Читаю биографию Катаева. Вспоминаю Петю и Гаврика, сына полка, а еще позднюю прозу, мовизм, который когда-то стал для меня открытием. «Алмазный мой венец» и сейчас можно открыть навскидку и читать с любого места. В поздней прозе Катаева столько обаяния и жизненной силы.
Начинает человек почти в 80 лет очередную книгу — и не просто отбрасывает свои же собственные стандарты, а полностью меняет стиль. Называет этот стиль «мовизм» от французского mauvais — плохой. Мол, хорошо писать все умеют, а попробуйте-ка плохо.
Кокетство. На самом деле — легко и блестяще. Необычная форма, бессюжетность, точнее, поток сюжетов и ассоциаций. Свободный полет фантазии.
А вместо традиционных мемуаров — роман-загадка, роман с ключом, где представлена в лицах вся русская литература начала XX века. Но это не мариенгофовский «Роман без вранья», это совсем другой жанр.
Авантюрист, шутник, генератор идей, играет с читателем. Водит за нос. Все действующие лица зашифрованы под прозвищами, которые пишутся к тому же с маленькой буквы. И если «командора» и «королевича» можно узнать без труда, то над некоторыми персонажами приходилось ломать голову.
Сейчас понимаю, что в этом-то и был интерес — в доцифровую, бумажную эпоху приходилось полагаться на собственный кругозор и его расширение. Рыться в библиотеке. Где-то в каких-то неожиданных книжках вдруг попадался кончик ниточки — и вытягивалась разгадка. Часть загадок не поддавалась. Орешек знанья тверд.
Открывались новые имена, воскрешались малоизвестные, но превосходные поэты вроде Кессельмана, о которых я иначе могла бы не узнать. До чего же все-таки хороша южнорусская литературная школа.
Сегодня, кстати, тоже необязательно кидаться в википедию, где всё выложено на блюде, можно получить удовольствие от расшифровки и собственного поиска.
А у меня лежит книжка Котовой и Лекманова «В лабиринтах романа-загадки», где всё выложено на блюде, собираюсь читать. Теперь уже можно.
Еще об именах Серебряного века и писательских биографиях: