Привет, я врач-невролог и реабилитолог. Продолжаю цикл рассказов про инсульт у подростков. Начало тут.
Она думала, что можно все предусмотреть. Запланировать. Предвидеть, подстелить соломки в том, что касается воспитания идеального ребенка.
Она никак не могла поверить, что это про ее девочку говорят: «Срочно приезжайте, она вдруг потеряла сознание, судороги. У нее ведь не было эпилепсии?»
Какая эпилепсия, с ума что ли сошли? У ее золотой девочки, единственной, красивой и умной дочки?! Да она только простудами за всю жизнь и болела, а больше ничем.
Росла, радовала маму — все, как и было задумано. Ей еще говорили, что она, мол, мать-фантазерка, мать в иллюзиях — думает, можно запланировать и родить себе идеального ребенка, куколку, мамину радость. А грязные подгузники, вечные сопли в садике, зеленые такие сопли, неистребимые никакими витаминами и лекарствами, а двойки в школе, бардак в комнате, не те мальчики — об этом ты подумала, безумная ты женщина?.. Она не думала. Сопли и двойки — это у других. Ее Злата — идеальная. Как с картинки.
Но ее Злата и в самом деле росла золотым ребенком. Может, и были у нее зеленые сопли, как и грязные подгузники, но все это легло на няню. А потому златина мама стойко держалась выбранной линии поведения и не сомневалась, что дочь не подведет.
Так было до того дня, как Злата вдруг потеряла сознание и упала на пол, сотрясаемая судорогами, а вокруг стояли друзья девочки, и никто не мог сообразить, что делать.
Кто-то позвонил родителям. Вызвали скорую. Злату положили в больницу, чтобы разобраться, откуда судороги.
Эпилепсия, говорил маме Златы доктор, иногда впервые заявляет о себе в этом возрасте. Но мы не можем поставить диагноз по одному лишь приступу, девочку нужно обследовать…
Она смотрела на свою дочь, которая в своем розовом шуршащем платье — блестки и органза, ребята ведь в тот момент отмечали День Рождения одноклассника — так сильно напоминала ей куклу, так сильно, что она иногда всерьез верила, будто бы выбрала в магазине, забрала ее в подарочной коробке и пятнадцать лет не испытывала ничего, кроме радости быть мамой этого золотого ребенка. Она смотрела на нее и не понимала, как с ее девочкой могло случиться такое несчастье, ведь она создана для радости и счастья, для маминой любви, для обожания друзей, для восхищения учителей, но никак не для того, чтобы ехать сейчас на тряской каталке по неровному холодному полу больницы на обследования.
Нет, это была не эпилепсия.
Это был инсульт, который начался с судорожного приступа — врачи сказали, такое часто бывает у подростков, мол, такая у инсульта «маска», и хорошо, что Злату сразу начали обследовать, не остановившись на диагнозе «эпилепсия». Потом, словно в дурном сне, факты посыпались один за другим: инсульт — это кровь в мозге ее девочки. А кровь излилась из плохого, поврежденного, истонченного сосуда, стенка которого превратилась в мешочек с хрупкой стенкой: стоило Злате с ребятами включить музыку и попрыгать под ритмы какого-то современного гнусавого рэпера, как стенка сосуда лопнула.
Доктор помолчал немного, вдохнул, словно набираясь — смелости?.. Потом выдохнул, промолчав. И снова вдохнул, тщательно подбирая слова.
Ведь нужно было рассказать матери пятнадцатилетней девочки-куколки, красавицы и умницы, в которую вложено любви, сил и средств без счета, про белый порошок, наличие которого на той подростковой вечеринке шло вразрез со всеми представлениями матери о своей малышке.
Белый порошок появился в этой компании ребят не впервые. И не был случайностью стремительный вдох, и еще один, который эта Злата, похожая на Мальвину из советского фильма (врач никак не мог отделаться от ассоциации, глядя на девочку-подростка с синими глазищами и синими же прядями волос, которые выбивались своей неоновой нездешностью из остальной русой копны), сделала, запив еще и бокалом игристого.
Злата рассказала доктору об этом сама — без гордости, без бравирования, спокойно, с безразличием даже. Не пришлось долго блуждать вокруг да около, не понадобилось врачебное детективное расследование в стиле доктора Хауса. Наивная Злата не понимала, что в белом порошке плохого: ее друзья могли себе его позволить, она могла себе его позволить, никто из них не был похож на человека в состоянии страшной зависимости от веществ, потому что не приходилось чем-то жертвовать ради этих белых кристалликов чистой радости. Они ведь никого не предавали, ничего не продавали за этот порошок. Они просто могли его купить — знали где — и веселиться.
А родители — ну что родители. Они давали достаточно карманных денег, а знать про то, что они идут не только на репетиторов и занятия конным спортом, фехтованием, танцами (у каждого в златиной компании друзей было свое респектабельное увлечение, одобреное родителями), брендовую одежду и другие милые радости жизни детей, им было необязательно.
Белый порошок делал свою незаметную работу в мозге Златы. Он менял сосуды, истончая их стенки, готовил к сосудистой катастрофе молодой и кажущийся совершенным, несгибаемым организм девушки. Период активного роста тому только способствовал.
Потом — падение, приступ судорог, больница. Страшный диагноз «инсульт», операция. Теперь вот предстоит реабилитация. Непростая, потому что в неврологический дефицит у девочки вплетена химическая и психологическая зависимость от белого порошка.
Доктор выдохнул. Мама Златы молчала.
Идеальная картина мира рушилась. Срок жизни мечты об идеальной девочке составил пятнадцать лет. Ее прекрасной куколки больше нет. Теперь есть обычная девочка, которую угораздило попробовать не то, что стоило бы хоть когда-то пробовать.
Но они справятся. А обычную, неидеальную девочку Злату тоже можно и нужно любить.
