразие. Нет образа, не просматривается образ Божий, всё в хаосе.
Я отобразил безобразие моих страстей. В чем отобразил? В моем уме. То есть в моей духовной части отобразилось безобразие моих страстей. Таким образом погубилась красота моего ума.
«Любосластными стремленьми». Любосластными ― если по-русски говорить, то человек сласти любит. А здесь сказано «любосластными стремленьми». Понятно, что я люблю сласть моих страстей и устремлен целиком к ним. Через эту мою любовь, устремленность к этому, я отобразил безобразие моих страстей в моем собственном уме, в моей душе, в моем сердце. Тем самым погубил красоту моего ума.
«Ни слез, ниже покаяния имам, ниже умиления. Сам ми сия, Спасе, яко Бог, даруй».
Здесь я к Спасителю обращаюсь. Говорю, что у меня нет ни слез, ни покаяния, ни умиления. Ничего у меня этого нет.
«Сам ми сия, Спасе, яко Бог даруй». Ты Сам мне дай это, чтобы оно у меня было. Потому что я бы и рад, чтобы у меня были и слезы, и плач, и покаяние, но настолько огрубело мое сердце, что не имею этого в себе, поэтому у Тебя этого прошу. Сам согрей мое сердце, дай мне эту теплоту душевную, чтобы мне принести плач о грехах моих и умиление.
«Человеколюбче, хотяй всем спастися, Ты воззови мя и приими яко Благ кающагося».
Обращение к Человеколюбцу. Бог называется Человеколюбцем. Человеколюбче, Который хочет всем спасения (хотяй всем спастися).
Ты позови меня и прими «яко Благ кающагося» — Поскольку Ты Добр, прими меня кающегося.
«Внуши воздыхания души моея, и очию моею приими капли, Спасе, и спаси мя».
Внуши ― значит выслушай, вслушайся. Давайте запомним это слово. Это церковнославянизм.
«Внуши воздыхания души моея» ― это обращение к Богу, Спасителю: выслушай, услышь воздыхания моей души.
И приими капли моих очей, то есть слезы мои прими и спаси меня.
«Видите, видите, яко Аз есмь Бог, внушай, душе моя, Господа вопиюща, и удалися прежняго греха, и бойся яко неумытнаго, и яко Судии и Бога».
Начало тропаря повторяет второй ирмос песни канона. Второй ирмос так звучит, напоминаю:
«Видите, видите, яко Аз есмь Бог, манну одождивый и воду из камени источивый древле в пустыне людям Моим десницу единую и крепостью Моею».
Это как бы слова Самого Господа, обращенные к людям: «Смотрите, смотрите, обратите внимание, что Я есть Бог».
Так и здесь: «Видите, видите, яко Аз есмь Бог». Я как бы цитирую сам себе слова Господа и говорю своей душе: «Вслушайся, душа моя, услышь Господа вопиющего», то есть произносящего эти слова.
«И удалися прежняго греха, и бойся». Кого? Бога бойся. Как бойся?
«Яко неумытнаго, и яко Судии и Бога». Неумытнаго ― значит неподкупного. Хотя ухо наше слышит здесь что-то связанное с умыванием, но нет, это просто созвучие. На самом деле неподкупный или нелицеприемный.
«Уязвихся, уранихся, се стрелы вражия уязвившия мою душу и тело, се струпи, гноения, омрачения вопиют, раны самовольных моих страстей».
Начало здесь вроде бы понятное.
«Уязвихся», «уранихся», то есть я нанес себе раны, язвы.
«Се стрелы вражия». Се означает «вот». Это стрелы вражьи, уязвившие мою душу и тело, нанесшие мне раны и для души, и для тела.
«Се струпи гноения», то есть гнойные язвы на моей душе.
Омрачение ― это слово пришло с греческого языка, и аналогов в русском нет. Хотя мы слышим здесь слово «мрак», «помрачение», потеря света, погружение во тьму, но на самом деле это увечья.
Омрачения ― это увечья, они вопиют. А что значит вопиют? Здесь идет речь о ранах, о язвах. Они не кричат голосом, но болят очень сильно. Эта боль и есть их крик от ударов самовольных моих страстей.
Страсти мои самовольные, хотя это и «стрелы вражия», хотя «делаша на хребте моем все начальницы страстей», но, тем не менее, я с ними соглашался, я к этому тоже стремился. Поэтому мои увечья сильно болят от ударов самовольных моих страстей.
«Разумейте и видите, яко Аз есмь Бог, испытаяй сердца и умучаяй мысли, обличаяй деяния и попаляяй грехи, и судяй сиру, и смирену, и нищу».
Этот тропарь тоже перекликается с ирмосом, как бы Господь говорит нам: «Разумейте и видите (смотрите, обратите внимание), яко Аз есмь Бог», Который испытывает сердца и исправляет мысли.
Умучать ― это исправлять, укрощать, обвинять.
Обличаяй деяния (Я обличаю деяния) и попаляю грехи, а также Я «судяй сиру» (то есть сироте) и смиренному, и нищему. Для всех Судия: и для сирот, и для смиренных, и для нищих.
Навигация по статьям канала Киберпоп ТВ
Дорогие друзья! В этой статье использованы вопросы, заданные мне на стримах или по е-mail в то время, когда я еще трудился священником. Темы, затронутые в аналогичных статьях, актуальны и сейчас, что показывает ваш живой отклик, поэтому и публикую.
