Бере́я
В поселении при Никола-Корельском монастыре жила поморская семья: Трофим, его жена Фёкла, три сына да младшенькая дочь Окулина. Жили не бедно, не богато: с лета по осень на столе – солёная треска, зимой – запеченные в ладке камбалки или навага.
Когда рыба не ловилась, когда беспромыслица случалась Трофим с сыновьями на дому трудились. Глава семьи сети, невода, мерёжи чинил – поплавки-кибасы к ним плёл. Сыновья пестери, солонки, кошели-плетёнки из ивовых прутьев да бересты мастерили. В конце зимы бральщик с Архангельска приезжал, всю утварь за копейки скупал, на ярмарку увозил. На вырученные гроши до весны семья и дотягивала.
Всё бы ладно, да только есть на Севере поговорка: Год – годом не ровнять. Не хватило однажды ни денег, ни припасов, чтобы весенний лов начать – все как один слегли, цингой заболели. Одна Фёкла на ногах осталась, она-то знахарке и сказалась:
– Головна беда накрыла нашу семью! У мужа зубов не стало, детки слабеют, самоя младшенькая Окулина ходить перестала. «Мамушка, пошто мои ножки не ходют?» – каждый день меня спрашивает. – «Мамушка, я скоро умру?» Рученьки тянет ко мне и в глаза моё солнышко заглядывает.
А старуха-знахарка ей ответила:
– Пойди на болото собери туесок морошки. Собирай и приговаривай: «Стану, Раба Божей Фёкола, благословясь, пойду, перекрестясь. Пойду на топко болото, там есть камень, под камнем лежит змея: рот железной, зубы оловянны; заедает и загрызает – на сердце тоску, щипоту, ломоту, на теле опухоли, грыжу белу, грыжу чёрну, грыжу пупову, загрызёт и цингу. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!»
Фёкла так и сделала: встала пораньше, ушла на болото от дома подальше. Полдня пробегала, по кочкам проскакала, рохлицы лишь половину туеска набрала. Не зря говорится, что морошка – любит ножки!
С раннего утра и до полудня Фёкла скороговоркой молитву читала. Устала. Выбилась из сил. На кочку присела и чуть дар речи не потеряла – на соседней кочке ангел Бере́я сидит, чашелистик в руках теребит. Сама из себя дама видная, дородная, хлебосольная, гостеприимная.
– Слышала, Фёкла, твою молитву, – говорит. – Знаю, о чём твоё сердце болит. Ягода морошка и правда целебная. Только тебе секрет один приоткрою я. Надобно не просто горстями её есть, а с творогом солёным в можжевеловом бочонке сперва запереть. Как ставок сготовишь, как детей на ноги поставишь, за брусникой приходи, а после первых морозов – за клюквой.
Сказав, Бере́я в ладоши хлопнула – у Фёклы тут же туесок спелой, янтарного цвета морошкой наполнился.
Фёкла домой прибежала, у бондаря в монастыре можжевеловый бочонок заказала, у соседей творог на ягоды обменяла, да пока не стемнело, вновь на болото за морошкой убежала.
На следующий день ягоду перебрала и как велено ставок сделала: слой солёного творога, слой морошки, и так до конца. Доверху по слоям бочонок заполнила, сверху горку творога насыпала, крышкой прижала и наглухо заколотила.
За неделю ставок силу набрал, крышка к бочонку так присосалась, муж у Фёклы с большим трудом откупорил.
Ели каждый по две ложки в день, дети к осени окрепли и Окулину, саму младшенькую, на ноги поставили.
С того тяжёлого года за цветением и ростом морошки следили строго. Уже в конце мая Фёкла посылала Окулину на ближние мхи посмотреть, много ли морошечного цвета. И в июле не зевали – на сбор морошки всей семьёй ходили.
Собирали морошку с кожухой. Дома ягоду очищали и в бочонок пересыпали. А кожуху на противни раскладывали, после сушили на печном боку или внутри на «вольном жару». Зимой ягоду-морошку ели ложками, а кожуху в кипятке заваривали, потом небольшими глотками пили, чтобы кашель и простуда отступили.
Бере́я – сборщица ягод.
Продолжение следует...
