«Некрасивый какой ребенок» — подумал врач скорой помощи, когда увидел Витю. Бывает же такое, когда в одном человеке собирается сразу много несуразных черт: сутулость, лопоухость, кривые зубы, глаза навыкате и расставлены широко, суставы пальцев — словно шарниры у куклы, большие и круглые.
Весь же Витя в целом, если не разбирать особенности его внешности по отдельности, напоминал большого печального паука. Что-то из мультфильмов Миядзаки. Какая-то в его облике сквозила неприкаянность. Но пожалеть мальчишку не хотелось, наоборот, было какое-то постыдное чувство отторжения — и врач скорой не знал, почему так.
А было так вот почему: мы подсознательно умеем считывать информацию о серьезных генетических аномалиях, которая непременно отражается на внешности человека.
И тут же создаем свое предвзятое мнение о человеке: настоящую, прописанную в поломанных генах некрасивость, наша психика буквально приказывает считать чем-то неприятным. Неудивительно, что некрасивых мы часто считаем глупыми или злыми, так работают когнитивные искажения — эволюционный механизм, что заставляет держаться от такого человека подальше, не создавать с ним никаких социальных связей, по умолчанию держать его в изоляции, чтобы снизить шансы на передачу «поломок» потомству.
Но Витя об этом не думал. Не думала об этом и его мама — она просто привыкла, что у нее некрасивый, но любимый ребенок. Родился некрасивым: тонкошеим, с длинными пальцами и вытянутым черепом. В прекрасного лебедя к пятнадцати годам так и не превратился. Только «оброс» разными противными болезнями: сколиоз, проллапс митрального клапана, близорукость, неправильный прикус, на который уж не первый год хищно смотрел ортодонт и мечтал приступить к масштабным переделкам витиных челюстей. Да. А теперь вот еще и сотрясение мозга ко всему прочему. Из-за чего и пришлось вызвать скорую.
Несуразный Витя играл на физкультуре в волейбол. Ему прилетело мячом по шее — не по голове даже! А все равно стало плохо: шею и висок справа пронзила резкая боль, потемнело в глазах, закружилась голова. Витя посмотрел на свои руки с паучьими длинными пальцами, попытался раскрыть ладони — слева не получалось, рука будто ослабела. Подошел к учителю физкультуры. Тот и так недолюбливал Витю за общую хилость организма и отсутствие стремления к спортивным победам, а тут еще и скорую вызывай, и матери этого ходячего недоразумения звони. Сотрясение, как пить дать! Потом объяснительные директору писать…
Мама приехала быстрее, чем скорая. Посмотрела на сына и обомлела: у него перекосило лицо. Опустился угол рта, носогубные складки стали несимметричными. Глаза вроде оставались прежними, но общее зрелище было пугающим — впрочем, оно оказалось заметным только матери. Все привыкли, что Витя (положа руку на сердце) — страшненький. Ну что там пересчитывать ему кривые зубы заново да стоять, мерять по линейке углы рта?.. Так подумали остальные взрослые. А врач подоспевшей скорой помощи не стал фиксироваться на лице Вити, но вот слабая левая рука насторожила. Черепно-мозговая травма, может и ушиб мозга. Парень просто не помнит, что по башке ему прилетело, все про шею толкует и про боль в ней.
И повез мальчишку в больницу.
Хмурый врач приемного сходу спросил: «На ветру не стоял? У тебя воспалился лицевой нерв. Нет, мамаша, это не инсульт. Оформляем госпитализацию.» Витя начал говорить что-то про боль в шее, про темноту перед глазами и слабую руку, но в голове мутилось, а доктор быстро ушел, оставив инструкции среднему медперсоналу. Потому что его в приемном ждали еще пациенты, много пациентов, а доктор уже очень сильно устал.
И все-таки Вите сделали РКТ головного мозга. Потому что в больнице была такая возможность, а врач, несмотря на усталость, привык подстраховываться. «Инсульт, бассейн правой средней мозговой артерии» — отчеканил в трубку дежурный врач, который делал КТ, и невролог, будто только что попавший под холодный душ, кинулся к мальчишке. «Травма, удар по шее… Резкая боль… Симптоматика инсульта… Это диссекция внутренней сонной артерии! Расслоилась внутренняя стенка этого крупного сосуда на шее при ударе мячом, вот что…»
Потом Витю смотрел сосудистый хирург и много других врачей. Собирали консилиум. Тогда впервые всплыла мысль, что у мальчика врожденная генетическая аномалия — синдром Марфана, когда соединительная ткань становится слабой и не может держать положенную ей нагрузку. Именно слой соединительной ткани в сонной артерии дал слабину при ударе мячом, и сосуд расслоился. И вообще общая витина несуразность — сколиоз, длинные пальцы, непропорционально большие суставы и выпирающие зубы — все это были признаки синдрома Марфана.
Подтвердили это позже, переправив мальчика в Москву и проконсультировавшись с генетиками.
Мальчишку спасли. И даже неплохо восстановили.
Но тот доктор-невролог, что встречал пациента в приемном, еще долго винил себя за невнимательность. Инсульт он перепутал с парезом лицевого нерва, решив, что именно нерв застудил себе этот нелепый подросток — вечно они шарахаются на ветру, потом болеют, герпес выскакивает. И жалобы мальчика пропустил, и от мамы устало отмахнулся… Хорошо, что сделали КТ головного мозга. Хорошо, что было время все исправить.
«Инсульт у мальчишки — невозможно» — эту мысль не отследил у себя доктор, пустил диагностический поиск по более вероятному, частому пути, по проторенной дорожке. И ошибся. Бывает. Не будем его в этом винить.
Потому что (пусть это будет нашим общим с читателями секретом) ошибаются все врачи. Не ошибается только тот, кто получил диплом и ни дня не работал.
А мы запомним, что синдром Белла, или нейропатия лицевого нерва, которая вызывает характерный перекос лица, является третьей частой «маской» подросткового инсульта. Поэтому в сомнительных случаях лучше перестраховаться и расширить спектр обследований, сделать РКТ или МРТ головного мозга, особенно если таковая возможность в стационаре имеется.
Читать другие истории про инсульт у подростков можно тут и тут.