Вилка звякнула о тарелку. Так громко, что я сама испугалась. Или это только мне показалось? Семейный ужин закончился, дети разбежались по своим комнатам, а я всё сидела, собираясь с мыслями. Сколько раз я репетировала этот разговор перед зеркалом? Двадцать? Тридцать? Не помню.
Виктор потянулся, сыто зевнул и отодвинул тарелку. Я смотрела на его руки – сильные, с выступающими венами. Раньше они меня восхищали, потом – пугали, а теперь... просто руки.
— Витя, я хотела поговорить.
Он посмотрел рассеянно, как будто вспоминая, кто я такая и что делаю за его столом. Я сглотнула комок в горле.
— Я ухожу от тебя.
В комнате повисла тишина. Такая, что я слышала тиканье часов на стене и приглушенную музыку из комнаты сына.
Виктор усмехнулся. Именно так, как я и представляла – с кривой усмешкой, которая появлялась у него всякий раз, когда он считал, что я говорю глупости.
— Опять начинаешь? — он откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди. — Сколько можно, Оля? "Ухожу, ухожу"... Куда ты уйдешь?
Я глубоко вдохнула. Этот момент. Именно тут обычно я шла на попятную, бормотала извинения, и всё возвращалось в привычную колею. Не сегодня.
— Я уже собрала вещи. Сняла квартиру на первое время.
Что-то мелькнуло в его глазах. Недоверие сменилось замешательством, потом – тревогой.
— Ты с ума сошла? А дети?
— Им восемнадцать и шестнадцать. Они уже не малыши. К тому же, я буду недалеко.
Он резко встал, стул скрипнул по полу. В два шага оказался рядом, навис надо мной. Я вжалась в спинку стула, но глаз не отвела.
— И куда ты собралась? На какие шиши? — его голос стал тише, опаснее.
— Я работаю, Витя. Уже три года как.
— Ну да, твоя бухгалтерия, — он фыркнул. — И что, думаешь, этого хватит?
Я молчала. Не хотела говорить, что откладывала деньги, что заранее обо всем договорилась. Что почти год готовилась к этому дню.
— И квартиру, значит, бросаешь? — вдруг спросил он, и в его голосе появились новые нотки.
— Я не...
— А, так ты еще и на квартиру нацелилась? — он перебил, и его лицо исказилось. — Ты решила уйти? Тогда и жильё оставь. Это моя квартира.
Я почувствовала, как к горлу подкатывает горячая волна. Не страха – гнева.
— Наша квартира, Витя. Общая.
— Ничего подобного, — он наклонился ближе. — Я ее купил. Я за нее платил. Это моя собственность.
— А двенадцать лет, что я в ней прожила? А ремонт, который я делала на свои деньги от репетиторства? А...
— Ты что, адвоката наняла? — его смех был холодным. — Давай, подавай на раздел. Посмотрим, что у тебя получится.
Сердце колотилось так сильно, что казалось, он должен был это слышать. Но я уже всё решила.
— Я не собираюсь ничего делить прямо сейчас. Я просто ухожу.
— Да ради бога! — он вдруг отступил, взмахнув рукой. — Иди куда хочешь. Но чтобы через неделю духу твоего здесь не было. И даже не думай возвращаться.
В его голосе звучала уверенность человека, привыкшего, что его страхи всегда срабатывают. Что я всегда сдаюсь.
Я встала из-за стола. В ногах была странная легкость, будто я могла взлететь.
— Я заберу свои вещи завтра, когда ты будешь на работе, — сказала я тихо. — А насчет квартиры... мы еще поговорим.
Что-то в моем голосе заставило его нахмуриться. Он не верил – пока еще не верил – но уже чувствовал: что-то изменилось.
Я вышла из кухни, не оглядываясь, хотя спина горела от его взгляда. В коридоре я остановилась у зеркала. Из него на меня смотрела незнакомая женщина – прямая спина, решительный взгляд. Кажется, мы только сейчас познакомились.
Знать свои права
Офис юриста оказался совсем не таким, как я представляла. Никаких мрачных шкафов с книгами, никакой тяжелой мебели. Светлая комната с двумя столами, кактусами на подоконнике и плакатом с котенком, который висел на потолке. "Держись, скоро пятница", — гласила надпись под ним.
Елена Сергеевна, женщина лет пятидесяти с короткой стрижкой и в очках с яркой оправой, просматривала мои документы, что-то помечая в блокноте.
— Так, Ольга Дмитриевна, давайте проясним ситуацию, — она подняла на меня взгляд поверх очков. — Вы вышли замуж за Виктора Анатольевича в 2010 году, квартира приобретена им в 2011?
Я кивнула, теребя ремешок сумки.
— И вы все это время были в браке, вели совместное хозяйство...
— Да, но... — я замялась. — Понимаете, я не работала первые годы. Сидела с детьми. Он говорит, что раз я не вкладывалась финансово, то не имею права на квартиру.
Елена Сергеевна усмехнулась.
— Ольга Дмитриевна, это имущество, нажитое в браке. А воспитание детей — это тоже вклад, и немалый. Закон на вашей стороне.
Моё сердце забилось быстрее. Неужели всё так просто?
— И что мне теперь делать?
— Для начала, — она протянула мне визитку, — не выезжайте из квартиры. Это ваше законное жильё, вы имеете полное право там находиться.
Я вертела карточку в руках. "Не выезжайте"... Но я уже сняла квартиру, почти перевезла вещи.
— А если я уже... начала переезд?
Елена нахмурилась.
— Это может усложнить ситуацию. Ваш муж может трактовать это как добровольный отказ от имущества.
Телефон в сумке завибрировал. Я достала его — сообщение от дочери: "Мама, папа перекрыл воду в ванной. Говорит, починит, когда ты перестанешь дурить".
Елена заметила, как изменилось моё лицо.
— Что-то случилось?
Я показала ей сообщение.
— Началось, — вздохнула я. — Это его любимый способ давления.
Она покачала головой.
— Запугивание, манипуляции... классика жанра. Ольга, мы можем подать заявление на раздел имущества не дожидаясь развода. Но для этого нужны документы.
— Какие?
— Свидетельство о браке, документы на квартиру, выписка из домовой книги...
Я представила, как пробираюсь к сейфу, пока Виктор на работе. Как объясняю детям, почему роюсь в отцовских бумагах.
— А если он не даст документы?
— Мы можем запросить дубликаты. Но это займет время.
Телефон снова завибрировал. Теперь звонок от сына. Я извинилась и ответила.
— Мам, — голос Кирилла звучал встревоженно, — тут папа... он твои вещи собирает. Говорит, что раз ты съехала, то нечего держать...
— Что? — я чуть не выронила телефон. — Он не имеет права! Я буду через полчаса.
Я отключилась и посмотрела на юриста.
— Он выбрасывает мои вещи. Мне нужно идти.
Елена быстро записала что-то на листке.
— Звоните в полицию, если будет угрожать. И вот, мои контакты, звоните в любое время.
По дороге домой я перебирала в голове фразы, которые скажу Виктору. Собиралась быть спокойной и рассудительной. Но когда увидела свои книги и фотоальбомы, сваленные в коридоре, что-то внутри оборвалось.
Виктор стоял у двери нашей — моей — спальни с картонной коробкой в руках.
— А, явилась, — он окинул меня насмешливым взглядом. — Я тут решил помочь с переездом.
— Положи мои вещи на место, — я старалась говорить ровно, но голос дрожал.
— Твои вещи? — Виктор демонстративно заглянул в коробку. — Тут только хлам. Барахло, которое ты годами копила.
Из комнаты вышла Марина, наша дочь. В её глазах стояли слезы.
— Папа, перестань. Это мамины вещи.
— А ты не лезь! — рявкнул Виктор, и она вздрогнула.
Я шагнула вперед.
— Не смей кричать на ребенка.
— Ребенка? — он хмыкнул. — Ей шестнадцать. И она прекрасно видит, что мать бросает семью.
Марина всхлипнула, и я почувствовала, как внутри поднимается волна холодной ярости.
— Я никого не бросаю. Я ухожу от тебя, а не от детей.
— Ну да, ну да, — Виктор поставил коробку на пол и скрестил руки на груди. — Только вот детям нужен дом. А ты своими выходками лишаешь их стабильности.
— Моими выходками? — я повысила голос. — А твоими угрозами, манипуляциями, криками я их не лишаю стабильности?
Из своей комнаты вышел Кирилл. Встал рядом с сестрой, обнял её за плечи. Мой мальчик, уже такой взрослый.
— Пап, — сказал он тихо, но твердо, — ты обещал, что не будешь так реагировать.
Виктор посмотрел на сына с недоверием.
— И ты туда же? Вы все сговорились?
— Никто ни с кем не сговаривался, — ответила я, чувствуя странную уверенность. — Просто все устали. Я устала бояться твоего настроения. Дети устали слышать крики. Это не семья, Витя. Это тюрьма.
Он смотрел на меня со смесью злости и удивления. Потом перевел взгляд на детей, и что-то в его лице дрогнуло.
— Делайте что хотите, — наконец процедил он. — Но завтра чтобы тебя здесь не было. И запомни: квартира моя.
Он прошел мимо нас, задев плечом, и хлопнул входной дверью так, что задребезжала люстра.
Мы стояли втроем в коридоре среди разбросанных вещей. Марина приникла ко мне, я гладила её по волосам. Кирилл наклонился, начал собирать книги.
— Ты правда уходишь, мам? — спросил он, не глядя на меня.
— Я должна, сынок. Но я всегда буду рядом.
— Я с тобой! — вдруг сказала Марина, вскинув голову. — Не оставляй меня с ним!
Я крепко обняла дочь.
— Никого я не оставлю. Мы что-нибудь придумаем. Обещаю.
И в этот момент я поняла, что не имею права отступать. Не ради себя — ради них.
Неожиданная находка
Дождь барабанил по крыше съемной квартиры. Маленькой, с низкими потолками и старыми обоями, но — моей. По крайней мере, на ближайшие три месяца, за которые я внесла предоплату.
Марина сидела рядом на диване, который заменял нам и гостиную, и спальню. Мы разбирали коробки с вещами, которые успели привезти из дома.
— Мам, а эти куда? — дочь достала стопку старых фотоальбомов.
Я взяла верхний, с потертой бархатной обложкой. Наша свадьба. Витя такой молодой, улыбающийся, с густыми волосами. Я — в белом платье, счастливая до одурения.
— Давай их пока... — я замялась, — в шкаф, что ли.
— Зачем ты их вообще забрала? — Марина недоуменно посмотрела на меня.
Я провела пальцем по фотографии.
— Это часть нашей жизни, Мариш. Плохой или хорошей, но нашей.
Она фыркнула, но альбомы аккуратно сложила в стопку. Мы работали молча, только дождь шумел за окном да изредка звонил телефон — Кирилл отчитывался, что у них с отцом все в порядке. Я настояла, чтобы сын остался дома. Кто-то должен был приглядывать за Виктором, к тому же, Кириллу через год поступать — ему нужно спокойно готовиться, а не мотаться между двумя домами.
Елена Сергеевна, мой юрист, звонила дважды. Виктор не давал доступа к документам, менял замки в квартире, игнорировал письма от адвоката. Тянул время, надеясь, что я сдамся.
— Мам, смотри! — Марина вытащила из коробки старую шкатулку из карельской березы. — Бабушкина?
Я улыбнулась. Мама подарила мне эту шкатулку перед свадьбой. "Самые важные бумаги храни отдельно", — сказала она тогда. И я хранила. Открыла шкатулку — внутри лежали пожелтевшие конверты, старые открытки и...
— Что это? — Марина наклонилась, разглядывая синюю папку.
Я достала её, открыла. И замерла.
— Мама? Ты чего?
В руках я держала копию договора купли-продажи нашей квартиры. С печатями, подписями и — что самое главное — с указанием обоих супругов в качестве собственников. Я совсем забыла, что сделала копию, когда мы покупали квартиру. На всякий случай.
— Мариш, — мой голос дрожал, — звони Кириллу. Пусть посмотрит, дома ли папа.
Пока дочь говорила с братом, я лихорадочно просматривала документы. Все было на месте — договор, акт приема-передачи, даже квитанция о первом платеже. Платеже, который мы внесли вместе — деньги от продажи моей добрачной однушки пошли на первый взнос.
— Пап нет дома, — Марина положила телефон. — У него какая-то встреча. А что?
Я уже натягивала куртку.
— Мы едем домой. Прямо сейчас.
— Зачем?
— Нужно кое-что проверить, пока твой отец не вернулся.
Дождь усилился, но меня это не остановило. Мы взяли такси, и через двадцать минут были у нашего дома. Кирилл ждал у подъезда, нервно переминаясь с ноги на ногу.
— Мам, ты чего? — он обнял меня, потом сестру. — Что случилось?
Я показала ему папку.
— Нужно проверить кое-что в домашнем сейфе.
— Пап его запер и ключ забрал, — Кирилл развел руками.
— У меня есть дубликат, — я хитро улыбнулась. — Он не знает.
Мы поднялись в квартиру. Такую знакомую и такую чужую всего за несколько дней. Кирилл нервно оглядывался, а Марина прошла прямо в гостиную, где за картиной скрывался небольшой сейф.
— Давай быстрее, мам, — поторопил сын. — Он может вернуться в любой момент.
Я открыла сейф дрожащими руками. Внутри хранились наши паспорта, свидетельства о рождении детей, какие-то облигации и — вот оно! — оригинал договора купли-продажи. Я сверила его с копией. Все совпадало. Сделала фото на телефон, положила документ обратно.
— А это что? — Марина указала на плотный конверт в глубине сейфа.
Я достала его. Внутри лежали документы на другую квартиру. Однокомнатную, в новостройке на окраине города. На имя Виктора.
— Он купил квартиру? — Кирилл заглянул через моё плечо. — Когда?
Я проверила дату. Три года назад. Как раз когда я устроилась на работу.
— Он готовился, — прошептала я. — Всё это время готовился к тому, что я могу уйти.
— Или готовил запасной аэродром для себя, — тихо сказал Кирилл.
Мы переглянулись. Что-то щелкнуло в замке входной двери. Я быстро сунула конверт обратно, прикрыла сейф и задвинула картину на место.
В прихожей стоял Виктор. Он смотрел на нас с неприкрытым удивлением и злостью.
— Явилась? — он перевел взгляд с меня на детей. — И их притащила? Что, не терпится вещички забрать?
Я крепко сжимала в руке телефон с сохраненными фотографиями документов.
— Мы за учебниками Марины, — спокойно ответила я. — Ей завтра в школу.
— В школу? — он хмыкнул. — Так переводи её в другую. По месту своего нового жительства.
— Папа! — возмутилась Марина. — Зачем мне менять школу за год до выпуска?
Он проигнорировал её, не сводя с меня тяжелого взгляда.
— Я же сказал, чтобы духу твоего здесь не было. Это моя квартира.
Я сделала шаг вперед. Странное спокойствие охватило меня.
— Нет, Витя. Это наша квартира. Общая собственность.
— Чушь! — он сжал кулаки. — Я за неё платил!
— Из общих денег семьи. И первый взнос мы внесли вместе. Моя однушка, помнишь?
Что-то промелькнуло в его глазах. Сомнение? Страх?
— Докажи, — процедил он.
Я показала телефон с фотографиями.
— Вот документы. С обоими нашими именами. И я могу доказать, что деньги от продажи моей квартиры пошли на первый взнос за эту.
Лицо Виктора исказилось.
— Ты рылась в моём сейфе?!
— В нашем сейфе, Витя. С документами нашей семьи.
Он шагнул ко мне, и я невольно отступила. Но Кирилл встал между нами.
— Пап, не надо, — голос сына звучал твердо.
Виктор замер, переводя взгляд с сына на меня, потом на дочь. В его глазах мелькнуло что-то, чего я давно не видела. Растерянность.
— Вы все против меня, да? — он горько усмехнулся. — Семейка.
— Никто не против тебя, — я говорила спокойно, хотя сердце билось где-то в горле. — Но я не позволю отнять у меня то, что принадлежит мне по закону. И у детей тоже.
Я развернулась к двери, кивнула детям. Марина взяла с полки свои учебники.
— Мы уходим, — сказала я, не оборачиваясь. — Но мы еще вернемся, Витя. С документами. И не только об этой квартире.
Я не видела его лица, когда закрывала дверь. Но слышала, как что-то разбилось о стену в гостиной.
На улице все еще лил дождь. Мы стояли под козырьком подъезда, не зная, что делать дальше.
— Ты видела документы на другую квартиру? — спросил Кирилл.
Я кивнула.
— Значит, ему есть куда пойти, — Марина взяла меня за руку. — Мам, что теперь?
Я сжала руку дочери и посмотрела на сына.
— Теперь мы будем бороться. По-настоящему. У нас есть доказательства, а это уже немало.
Я знала, что впереди еще много битв. Но первую, самую важную, я только что выиграла.
Тихая победа
Солнце заливало комнату золотистым светом. Я стояла у окна, держа в руках маленький чайник с геранью — единственное растение, которое я забрала из старой квартиры. Прошло три месяца с момента нашего противостояния у сейфа.
Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. На пороге стоял курьер с букетом полевых цветов.
— Ольга Дмитриевна? Вам доставка.
В букете была карточка: "Спасибо за всё. Елена". Улыбнувшись, я поставила цветы на стол. Елена Сергеевна, мой юрист, стала за это время почти подругой. Именно благодаря ей суд принял решение в мою пользу. Квартиру пришлось продать и разделить деньги, но я получила свою долю, и этого хватило на небольшую двушку в спальном районе.
Телефон завибрировал. Сообщение от Виктора: "Заеду за Маринкой в шесть. Отвезу к репетитору".
Я отправила короткое "ок". Забавно, как меняются отношения. Никакой любви, конечно. Но и ненависти больше нет. Просто две взрослые жизни, которые когда-то пересеклись, а теперь снова идут параллельно.
Из комнаты вышла заспанная Марина.
— Мам, что на завтрак?
— Омлет с помидорами. На столе, разогрей в микроволновке.
Дочь прошлепала на кухню. Через год она окончит школу, поступит в университет... Как быстро растут дети.
— Пап сегодня заберет меня, да? — крикнула Марина.
— Да, в шесть.
— Хорошо. Он обещал потом завезти меня к Кириллу. Хочу посмотреть его комнату в общежитии.
Я улыбнулась. Кирилл поступил в политехнический, как и хотел. Мог бы жить с отцом — Виктор все-таки переехал в ту самую однушку в новостройке. Но сын предпочел независимость.
Входная дверь хлопнула — Марина убежала к подруге доделывать проект по биологии. В квартире стало тихо. Удивительно, но я научилась ценить эти моменты одиночества.
Дверь снова хлопнула. Марина забыла ключи? Я встала, но замерла на полпути. В дверях стоял Виктор.
— Дверь была не заперта, — сказал он вместо приветствия. — Так и ограбить могут.
— Марина только что выбежала. Что-то случилось? Ты же должен был вечером приехать.
Он переминался с ноги на ногу.
— Тут кое-какие документы на дачу, — он достал из кармана конверт. — Нотариус просил передать.
Я взяла конверт. После квартиры мы занялись разделом остального имущества. Дача досталась мне — Виктор никогда не любил возиться с землей.
— Спасибо. Зайдешь? Чаю?
Он помялся, но кивнул. Странно было видеть его неуверенным. Высокий, широкоплечий мужчина, перед которым я когда-то трепетала, теперь казался просто смущенным гостем.
Мы пили чай, говорили ни о чем — погода, здоровье его матери, учеба детей.
— Уютно у вас тут, — наконец сказал он, оглядывая кухню.
— Да, нам нравится.
— Знаешь, — внезапно начал он, — я недавно разбирал вещи и нашел наш старый фотоальбом с Адлера. Странно, да? Как все изменилось.
Я промолчала. Что тут скажешь?
— Я ведь даже не понял, когда всё пошло не так, — продолжил он тихо. — Когда перестал замечать тебя как человека, а не как... приложение к дому.
— Восемь лет назад, — неожиданно для себя ответила я. — Когда я попросила отпустить меня на курсы бухгалтеров, а ты сказал, что это блажь и пустая трата денег.
Он поднял на меня глаза. Удивленные, растерянные.
— Ты помнишь? Именно этот момент?
— Конечно. Ты сказал: "Хорошая жена должна заниматься домом, а не считать чужие деньги". И я поняла, что для тебя я всегда буду только женой. Не человеком со своими желаниями.
Виктор опустил голову.
— А я-то думал, что это из-за той истории с отпуском...
— Нет. Всё началось гораздо раньше.
Через окно было видно двор нашей новой многоэтажки. Детская площадка, мамы с колясками. Обычная жизнь.
— Оль, — Виктор поставил чашку, — я знаю, что поздно что-то менять. Но я хочу, чтобы ты знала... Я был неправ. Во многом.
— Спасибо, — только и сказала я.
— И еще, — он замялся, — я рад, что ты всё-таки стала бухгалтером. Хорошим бухгалтером.
Я улыбнулась. Неожиданно, но приятно.
Я проводила его до двери. На пороге он обернулся.
— Знаешь, что самое странное? Я думал, ты никогда не решишься уйти. Думал, что запугал тебя настолько, что ты не посмеешь даже заикнуться об этом. А ты... справилась. Без меня.
В его голосе не было злости. Только грустное удивление.
— Все справляются, Витя. Просто иногда нужно время, чтобы понять это.
Когда дверь за ним закрылась, я вернулась к окну. Виктор вышел из подъезда, оглянулся на наши окна, потом решительно зашагал к своей машине.
Я смотрела ему вслед и думала, что это, наверное, самый мирный наш разговор за последние годы. Может быть, когда-нибудь мы даже станем друзьями.
Но важнее другое — я больше не боялась. Ни его, ни одиночества, ни будущего. Маленькая квартира, скромная работа, два почти взрослых ребенка... Не так уж много. И в то же время — целый мир. Мой собственный мир, в котором я наконец-то стала хозяйкой.
Я заметила в вазе полевые цветы от Елены. Простые, неброские, но такие сильные — они пробиваются сквозь асфальт, выживают в самых суровых условиях.
Ночью шел дождь, а теперь снова светило солнце. Впереди был новый день. И еще много-много дней, принадлежащих только мне.