Марина нервно поправила выбившуюся прядь волос и крепче сжала ладонь мужа. Матвей ободряюще улыбнулся, но она видела, как подрагивают уголки его губ. Десять лет вместе научили ее читать каждую черточку лица мужа. Сейчас он волновался не меньше нее.
Коридор детского дома пах хлоркой и кашей. Где-то за стеной звенели детские голоса. Директор, полная женщина с усталыми глазами, о чем-то говорила. Но слова проплывали мимо сознания Марины. Три года лечения, два неудачных ЭКО, бесконечные анализы и процедуры – все это осталось позади. Теперь она с мужем здесь.
— Девочки возраста, которого вы хотите три. Но диагнозы предполагают длительное лечение, — донеслось до нее. — Но есть замечательные мальчики. Вы же не настаиваете именно на девочке?
Марина переглянулась с Матвеем. В их уютной трехкомнатной квартире уже ждала розовая кроватка и плюшевый заяц с бантом. Но какая разница? Главное — ребенок.
— Не настаиваем, — твердо ответил Матвей. — Покажите нам малышей.
Вошли в игровую комнату. Несколько детей разного возраста с любопытством уставились на вошедших. Марина замерла, не зная, что делать дальше. Все эти детские глаза будто проникали в самую душу.
— Тетя, будь моей мамой, — вдруг прозвучало совсем рядом.
Марина опустила взгляд. Худенький мальчуган лет шести-семи дергал ее за блузку. Большие карие глаза смотрели с такой надеждой, что у нее перехватило дыхание.
— Милый, так нельзя, — мягко сказала воспитательница, появляясь рядом. — Извините, это Саша. Он у нас только пару недель. Пока не привык к правилам.
— Ничего. — Марина присела на корточки перед мальчиком. — Привет, Саша. А как давно ты здесь?
— Две недели, — ответил мальчик, не сводя с нее глаз. — А до этого жил с мамой и братиком. Но мама нас не любила.
Марина почувствовала, как сжалось сердце. Матвей положил руку ей на плечо.
Позже, в кабинете директора, узнали всю историю. Двое мальчиков из семьи алкоголиков, изъяты органами опеки. Старший — тот самый Саша, семи лет, и младший — Костя, всего годик. Младшего поместили в дом малютки, старшего — сюда.
— Саша очень привязан к брату, — вздохнула директор. — Раньше сам о нем заботился. Представляете? Семилетний ребенок нянчил младенца. Укачивал, когда тот кричал от голода.
Матвей крепче сжал руку жены.
— Мы хотим увидеть младшего, — твердо сказала Марина, сама удивляясь своей решимости.
На следующий день с мужем стояли в палате дома малютки. Маленький Костя не мог даже стоять в свой год. Крошечное тельце, обтянутое бледной кожей, испуганный взгляд. Медсестра рассказала, что мать кормила его отваром куриных ног вместо молока.
Когда Марина взяла его на руки, мальчик сначала замер, а потом вдруг прижался к ней так крепко, словно боялся, что его отнимут.
— Берем обоих, — сказал Матвей, и это не был вопрос.
Оформление документов заняло еще несколько недель. Все это время Марина и Матвей приезжали к детям, проводили с ними время, строили планы. Розовую кроватку перекрасили в голубой цвет, купили вторую, побольше.
В день, когда наконец забрали мальчиков домой, Саша всю дорогу не отпускал руку брата. Вечером очередное потрясение. Купали Костю и слезы струились по щекам: ягодицы малыша казалось буквально прилипли к костям. Тельце было сплошь покрыто диатезом и опрелостями.
Ночью, уложив детей спать, прижалась к Матвею и прошептала:
— Справимся?
— Обязательно, — ответил муж, целуя ее в висок. — Теперь они наши.
В соседней комнате мирно спали два маленьких человека, которые уже успели занять все их сердце. Впереди был долгий путь — лечение, реабилитация, психологическая адаптация. Но сейчас, в этот момент, Марина точно знала: наконец-то стали настоящей семьей.
***
Знаете, с детьми, пережившими травму, каждый день — как американские горки. Вот и у наших героев первые недели после усыновления пролетели в каком-то безумном вихре.
Костик первое время вздрагивал от любого резкого звука. Стоило хлопнуть дверцей шкафа — и малыш уже забивался в угол кровати, как перепуганный зверек. А Саша?
Этот семилетний мужичок первую неделю вообще не выпускал из рук пакет с вещами, который ему собрали в детдоме. Три растянутые футболки, старые штаны и потрепанный медвежонок без глаза — весь его скарб. Марина как-то попыталась постирать эти вещи, так пацан такую истерику закатил! Думал, что у него и это отнимут.
— Я ночами плакала, когда они не видели, — рассказывала потом Марина подруге. — Мотя обнимал меня и шептал: «Прорвёмся». А я только кивала, слёз уже не было.
Костик, как испуганный маленький краб, всё время пятился в свой угол. Братья спали в одной комнате, и каждую ночь Саша перебирался в кроватку к младшему. Матвей однажды заглянул к ним после полуночи и застыл в дверях: семилетний пацан баюкал годовалого братишку, что-то тихо напевая. Как будто и не было никаких новых родителей, как будто они по-прежнему там, в той затхлой квартире, где выживали как могли.
— Они же как замерзшие птенцы, понимаешь? — говорил Матвей. — И мы должны их отогреть, но так, чтобы не обжечь.
А однажды случилось то, чего они так боялись. На детской площадке к Саше подошел какой-то мужик. Марина на секунду отвлеклась на Костика, а когда подняла глаза — этот тип что-то шептал мальчишке на ухо. Сашка стоял белый как мел.
— Я подлетела со скоростью света, — вспоминала Марина. — Оказалось, это брат их родной матери. Каким-то чудом выследил. Говорит Сашке:
— Мамка твоя скучает, плачет. Пойдем, покажу, где она живёт теперь.
Бывают моменты, когда женщина превращается в тигрицу. Это был именно такой случай. Марина схватила детей и помчалась домой, не разбирая дороги. Сашка всю дорогу молчал, а потом вдруг разрыдался.
— Я не хочу к ней! Не хочу! — кричал, размазывая слёзы. — Она Костика опять морозить будет!
«Морозить» — это их словечко. Мать, чтобы не слышать плач голодного младенца, выставляла коляску на балкон. Даже зимой.
После этого случая мы с мужем собрали вещи за одну ночь. Матвей взял отпуск на работе. Переехали к родителям мужа в другой город. Там сняли квартиру, сменили садик. Начали жизнь с чистого листа.
А потом был первый прорыв — Костик сделал первые самостоятельные шаги! В год и четыре месяца. Вы бы видели наши лица! Малыш, пошатываясь как пьяный матросик, прошлепал от дивана к журнальному столику. А потом обернулся с таким победоносным видом, будто покорил Эверест.
— Мам! Смотри! — закричал вдруг Саша.
И замер, прикрыв рот ладошкой. Это «мам» вырвалось у него впервые. Марина опустилась на колени и раскрыла объятия. Сашка сначала замешкался, а потом кинулся к ней. Они так и сидели втроём — мама и два её сына, пока Матвей, смахивая непрошеную слезу, снимал их на телефон.
Конечно, не всё было гладко. Случались срывы, истерики. Особенно когда стали водить Сашу к психологу. Мальчик наотрез отказывался говорить о прошлом. А однажды закатил такой скандал, что соседи вызвали полицию. Представляете? Стоят новоиспеченные родители перед сержантом, а сын орёт благим матом: «Они меня бьют! Заберите меня обратно в детдом!»
— Это был тест, — объяснила потом психолог. — Проверяет, насколько вы готовы его терпеть. Ждет, что сдадитесь, как его родная мать.
Но они не сдались. Шаг за шагом и лед начал таять. Сначала это были мелочи: Саша стал оставлять свой пакет с вещами в шкафу, а не под подушкой.
Костик перестал вздрагивать от резких звуков. А потом случилось чудо — дети начали смеяться. Не той нервной усмешкой, которую они иногда выдавливали из себя раньше, а искренне, от души.
— Знаешь, я раньше думал, что счастье — это когда всё гладко и по плану. А теперь понимаю: счастье — это когда преодолеваешь что-то вместе. Когда растешь каждый день.
Марина положила голову ему на плечо.
— И когда тебя дергают за блузку со словами: «Тетя, будь моей мамой»…
***
Через год после усыновления жизнь семьи наконец-то вошла в относительно спокойное русло. Костик окреп. Стал говорить первые предложения, а следы и шрамы от диатеза почти исчезли. Саша пошел в школу и даже завел пару друзей. Но прошлое, как оказалось, не собиралось отпускать их так просто.
Звонок раздался субботним утром. Марина сняла трубку и услышала голос, от которого похолодела:
— Я знаю, где вы. Хочу вернуть своих детей.
Биологическая мать мальчиков. Каким-то непостижимым образом она их нашла.
— Я прошла лечение, — продолжал голос в трубке. — Я имею право на встречу с детьми. Завтра буду у вас.
Трубка разразилась короткими гудками. Марина опустилась на стул, не чувствуя ног. Через открытую дверь детской был виден Саша, который читал книжку брату. Они выглядели такими счастливыми, такими... их.
Вернулся Матвей, закрылись на кухне и долго шептались. Адвокат подтвердил худшие опасения: несмотря на лишение родительских прав, биологическая мать действительно могла подать на их восстановление. Если докажет, что исправилась.
— Не отдадим, — сжал Матвей кулаки. — Никогда.
Ночь прошла без сна. Утром Саша с Костиком стояли в дверях спальни.
— Она приедет, да? Мы слышали, как вы разговаривали.
Марина не знала, что сказать. Саша заговорил первым:
— Мы не хотим к ней. Мы... мы вас любим.
Это было как удар и как спасение одновременно. Эти слова, которых они так долго ждали — «мы вас любим» — прозвучали только сейчас, когда над ними нависла угроза разлуки.
— Мы тоже вас любим, — прошептал Матвей, обнимая обоих мальчиков. — И никому не отдадим.
Звонок в дверь прозвучал как выстрел. На пороге стояла худая женщина с нервным лицом, в котором лишь отдаленно угадывались черты Саши. Рядом — коренастый мужчина с цепким взглядом.
— Мы пришли за детьми, — сказала женщина, пытаясь заглянуть за спину Матвея. — Я их мать. А это мой новый муж.
В этот момент из-за спины Марины вышел Саша. Крепко держал брата за руку и смотрел прямо на женщину, которая когда-то дала ему жизнь.
— У нас уже есть мама и папа, — сказал так громко и четко, как никогда раньше не говорил. — Настоящие. И мы никуда с тобой не пойдем.
Женщина отшатнулась, будто ее ударили. А маленький Костик, который еще плохо говорил, вдруг произнес совершенно отчетливо:
— Мама, — и протянул ручки к Марине.
Момент истины. Все маски были сорваны. Правда стала очевидной даже для тех, кто не хотел ее видеть.
***
Дверь закрылась. Марина прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Новый муж увел биологическую мать мальчиков, что-то тихо ей втолковывая на ходу. Стало так тихо: слышно лишь тиканье часов и прерывистое дыхание Саши. Он так и стоял, расправив плечи, словно маленький солдат.
— Она больше не вернется? — спросил, не отпуская руки брата.
Матвей обнял сыновей, притягивая их к себе.
— Нет, малыш. Теперь точно нет.
В тот же день Матвей с Мариной связались со своим адвокатом, который заверил: после такого яркого выражения воли самих детей шансы на восстановление родительских прав у биологической матери практически нулевые. Особенно с учетом всей истории изъятия детей из семьи. На всякий случай подал заявление о запрете приближаться к детям, которое было удовлетворено через несколько дней.
Жизнь постепенно возвращалась в мирное русло, но что-то неуловимо изменилось. Саша стал спокойнее, увереннее. Словно, встретившись лицом к лицу со своим прошлым, наконец смог его отпустить. А Костик стал стремительно нагонять сверстников в развитии. К двум с половиной годам он уже болтал без умолку и носился по квартире с такой скоростью, что Марина шутила: «Мы усыновили торпеду!»
В детский сад Костик пошел вместе с обычными детьми — врачи были изумлены, насколько быстро малыш преодолел последствия страшного начала жизни. «Потенциал мозга в раннем детстве поразителен, — сказал невролог на последнем осмотре. — Но без вашей любви и заботы никакой потенциал не помог бы».
Саша, теперь уже третьеклассник, привел однажды домой свою учительницу.
— Она не верит, что у меня настоящая семья, — заявил он с вызовом. — Говорит, я выдумываю.
Оказалось, мальчик написал сочинение о своей семье, где честно рассказал историю усыновления. Учительница, привыкшая к детским фантазиям, решила, что всё это выдумки.
— Простите, — краснела она перед Мариной и Матвеем. — Просто это такая необычная история... И он написал так искренне, так взросло.
— Мой сын пережил больше, чем некоторые взрослые, — просто ответил Матвей. — Это закаляет.
Через три года после усыновления случилось еще одно чудо — Марина забеременела. Врачи разводили руками: «Такое иногда бывает. Организм расслабился, перестал бороться — и вот результат». Когда УЗИ показало, что будет девочка, Саша заявил:
— Я буду ее защищать. Как раньше защищал Костика.
— Теперь это наша общая задача, — улыбнулся Матвей, обнимая сына. — Мы — семья.
В день, когда родилась маленькая Настя, Саша и Костя важно вошли в палату с огромным букетом ромашек.
— Мы сами насобирали! — гордо сообщил Саша, а Костик энергично закивал.
Марина смотрела на своих мальчишек — таких повзрослевших, таких родных — и на крошечный сверток в своих руках. Четыре года назад она думала, что их с Матвеем жизнь обречена на пустоту и тоску. А теперь у них трое детей и столько любви, что хватит на целый мир.
— Тетя, будь моей мамой, — когда-то сказал маленький Саша, дергая ее за блузку.
«Я ваша мама. Навсегда».
В душе каждого ребенка живет надежда на семью. Пусть у каждого ребенка она будет.
Спасибо за подписку на канал и ваше мнение.