Тридцать лет. Тридцать лет она просыпалась рядом с Валерием. Готовила ему завтрак. Слушала его жалобы на работу. Поддерживала в трудные времена. И вот теперь, в свои шестьдесят, сидела на кухне одна. А блудный муж проводил вечер у Ксении с третьего этажа.
— Мама, ты опять не спишь? — в дверном проеме показалась заспанная Марина. Дочь приехала с детьми на выходные.
— Задумалась немного, — Анна попыталась улыбнуться. Улыбка вышла кривой. — Иди спать, завтра рано вставать.
Шаги дочери затихли. Анна подошла к дверному глазку. Из квартиры напротив все еще светился тусклый свет. Там, у Ксении, сейчас был Валерий. Её Валерий. Хотя, наверное, уже не её.
***
Всё началось месяц назад, когда Валерий вышел на пенсию. После сорока лет работы инженером он вдруг оказался дома. Растерянный. Слонялся из угла в угол. Не знал, чем себя занять. Анна продолжала работать в библиотеке — не столько ради денег, сколько ради общения и ощущения нужности.
— Может, займешься чем-нибудь? Рыбалка, шахматы с соседями, — предлагала она.
— Зачем? — отмахивался Валерий. — Что я, старик какой-то?
А потом начал пропадать. Сначала ненадолго. Говорил, что гуляет, думает. Потом всё дольше и дольше. И взгляд стал другим — отстраненным. Будто мыслями он был уже не здесь.
Анна не сразу заметила, как часто он стал встречаться с Ксенией — стройной, моложавой женщиной, приехавшей в их дом год назад. Сначала просто здоровались во дворе. Потом Валерий стал помогать ей с мелким ремонтом, а затем...
— Я должен тебе кое-что сказать. Я... встретил другого человека, — отвернулся муж.
Анна тогда не заплакала. Она просто смотрела на мужа, с которым прожила большую часть жизни, и не узнавала его.
— Это Ксения? — спросила она тихо.
Муж кивнул, всё так же не поднимая глаз.
— Ты уходишь?
— Я... мне нужно время подумать.
Время шло, а Валерий всё «думал». Приходил домой поздно, ужинал молча и уходил спать в кабинет. Анна пыталась говорить с ним, но натыкалась на глухую стену.
Тут бы выгнать и все. Но квартира общая. Да и сил не было.
— Что я сделала не так? — спросила как-то.
— Ты? — впервые за долгое время посмотрел на неё прямо. — Ничего. Просто с ней... иначе. Легче. Она не знает меня тридцать лет. Не помнит всех моих ошибок, не видит во мне только уставшего старика.
— Я никогда не видела в тебе только старика, — прошептала Анна.
— Да? А почему тогда каждый раз, когда я хочу попробовать что-то новое, ты напоминаешь про возраст, про давление, про сердце?
Анна тогда промолчала. Как объяснить, что ее забота — это не цепи, а попытка защитить самое дорогое, что у неё есть.
***
Валерий ушёл через две недели после того разговора. Собрал вещи.
— Поживу у Ксении. Буду помогать деньгами, — бросил на пороге.
Анна хотела крикнуть, что не нужны его деньги. Что сама всегда зарабатывала, что дело не в этом. Но слова застряли в горле, и она просто кивнула.
Первые дни были самыми тяжёлыми. Звонила дочери, плакала в трубку, не понимая, как жить дальше. Марина примчалась с детьми. Обнимала мать, обещала, что всё наладится.
— Папа совсем с ума сошёл на старости лет, — возмущалась она. — Поговорю с ним!
— Не надо, — качала головой Анна. — Это наше дело.
***
Уже на следующий день Анна столкнулась с Верой Павловной, старой соседкой с первого этажа. Та стояла у подъезда с группой других женщин. Все сразу замолчали, увидев Анну.
— Аннушка, голубушка, — Вера Павловна подошла к ней, взяла под руку. — Как ты? Держишься?
Анна попыталась улыбнуться, но почувствовала, как предательски дрожат губы.
— Нормально, Вера Павловна. Всё нормально.
— А мы тут как раз обсуждали... — начала было другая соседка, Нина Степановна. Вера Павловна бросила на неё предостерегающий взгляд.
— Нечего обсуждать, — отрезала Анна, высвобождая руку. — Извините, мне нужно идти.
Но уйти ей не удалось. Из-за угла показался Семён Маркович, пенсионер и давний друг Валерия.
— А, Анна Михайловна! — воскликнул он. — А я как раз вашего-то и видел вчера. С этой... Ксенией. В «Магните» продукты покупали, как молодожёны.
Анна почувствовала, как кровь приливает к лицу. Стыд, горячий и удушающий, затопил её. Словно это она что-то сделала не так. Как будто в том, что муж ушёл, была её вина.
— Это просто неслыханно! — продолжал Семён Маркович, не замечая её состояния. — Тридцать лет вместе прожить и вдруг... Я ему так и сказал:
— Валера, ты что, с ума сошёл на старости лет? Куда тебя понесло? От добра добра не ищут!
— Не слушай ты его, Аня, — Вера Павловна снова взяла её под руку. — Пойдём, я тебя провожу. Нечего тут...
Но Семён Маркович не унимался:
— А эта-то, Ксения! Тоже мне, разлучница нашлась! Молодая ещё, ей бы мужика своего возраста найти, а она на чужого польстилась. Бесстыжая!
— Хватит! — внезапно вырвалось у Анны. — Не хочу это слушать. Это наше дело. Только наше.
Она развернулась и быстро пошла к подъезду, чувствуя, как жжет глаза.
***
Через несколько дней Анна снова наткнулась на соседей. На этот раз это были Галина и Николай Петрович, пожилая пара, живущая в соседнем подъезде.
— Анечка, — Галина подошла и неловко обняла её. — Мы так переживаем за тебя. Как ты там одна? Может, зайдешь к нам на чай?
— Спасибо, Галина Сергеевна, но я спешу, — вежливо отказалась Анна.
— Валерий-то, Валерий, — покачал головой Николай Петрович. — Кто бы мог подумать? Всегда таким положительным казался.
— Мужчины, они все такие, — вздохнула Галина. — Седина в бороду — бес в ребро. Вот мой Коля тоже...
— Галя! — возмутился муж. — Ничего подобного! Я не...
— Да шучу я, — махнула рукой Галина и снова повернулась к Анне. — Ты главное знай, мы всегда на твоей стороне. Если что нужно — только скажи.
— Я на днях с ним разговаривал, — вдруг сказал Николай Петрович. — Спросил его прямо:
— Ты что же это, Валера, старую жену на новую меняешь?
А он знаешь что ответил?
— Никого я не меняю, просто жить начинаю.
Представляешь? В шестьдесят пять — жить начинает!
Анна почувствовала, как внутри что-то обрывается. «Жить начинает». Значит, с ней — не жил? Все эти годы — просто существовал?
— Ты не переживай, — продолжала Галина. — Попомни моё слово: поймёт ещё, что потерял. Вернётся, хвост поджав. А ты подумай хорошенько, прощать ли.
Анна кивнула, прощаясь, и поспешила уйти. Сочувствие соседей было ещё тяжелее, чем их осуждение.
Самой неприятной оказалась встреча с Зинаидой Антоновной, старшей по дому. Та подстерегла Анну у почтовых ящиков и, оглядевшись по сторонам, зашипела:
— Анна Михайловна, вы в курсе, что ваш благоверный там с Ксенией творит?
— Нет, и не хочу быть в курсе, — твёрдо ответила Анна, доставая почту.
— А зря! — Зинаида Антоновна придвинулась ближе. — Они там такое устраивают! Шум, гам до ночи. Музыка громкая. А вчера я видела, как они целовались прямо на лестнице! Как подростки какие-то, ей-богу! Валерий-то ваш совсем ополоумел на старости лет.
Анна сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.
— Он не «мой» Валерий, Зинаида Антоновна. Теперь не мой. И что он делает — его дело.
— Да как же не ваш? Тридцать лет вместе! Что за мода такая пошла — на старости лет семьи рушить? А Ксения эта... — Зинаида Антоновна понизила голос. — Говорят, у неё и до вашего ещё мужики были. И не один!
— Простите, мне нужно идти, — Анна повернулась к выходу.
— Я просто хотела сказать, — донеслось ей вслед, — что все вас жалеют! Все на вашей стороне!
Эта жалость жгла хуже кислоты. Анна чувствовала себя униженной, раздавленной. Словно стала героиней дешёвой мелодрамы, которую все обсуждают с жадным любопытством.
Вечером возвращаясь из магазина, Анна столкнулась с Ксенией. Оказались лицом к лицу у входа в подъезд, и обе замерли, не зная, как реагировать.
Ксения выглядела моложе своих лет — крашеные каштановые волосы, яркая помада, модное пальто. Сейчас казалась неуверенной и даже испуганной.
— Добрый вечер, Анна Михайловна, — опустила глаза.
— Добрый, — сухо ответила Анна, делая шаг в сторону, чтобы пройти.
— Я... — Ксения замялась. — Хотела сказать... Мне очень жаль, что так вышло.
Анна остановилась и посмотрела на неё — прямо, без злости, но и без тепла.
— Правда? Вам жаль?
Ксения кивнула, нервно теребя ремешок сумки.
— Не хотела... То есть, я не планировала... Так получилось.
— Так получилось, — эхом отозвалась Анна. — Просто так получилось, что вы разрушили семью, которая существовала тридцать лет.
— Валерий говорит, что у вас уже давно не было настоящей семьи, — тихо произнесла Ксения и тут же прикусила губу, словно поняла, что сказала лишнее.
Внутри всё леденело. «Не было настоящей семьи». Тридцать лет вместе — и не было семьи?
— Знаете что, Ксения, — произнесла она, удивляясь спокойствию своего голоса. — Вы не передо мной должны извиняться. А перед собой. За то, что строите счастье на чужом несчастье. Такое счастье долго не живёт.
Она прошла мимо застывшей Ксении и вошла в подъезд, ощущая внезапный прилив сил. Впервые за долгое время не чувствовала стыда. Только усталость и странное освобождение.
***
Спустя месяц Анна впервые за долгое время взглянула на себя в зеркало по-настоящему. Осунувшееся лицо, потухшие глаза, седина, которую давно не закрашивала. «Неудивительно, что он ушёл», — подумала она, и тут же разозлилась на себя за эту мысль.
На следующий день записалась к парикмахеру. Купила новое платье и позвонила подруге, с которой не виделась несколько месяцев.
— Анечка, как я рада! — воскликнула та при встрече. — А то сидишь дома, никого не видишь. Знаешь, сколько интересного вокруг происходит?
Пошли в небольшое кафе, и Анна, сама от себя не ожидая, рассказала всё. О Валерии, о Ксении, о своей боли и растерянности.
— Знаешь, что я тебе скажу, — Тамара накрыла её руку своей. — Ты слишком долго жила для других. Для мужа, для дочки, для внучек. А теперь пришло твоё время.
— Какое моё время? В шестьдесят?
— А почему нет? Ты красивая, умная, здоровая. Сколько всего ты еще можешь увидеть, узнать, почувствовать!
Жизнь Анны стала меняться. Тамара взяла шефство над подругой. После библиотеки стали ходить на курсы рисования. Мечтала еще в молодости о них, но всё откладывала. Встречалась с подругами, гуляла с внучками. Боль не ушла, но стала тише, приглушеннее.
Валерий иногда звонил, спрашивал, как дела, нужны ли деньги. Разговоры были короткими, неловкими. Однажды зашёл забрать какие-то вещи и застыл в дверях, увидев её в новом платье, с аккуратной стрижкой.
— Ты... изменилась, — пробормотал он.
— Да, — просто ответила она. — Изменилась.
А потом всё пошло не так, как планировал Валерий. Ксения сломала бедро, упав на скользком полу. Две операции, долгое восстановление. Стала раздражительной, требовательной. Валерий при вык, что весь мир вертится вокруг него. А тут надо самому попахать. Да и не умеет ухаживать за больными. Чувствовал себя всё более неуютно в её маленькой квартире.
— Ты когда-нибудь думаешь о том, чтобы вернуться к нашим отношениям? — спросил однажды, случайно встретив Анну в магазине.
— К чему, Валера? К тому, что было? Нет. А к чему-то новому... не знаю. Только начала понимать, кто я без тебя.
— А я вот понял, что без тебя я — никто, — тихо сказал он.
***
Ксения как только смогла ходить, уехала к сестре, чтобы спокойно восстановиться. Валерий вернулся в свою, теперь уже бывшую, квартиру за какими-то документами и застал Анну за мольбертом. Анна рисовала закат — яркий, сочный, с оттенками оранжевого и фиолетового.
— Красиво, — сказал он, стоя в дверях.
Анна обернулась, улыбнулась.
— Спасибо. Оказалось, я всегда этого хотела.
— Рисовать?
— Жить по-своему. — Она отложила кисть. — Чай будешь?
В тот вечер они долго разговаривали. Валерий говорил о своём разочаровании, о том, как понял, что бежал не к чему-то, а от самого себя. Анна рассказывала о своих открытиях, о том, как впервые за долгие годы почувствовала, что может решать сама.
— Я скучаю по нам, — признался он перед уходом. — По тому, что было раньше.
— А я нет, — покачала головой Анна. — Потому что там я растворялась в тебе. Может, потому ты и ушёл — потому что я стала невидимой.
Она проводила его до двери.
— Можно, я позвоню завтра? — спросил муж.
— Можно, — кивнула она. — Но я не обещаю, что отвечу. У меня выставка.
Когда дверь за ним закрылась, Анна вернулась к мольберту. Её закат был почти закончен. И впереди был новый день.
Марина забежала следующим утром, тревожно глядя на мать.
— Мам, соседка сказала, папа приходил. Вы...?
— Нет, — улыбнулась Анна. — Мы просто поговорили. Наконец-то по-настоящему.
— И что теперь?
Анна подошла к двери. Напротив, в квартире Ксении, было темно. А над домами поднималось солнце — яркое, обещающее теплый день.
— Теперь я буду жить. День за днём, для себя. И посмотрим, что из этого выйдет.
Благодарю за комментарии и подписку на канал