Уже давно меня преследуют мысли о том, что надо бы на старости лет переехать в свой домик и наслаждаться покоем и природой. Но тут же мне, как городскому жителю, сразу хочется и магазины рядышком, и хорошую транспортную доступность, и, наконец, (и это, наверное, в возрасте главное) нормальное медицинское обслуживание. Памятуя, сколько может ехать скорая помощь даже до СНТ в ближайшем Подмосковье, это большой вопрос. Но есть одно местечко, которое меня устроило бы по всем позициям, разве что кроме цены, – это поселок Сокол. Впервые увидела я его еще в детстве, поскольку мама работала тогда на метро Сокол, и я иногда приезжала сюда. И, конечно, деревенские дома в городе меня очень удивляли.
Тогда (в 10 лет) я посчитала это странным – как могут люди в Москве жить в одноэтажном доме, а не в прекрасной квартире в многоэтажке.
Сейчас мои взгляды изменились на противоположные, вот только материальные обстоятельства не очень поменялись. Поэтому на Сокол я по-прежнему иногда приезжаю погулять и немного позавидовать белой завистью тем, кто там живет.
Я уже писала про декрет о кооперативном строительстве и дом Циммера, выстроенный в результате его появления. Тогда речь шла о многоэтажке, а сейчас расскажу об индивидуальных домах.
Понятно, что даже при подписанном декрете строительство в городе должно вестись по определенному плану, а не так, что каждый строит, где хочет. И все действительно велось под чутким руководством в данном случае Щусева, как разработчика генерального плана «Новая Москва» - не путать со сталинским планом реконструкции столицы. По сути это был план города-сада с четким зонированием территории. Эта идея тогда очень занимала Щусева. Создателем этой идеи был английский социолог-утопист Эбенизер Говард. Сам он долго жил на окраине Лондона, которые в то время (рубеж 19-20 вв.) представляли собой нечто жуткое: буквально скопище людей, живущих в ужасных условиях, в тесноте, дыму и грязи. И Говард предложил нечто, берущее самое лучшее от города и деревни.
В центре города должен был быть сад, окруженный общественными зданиями, а дальше чередуются круги зеленых насаждений и жилой застройки: коттеджи, с личными приусадебными участками. По периметру промышленные предприятия и с/х угодья. В таком городе должно было жить не больше 32 тыс. человек.
И в 1903 г. разработали проект первого города-сада в местечке Лэчворт в 50 км от Лондона. Но хоть город и начал заселяться, но очень медленно. Рабочим элементарно не хватало денег, а промышленники не хотели уезжать из столицы.
Идея города-сада хоть и не прижилась, но бродила по умам и странам. И в 20-е годы попала в Москву.
Первоначально поселок собирались строить в Сокольниках, оформили все бумажки и даже придумали эмблему. Но потом что-то не срослось, и пришлось искать другое место. И оно было найдено близ села Всехсвятского. А название решили не менять, поскольку была даже получена поздравительная телеграмма от Ленина.
В 1923 г. кооператив получил 49 десятин с обязательством застроить через 7 лет примерно 200 домами. Стоимость дома с участком была 660 золотых червонцев: 10 за вступление в кооператив, 30 — при выделении участка и 20 — при начале строительства, стоимость самого дома – 600. Понятно, что такие деньги были не у всех. Удалось там поселиться сотрудникам наркоматов, ученым, художникам, архитекторам, в общем, представителям научной, технической и творческой интеллигенции.
Но даже и за такие деньги нельзя было выбрать любой участок и построить дом по своему желанию. Было 4 типа домов, отличающихся по архитектуре и материалу: рубленые «вологодские» избы, башни по образу сибирских казачьих крепостей,
каркасно-засыпные, подобные английским коттеджам и кирпичные дома с мансардами по типу немецких особняков.
Причем, деревянные дома строили на солнечной стороне улиц, а кирпичные и оштукатуренные – на теневой.
Было построено и несколько многоквартирных домов, в основном, для рабочих.
Впервые были применены и новые технологии: фибролит — спрессованная с цементом древесная стружка.
И вообще все было задумано очень необычно и интересно: свободная планировка, улицы разной ширины. Причем для зрительного «удлинения» в общем-то коротких улиц (они здесь не превышают 500 м) использовали очень разные приемы.
Улицы и сужаются постепенно, и изгибаются – например, улица Поленова на главной площади «ломается» под углом в сорок пять градусов. Для этого же использовали и чередование мелко- и широколиственных деревьев. Угловые дома располагали в глубине участка, что тоже помогало «удлинению» улиц.
Это сейчас улицы названы именами художников, что звучит очень приятно, а до этого названия были так себе, в стиле «соц.реализма» - Большая, Школьная, Телефонная, Столовая.
Строить начали в августе 1923 года, и к осени 1926-го сдали 102 коттеджа из 320. Но всего смогли построить только половину задуманного. В начале 30-х годов изъяли половину земли под многоэтажное строительство.
Конечно, в поселке была и инфраструктура: магазины, столовая, библиотека, детский сад и даже клуб-театр. И вообще поселок фактически жил как коммуна: люди тесно сблизились на этапе строительства, когда вместе корчевали пни и заспали рвы. И потом они вместе закупали дрова, выращивали овощи, пользуясь тем, что среди них были и агрономы, и инженеры, и архитекторы. И, конечно, художники. Центром притяжения был дом Павла Павлинова – художника-графика. Здесь бывали П. Флоренский, В. Фаворский, Л. Бруни, П. Коненков, И. Жолтовский.
8 мая 1935 г. на поселок рухнул самолет-гигант «Максим Горький». И хотя никто из жителей не пострадал, авария стала предзнаменованием тяжелых времен.
В 1937 г. пришла сюда беда. При начале строительства был закреплен срок пользования жилплощадью 35 лет — без изъятия жилья и уплотнения его. 35 лет – срок немалый, хотя так кажется только сначала. Но и его не выдержали. В 1937 г. постановлением Правительства сворачивается кооперативное жилищное строительство, а уже имеющиеся строения передаются в собственность государства в лице местных органов власти. Коттеджи начали уплотнять, приспосабливали их под коммуналки, общежития, а многих жителей репрессировали.
Еще одна страшная полоса жизни Сокола – начало 50-х годов. Рядом на летном поле развернулась огромная стройка, и планировали снести часть коттеджей. И только благодаря тому, что все жители встали на защиту своего поселка, этого удалось избежать и даже добиться решения Мосгорисполкома о придании поселку статуса памятника градостроительства. Правда, это не сильно помогло в его охране, и в 90-е жители опять встали на защиту поселка, но уже экономически: создали хозрасчетную структуру и все деньги шли на реставрацию.
В 1998 г. был открыт музей поселка.
В 2023 г. этому удивительному кусочку заповедной Москвы будет 100 лет.
Думаю, что и сейчас в поселке не мало проблем, но и много радости от жизни здесь. Если кто-то живет там, напишите, интересно)
