За окном моросило. Я помешивала пюре, изредка поглядывая на часы – скоро должен вернуться Андрей. Подумала, не добавить ли укроп, и решила, что можно. Муж никогда не придирался к еде, главное, чтобы было сытно и по-домашнему.
Когда щёлкнул замок входной двери, я как раз выкладывала котлеты на блюдо. Хотелось, чтобы всё было красиво, как в журнале – с веточкой петрушки и кружочками помидора. Мы женаты всего полгода, и мне до сих пор хотелось его удивлять.
— Ты дома? — голос Андрея звучал как-то глухо, не как обычно.
— Конечно, на кухне! — крикнула я. — Иди мой руки, ужин готов!
Не дождавшись ответа, высунулась в коридор и увидела, что муж так и стоит в прихожей, не разуваясь, с каким-то странным выражением лица.
— Что-то случилось? — спросила я, вытирая руки о кухонное полотенце.
Андрей прошёл на кухню, не снимая куртки, и тяжело сел на стул.
— Дима завтра переезжает к нам.
Половник, который я держала, застыл в воздухе.
— Как это – переезжает?
— Обыкновенно, — он расстегнул куртку. — Теперь ты за него отвечаешь.
Со стуком положила половник на стол. В голове сразу мелькнуло – а что с нашими договорённостями? Почему он не спросил моего мнения? Квартира у нас не резиновая! И вообще... Диме девятнадцать, он взрослый парень. Да и виделись мы с ним всего несколько раз, он вечно в телефоне, разговаривать не хочет...
— Слушай, ты хоть бы предупредил, — сказала я, стараясь говорить спокойно. — Может, я не против, но это надо обсуждать вместе!
Андрей посмотрел с недоумением:
— А что обсуждать? Что тут сложного? Ему нужен нормальный присмотр. Ирка в своей Голландии, а он совсем от рук отбился. Не ходит на пары, готовое не ест, сидит ночами. Ещё пару месяцев – и вылетит из универа.
— Но мы не говорили о том, что он будет жить с нами! Я не готова... Я работаю, у меня свои дела...
Андрей медленно повернулся ко мне, и у меня внутри всё сжалось от его взгляда.
— Оль, не начинай, — произнёс он тихо и твёрдо. — Ты что, не понимаешь? Это мой сын. Не чужой человек. А ты – моя жена.
— Я понимаю, но...
— Что «но»? — он ударил ладонью по столу, и я вздрогнула. — Ты же знала, за кого выходишь замуж! Знала, что у меня есть сын!
— Знать – это одно, — я почувствовала, как к горлу подступает комок, — а взять на себя полную ответственность за взрослого парня – совсем другое!
— Да какая ответственность? — он встал и подошёл к холодильнику, достал бутылку минералки. — Тебе же не три года придётся нянчить. Просто проследи, чтобы учился, чтоб питался нормально. Ты же всё равно дома большую часть времени.
Я опешила. Что значит «дома большую часть времени»? Я три дня в неделю работаю удалённо, а два езжу в офис. Можно подумать, я просто прохлаждаюсь дома и только и жду, кому бы приготовить обед!
— Андрей, я не против помочь, но это должно быть нашим общим решением. Я думала, у нас равноправные отношения...
Он фыркнул:
— А сейчас что, неравноправные? Я, между прочим, за квартиру плачу больше, чем ты. И вообще, не понимаю, в чём проблема! Приедет пацан, будет жить в маленькой комнате. Тебе что, сложно лишний раз суп сварить?
— Дело не в супе!
— А в чём тогда? — он сделал большой глоток прямо из бутылки. — В том, что тебе ответственность брать на себя не хочется? Так за моего сына я и сам отвечу, не переживай. От тебя всего и надо – дома быть и присматривать.
Его голос звучал так, будто разговор исчерпан. Так, наверное, с подчинёнными разговаривает.
— Всё, Оль, Дима завтра приедет к обеду. Приготовь комнату, ладно?
Он вышел, не снимая куртки, а я осталась стоять, как дура, с половником в руке. Пюре остывало, котлеты на блюде покрывались корочкой. А в голове был сумбур.
Муж что, правда считает, что может вот так всё решать? А я кто? Домработница? Нет, не так мы с ним договаривались. Я-то думала, что главное в семье – уважение и совместные решения.
За окном капли стучали по стеклу всё сильнее. День, начавшийся как обычно, превратился во что-то совсем другое. Мне казалось, что я вижу Андрея впервые. И этот новый Андрей мне совсем не нравился.
Невидимка в собственном доме
День выдался сумасшедший. В офисе завал, начальница дёргала каждые полчаса, а потом ещё и метро встало. Домой я попала только в седьмом часу, еле волоча ноги. Хотелось только одного – принять душ и завалиться с чашкой чая перед телевизором.
Но стоило мне открыть дверь квартиры, как я поняла – не получится. В прихожей валялись какие-то пакеты, ботинки, носки. На вешалке – незнакомая куртка. Точно, Дима же переехал. Три дня прошло, а я всё никак не привыкну.
Прошла на кухню, споткнувшись о спортивную сумку в коридоре, и замерла в дверях. Гора грязной посуды в раковине, крошки по всему столу. На плите – сковородка с присохшими остатками яичницы.
– Ну вот, приехали, – пробормотала я, закатывая рукава. И тут в кухню вошёл Андрей.
– А, ты уже дома, – сказал он таким тоном, будто я опоздала на работу. – А почему такой бардак?
Я уставилась на него, не веря своим ушам.
– Это ты меня спрашиваешь? Я только что с работы!
– Ну и что? – он пожал плечами. – Ты же теперь хозяйка. Нормальная женщина всегда следит за порядком.
Меня как кипятком обдало. Нормальная женщина? Это что, намёк?
– А ты сам не мог помыть за собой? – спросила я, стараясь не сорваться. – И за Димой тоже? Вы, вроде, оба здоровые мужики, руки есть.
– У меня совещание было весь день по зуму, – Андрей налил себе воды из фильтра. – А Дима учится, у него сессия на носу. Нам некогда было.
– А мне, значит, есть когда? – я почувствовала, как внутри закипает злость.
– Оля, не начинай, – он поморщился. – Ты же сама согласилась, что будешь присматривать за домом и за Димой.
– Я ничего такого не...
Но договорить мне не дали. Из комнаты раздался голос Димы:
– Пап, ты не видел мой серый свитер? Который с полосками?
– Спроси у Ольги, – крикнул Андрей. – Она должна знать.
Я закатила глаза. Должна знать? Я с этим свитером даже не встречалась!
В дверях появилась высокая фигура пасынка. В наушниках, взгляд в пол.
– Ольга, там мой серый свитер не попадался? – спросил он, не поднимая глаз.
– Нет, я его не видела, – ответила я, взяв в руки губку и начиная отмывать сковородку. – Может, в шкафу посмотришь?
Дима что-то пробурчал и вышел, так и не сняв наушники. Даже спасибо не сказал.
– Как успехи в универе? – крикнула я ему вслед, пытаясь хоть как-то наладить контакт.
Тишина. Видимо, музыка в ушах орала так, что он не слышал.
Андрей тем временем присел за стол и начал листать что-то в телефоне.
– Котлет осталось? – спросил он, не отрываясь от экрана.
– Котлет? – переспросила я, отчищая сковородку. – Каких ещё котлет?
– Ну тех, что ты вчера делала, – он поднял на меня недоумённый взгляд. – Очень вкусные были.
– Андрей, их Дима доел на завтрак, – вздохнула я. – Помнишь, ты сам сказал – пусть ест, а то худой совсем.
– И что, ужинать нечем? – в его голосе появились недовольные нотки.
Я бросила губку в раковину и обернулась.
– Слушай, если ты хочешь котлет, можешь сам их сделать. Фарш в холодильнике. А у меня сегодня был адский день, я хочу в душ.
– Оль, ну что ты начинаешь? – он поморщился. – Я целый день работал, устал как собака. Не мужское это дело – готовить.
В груди заклокотала обида. Как будто я не работала! Как будто я не устала! Что я, железная, что ли?
– Тогда закажи пиццу, – я стянула резинку с волос, ощущая тупую боль в висках. – Дима, наверно, тоже не откажется.
– Вот, опять деньги на ветер, – проворчал Андрей, но всё же взял телефон. – А ты сама что?
– Не знаю, – честно ответила я. – Может, чаю попью с бутербродом. Нет сил готовить.
Он покачал головой, всем своим видом показывая, что разочарован.
– Эгоистка ты, Оля. Мне казалось, ты хочешь быть хорошей женой. А на деле – даже ужин приготовить не можешь.
Я прикусила губу, чтобы не наговорить лишнего. Хорошей женой? Что это вообще значит? Быть кухаркой и уборщицей? А мои желания, мои силы – это что, не в счёт?
– Ладно, заказывай что хочешь, – бросила я и пошла в ванную. – И объясни, пожалуйста, Диме, что грязные носки надо в корзину бросать, а не раскидывать по квартире.
– Вот сама и объясни, – донеслось мне в спину. – Ты теперь за него отвечаешь.
Я закрыла дверь ванной и привалилась к ней спиной. В зеркале напротив отражалась усталая женщина с потухшими глазами. Я себя не узнавала. Когда я успела стать этой забитой домработницей? Когда позволила так с собой обращаться?
Включила воду, чтобы заглушить подступившие рыдания. Нет, так дальше нельзя. Надо что-то менять. Иначе я совсем растворюсь, исчезну. Стану невидимкой в собственном доме.
Глухая стена
Уложив мокрые волосы, я надела старый домашний халат. Уже неделю Дима жил с нами, а я всё никак не могла привыкнуть. Вроде и не шумный парень, даже тихий, но от его присутствия в квартире что-то неуловимо изменилось. Исчезло наше с Андреем уединение, те самые вечера, когда можно было просто молчать вдвоём. Теперь постоянно приходилось о чём-то беспокоиться: поел ли Дима, сделал ли задания, почему опять грязная ванна.
Андрей смотрел футбол, развалившись на диване. Он даже головы не повернул, когда я вошла в комнату. Дима, кажется, сидел у себя — из-за закрытой двери доносилась приглушённая музыка.
— Надо поговорить, — сказала я, присаживаясь в кресло напротив мужа.
— М-м-м? — он не отрывал глаз от экрана. — Что такое?
— Андрей, пожалуйста, выключи на минутку.
Он вздохнул с таким видом, будто я прошу его гору свернуть, но всё же нажал на паузу.
— Ну?
— Так больше не может продолжаться, — я подобрала ноги под себя, стараясь говорить спокойно и рассудительно. — Мы должны установить какие-то правила. Дима живёт здесь уже неделю, но я не вижу, чтобы он хоть как-то участвовал в домашних делах.
— А зачем ему участвовать? — Андрей смотрел на меня с недоумением. — Он учится.
— Я тоже работаю, — напомнила я. — И ты тоже. Но это не мешает нам убирать за собой посуду или стирать свои вещи.
— Так это мы — взрослые, — он пожал плечами. — А он ещё пацан.
— Пацан? — я чуть не поперхнулась. — Ему девятнадцать! В его возрасте я уже работала, снимала комнату и полностью себя обеспечивала.
— Ну, значит, тебе не повезло, — отрезал Андрей. — А у моего сына есть родители, которые могут о нём позаботиться.
Я почувствовала, как внутри закипает раздражение. "Позаботиться" — это, выходит, всё на меня свалить?
— Хорошо, — я постаралась взять себя в руки. — Допустим. Но мы можем хотя бы установить правила? Чтобы он убирал за собой в ванной, не разбрасывал вещи...
— Оля, — Андрей смотрел на меня с нескрываемым раздражением, — ты не понимаешь. Парень только что переехал. У него стресс. Ему надо освоиться, привыкнуть. А ты со своими правилами.
— А как же мой стресс? — вырвалось у меня. — Я думала, мы с тобой будем жить вдвоём, строить семью, а теперь должна ещё и за взрослым лбом ухаживать, как за маленьким!
Лицо Андрея окаменело.
— Ты это о моём сыне сейчас?
— Я о ситуации, — я невольно повысила голос. — Почему ты считаешь, что можешь просто взять и решить за меня? Почему я должна быть нянькой для парня, которого почти не знаю?
— Потому что ты моя жена! — он тоже начал заводиться. — Ты вышла за меня замуж, значит, приняла и моего сына!
— Приняла — да! Но не как домработница! Не как нянька! — я уже не могла сдерживаться. — Я думала, что в семье все помогают друг другу. А не один пашет, а все остальные на шее сидят!
— А, так вот в чём дело, — его глаза опасно сузились. — Ты считаешь, что мой сын — нахлебник?
— Я этого не говорила, — отступила я. — Но мы можем хотя бы распределить обязанности? Я не против готовить, но пусть тогда он, например, моет посуду. Или по магазинам ходит.
— Перестань, — отмахнулся Андрей. — У парня и так нагрузка в универе. А ты со своими уборками.
— Но это несправедливо! — воскликнула я, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. — Я не подписывалась быть прислугой! У нас должно было быть равноправие!
Андрей встал с дивана. Он возвышался надо мной, и в его взгляде читалось что-то такое, от чего мне стало не по себе.
— Равноправие? — переспросил он тихо. — Тогда давай поговорим о деньгах. Кто оплачивает эту квартиру? Кто платит за коммуналку, за продукты, за твои шмотки?
— Я тоже работаю, — возразила я, чувствуя, как коленки начинают дрожать. — И вношу свою часть...
— Свою часть? — он усмехнулся. — Треть, Оля. Ты платишь треть от общих расходов. Потому что больше не можешь. А кто покрывает остальное? Я. Так что не надо мне тут про равноправие.
Лицо горело. В груди всё сжалось от обиды и унижения.
— Значит, вот как ты на это смотришь, — прошептала я. — Я твоя... прислуга? Потому что зарабатываю меньше?
— Я этого не говорил, — он снова сел на диван и потянулся за пультом. — Но факт остаётся фактом. Я содержу семью, и мои просьбы справедливы. Дима — мой сын, значит, он часть нашей семьи. А ты просто эгоистка, Оля. Думаешь только о себе.
Он включил телевизор, показывая, что разговор окончен. На экране футболисты бегали по полю, комментатор что-то возбуждённо кричал, а я стояла, словно оглушённая. Эгоистка? Я? Потому что не хочу быть прислугой для двух здоровых мужиков?
— Ты женился на мне, чтобы получить домработницу? — спросила я тихо.
— Боже, Оля, ну что за глупости, — он закатил глаза. — Я женился на тебе, потому что люблю тебя. Но любовь — это когда принимаешь человека целиком. С его семьёй, проблемами, обязанностями. Так что определись: либо ты принимаешь моего сына, либо... сама понимаешь.
Он снова уставился в телевизор, а я так и осталась стоять, обхватив себя руками. Ни надежды на компромисс, ни понимания, ни уважения. Будто я говорила с глухой стеной.
В коридоре скрипнула дверь комнаты Димы. Он прошёл мимо меня на кухню, как обычно, не поднимая взгляда. И я почему-то вдруг поняла — он всё слышал. Каждое слово.
Точка перелома
Утро выдалось промозглым. С неба моросило что-то среднее между дождём и снегом, а на душе было так же серо и безрадостно. Обычно по субботам я вставала рано, чтобы успеть сделать домашние дела, а потом уже спокойно заниматься своими – почитать, позвонить маме, может, сходить в парикмахерскую. Но сегодня я лежала, уткнувшись в подушку, и не хотела вылезать из-под одеяла.
После вчерашнего разговора с Андреем внутри словно что-то надломилось. Унижение, обида, злость – всё смешалось в тугой ком, мешающий дышать. Муж так и не пришёл в спальню вчера. Остался на диване – «досматривать матч». А может, просто не хотел со мной разговаривать. И я даже обрадовалась этому.
Еле заставив себя встать, я поплелась на кухню. В квартире было тихо – Андрей ушёл на утреннюю пробежку, а Дима наверняка ещё спал. В раковине, конечно же, гора посуды с вечера. Вздохнув, я принялась её разбирать. Внутри глухо клокотала обида. Это моя жизнь теперь? Быть вечной прислугой? Убирать за неблагодарными мужчинами?
– Доброе утро, – раздалось от двери.
Я вздрогнула. Дима стоял в проёме, непривычно взъерошенный, без наушников. Даже смотрел не в пол, а прямо на меня.
– Доброе, – ответила я сухо, не прерывая мытья тарелок.
Пару мгновений он топтался в дверях, потом прошёл внутрь и сел за стол. Я чувствовала его взгляд, но не оборачивалась. Не хотела сейчас ни с кем разговаривать. Особенно с ним – источником всех моих проблем.
– Кофе будешь? – спросила я наконец, просто чтобы не молчать.
– Если вам не сложно, – ответил он неожиданно вежливо.
Я поставила турку на плиту, всё ещё стоя спиной к пасынку. Что ему нужно? Обычно он до обеда из комнаты не вылезает.
– Я тут подумал... – начал Дима так тихо, что я едва расслышала.
– О чём? – я всё же обернулась.
Он тут же опустил глаза. Боже, вылитый отец – та же линия подбородка, те же брови.
– О том, что вы вчера с отцом говорили, – произнёс он.
Сердце ёкнуло. Значит, не показалось – он всё слышал.
– И о чём же ты подумал? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
Дима поёрзал на стуле.
– Мне неудобно, что вы с отцом из-за меня ругаетесь. Я вообще не хотел сюда переезжать, – он наконец поднял на меня глаза – серьёзные, совсем взрослые. – Это отец решил, что мне нужен присмотр.
Я молча разлила кофе по чашкам и села напротив него. Странно, но злость куда-то улетучилась. Передо мной сидел совсем не наглый оболтус, как я его представляла. Просто растерянный парень.
– А ты сам как считаешь? – спросила я. – Нужен тебе присмотр?
Он фыркнул, удивительно по-мальчишески.
– Мне девятнадцать. У меня своя жизнь. Я, конечно, не отличник, но и не полный дебил.
– Тогда почему ты согласился на это?
– А меня никто не спрашивал, – он пожал плечами. – Отец сказал: «Собирай вещи, будешь жить у нас». И всё. Мать в Голландии, квартиру я бы не потянул один... Куда деваться.
Я обхватила чашку руками, грея замёрзшие пальцы. Оказывается, мы оба заложники ситуации. Оба пешки в игре Андрея.
– А почему ты не помогаешь по дому? – спросила я прямо. – Видишь ведь, сколько у меня работы.
Дима смутился, опустил глаза.
– Я... не знаю. Отец сказал, что не мужское это дело – уборка, готовка. Что для этого теперь есть вы.
Меня словно ледяной водой окатили. Вот значит как? Заранее всё продумал муженёк.
– Послушай, – я поставила чашку на стол и посмотрела Диме прямо в глаза, – я не против тебе помочь. Правда. Но я не твоя служанка. И не домработница. Я работаю, устаю, у меня свои дела и заботы. Я могу готовить, но не каждый день. И не на всех. Ты взрослый и можешь сам о себе заботиться.
Удивительно, но он не стал спорить или огрызаться. Просто кивнул.
– Я понимаю, – сказал он тихо. – Я и сам не просил меня обслуживать. Это всё отец придумал.
– Тогда, может, начнём всё сначала? – предложила я. – Будем считать, что ты не капризный подросток, а взрослый человек, который просто временно живёт с нами. И как все взрослые люди, ты сам убираешь за собой, сам стираешь свои вещи, иногда помогаешь готовить или ходишь в магазин. Нормальное соседство, без этого дурацкого «ты должна заботиться о моём сыне».
Дима помолчал, внимательно разглядывая кофейную гущу в чашке. Потом поднял на меня взгляд – неожиданно прямой, уверенный.
– Я вообще не просил сюда переезжать, – повторил он. – Это отец решил.
И в этот момент я почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло. Он такой же заложник, как и я! Андрей использует нас обоих – меня как бесплатную прислугу, его как способ манипулировать мной.
– Давай так, – сказала я, чувствуя неожиданную уверенность. – Мы с тобой попробуем жить по-человечески. Как соседи. Без этого нелепого «мачеха-пасынок». Ты большой мальчик и сам справишься с базовыми вещами. А я... я не мать Тереза и не нанималась быть прислугой. Думаю, мы поладим, если будем уважать границы друг друга.
К моему удивлению, Дима улыбнулся – впервые за всё время, что я его знала.
– Было бы классно, – сказал он. – А то папа вечно требует от всех... как будто все ему что-то должны. Меня это тоже бесит.
Я невольно рассмеялась. Никогда не думала, что найду союзника в пасынке. А ведь поначалу видела в нём только врага и обузу.
– Значит, договорились? – я протянула руку через стол.
– Договорились, – он пожал мою ладонь своей – тёплой, неожиданно крепкой.
– И ещё, Дим, – добавила я, чувствуя небывалую лёгкость. – Я не против помочь тебе с учёбой, если нужно. Но я не буду делать это за тебя. И следить за тобой не буду. Ты сам отвечаешь за свою жизнь.
– Справедливо, – он кивнул. – А что папа скажет?
– А вот это уже моя забота, – твёрдо ответила я. – Я больше не позволю ему решать за меня.
Он понимающе усмехнулся. А я вдруг почувствовала, как внутри разливается тепло. Впервые за долгие недели я не чувствовала себя жертвой. Я вернула себе право решать. Право быть собой.
Своя территория
Ужин был готов – запеканка с овощами и курицей. Я надевала прихватки, когда хлопнула входная дверь.
– Оль, ты дома? – раздался голос Андрея.
– На кухне!
Он появился в дверях – уставший, с портфелем и каким-то незнакомым выражением лица.
– Чем-то вкусным пахнет, – заметил он.
– Запеканка. Будешь ужинать?
– А Димка где? – оглянулся Андрей.
– Ушёл в библиотеку. Сказал, поест позже.
– В библиотеку? Серьёзно? Он же дома сидит.
– Видимо, решил изменить привычки, – пожала я плечами, нарезая запеканку.
Муж смотрел настороженно. Чувствовал, что что-то изменилось.
– Садись, – поставила я тарелку. – Твоя любимая.
– Ты не сердишься? За вчерашнее?
– А должна? – спросила я невозмутимо.
– Мы вроде поругались...
– Да, поругались. И мне есть что сказать.
Он напрягся. Непривычно было видеть меня такой спокойной.
– Только без истерик, ладно? День тяжёлый был.
– Никаких истерик. Просто разговор.
Андрей жевал, глядя в тарелку.
– Мы с Димой поговорили, – начала я. – И решили кое-что прояснить.
– Что ещё за ситуация? С каких пор вы решаете?
– С тех пор, как ты решил всё за нас, не спросив мнения.
– Я его отец, не обязан спрашивать.
– А меня? Я твоя жена, не прислуга. У нас было соглашение.
– Какое соглашение?
– Равноправие. Уважение. Совместные решения. Забыл?
Андрей поморщился:
– Только не начинай. В семье должен быть главный.
– Решения – да. Но не диктовать условия.
Он скрестил руки – поза защиты.
– Ты либо принимаешь моего сына, либо... – начал он.
– Андрей, я принимаю твоего сына, – остановила я его. – Но не приму, что ты решил за меня. И за него.
– Что это значит?
– Мы с Димой договорились. Я не буду его нянькой, не буду проверять уроки, ходить с веником. А он будет сам заботиться о себе – убирать, стирать, готовить. Как взрослый. Как сосед.
– Что за бред? Какой сосед? Он мой сын!
– И взрослый человек. А не пятилетний ребёнок.
– И Димка согласен?
– Конечно. Сам сказал, что не хочет быть причиной ссор. И не просил его обслуживать.
– Хитёр, шельмец! Выкрутился.
– Он не выкручивался. Сказал правду. Ему нужна свобода и уважение, а не нянька. Не кажется, что он давно перерос такое обращение?
Андрей потёр переносицу – признак сомнений.
– А если учиться забросит? В загул пойдёт?
– Его решение, его последствия, – пожала я плечами. – Хочет учиться – будет. Не хочет – никакой контроль не поможет.
Он опустил глаза – попала в точку. Он и сам боялся, просто переложил ответственность на меня.
– А что насчёт тебя? Раз Димка не твоя забота...
– Андрей, я твоя жена, а не служанка. Не мать для твоего сына. Я хочу быть партнёром, а не подчинённым. И не приму роль, которую ты придумал без моего согласия.
Он смотрел с недоумением, даже со страхом. Этот спокойный тон, эта уверенность – всё было в новинку.
– Ты уйти собралась? – спросил тихо.
– Нет. Я люблю тебя. Но не позволю манипулировать. Мы с Димой нашли общий язык. Теперь твоя очередь – либо мы партнёры и уважаем границы, либо...
В его глазах мелькнуло то ли уважение, то ли страх потери.
– Знаешь, он не случайно в библиотеку пошёл. Сбежал от разборок.
– Или решил заняться учёбой, – улыбнулась я.
– С тобой не соскучишься, – усмехнулся он.
– Поэтому ты на мне женился. А не для домработницы.
Он опустил глаза:
– Оль, я не хотел...
– Знаю. Просто мы иногда забываемся. Привыкаем командовать. Но так нельзя. Никто не должен жертвовать собой ради другого.
В коридоре послышались шаги, и заглянул Дима.
– А, папа уже дома, – сказал он спокойно.
– Давно вернулся? – спросил Андрей.
– Только что, – Дима достал воду. – Пахнет вкусно.
– Присоединяйся, – предложила я. – Как библиотека?
– Нормально, – он пожал плечами, но в глазах – уважение. – Вообще, я подумал... что, если мне помогать с готовкой? Я же всё равно ем, мог бы и готовить.
Андрей удивлённо посмотрел на сына, потом на меня. А я улыбнулась – легко, свободно.
– Отличная идея. Я могу научить простым рецептам.
– Было бы классно, – Дима сел, впервые глядя на отца без вызова.
И я поняла – не нужно уходить. Не нужно жертвовать. Нужно просто быть собой. Отстаивать свою территорию. И тогда всё встанет на места.
Андрей смотрел на нас растерянно, но в глубине глаз виднелось понимание. Ему ещё придётся привыкать к новым правилам. Но сегодня мы сделали шаг навстречу друг другу. К настоящей семье – где нет манипуляций, а есть уважение и равенство.