На следующий вечер, вернувшись с работы домой, Клавдия быстро управившись с хозяйством, стала переодеваться.
— Клава, а ты куда это собралась, — спросила Анна Степановна.
— На Красную деревню схожу, с Алексеем Истоминым поговорить надо.
— О чём поговорить то?
Клавдия замялась, прикусив губу. Она не хотела посвящать мать в детали предстоящего разговора.
— Просто по делу, — уклончиво ответила она.
— Мишке, что сказать, когда вернётся?
— Скажи пошла к Истоминым, скоро буду.
Клавдия накинула на голову шаль и вышла из дома, стараясь не привлекать к себе внимания. Вечер был тихий мороз почти не чувствовался, над деревней медленно опускались сумерки. Дорога до улицы на которой жил Алексей заняла у нее не больше получаса. Когда Клавдия подошла к дому Алексея, в окнах горел свет. Она постучала в дверь и, немного помедлив, вошла внутрь.
В горнице было тепло, жарко горела печка, Варя у стола месила тесто на пирожки, рядом вертелись Катя с Милой, и пытались ей помогать.
— Да мои вы помощницы, — хвалила их Варя, — только давайте сделаем так, я сначала тесто сама заведу, а уж пирожки мы вместе лепить будем.
Девчонки согласились с нею, и убежали в свою комнатку, играть в куклы, пока тесто не будет готово.
— Здравствуй, Варя, — тихо произнесла Клавдия, стараясь не спугнуть домашний уют.
Варя вздрогнула от неожиданности и обернулась.
— Клава? Что-то случилось, с дочкой что-то, может заболела, в садике вроде здоровенькая была?
— Нет, нет, — быстро проговорила Дарёнина, — с Любочкой всё хорошо, она сейчас дома, с мамой моей. Просто мне с Алексеем поговорить надо, это очень важно.Он дома?
— Нет, к отцу пошёл, Ивану Севастьяновичу помочь что-то нужно.
— Тогда я подожду, можно?
— Конечно можно, проходи, гостьей будешь. А я тут с тестом вожусь, пирожков к ужину надумала испечь.
— Спасибо, Варя, — поблагодарила Клавдия.
Она присела на лавку у печки, чувствуя, как тепло разливается по замерзшим ногам. Запах свежего теста щекотал ноздри. Прошло около часа, прежде чем дверь скрипнула, и в горницу вошел Алексей. Он был уставший, на щеках алел румянец от мороза. Увидев Клавдию, на минуту замер на пороге, а потом проговорил.
— Да у нас гости, здравствуй Клава? Что привело тебя к нам, подруга твоя давно тут не живёт?
— Я к тебе Лёш, — тихо проговорила женщина, — поговорить нам нужно.
— Ну говори, я слушаю.
— Наедине бы нам переговорить, разговор больно неприятный.
— Тогда пошли во двор, Варя, мы ненадолго, — проговорил Истомин, обращаясь к девушке.
Он пропустил Клавдию вперёд, и сам вышел следом. Во дворе, Клава подошла зачем-то к ограде, потрогала рукой задвижку на калитке, а потом повернулась к Алексею и набравшись смелости произнесла.
— Я вчера от Машки письмо получила.
Алексей напрягся, но сделал вид, что ему всё равно.
— Вот как, и что же тебе поведала задушевная подружка.
— Пишет что всё нормально, в Москве живёт, работает, хвалилась одним словом. Тебе привет велела передать.
— Будешь писать ответ, сообщи что передала, только мне её приветы не нужны. Если у тебя всё, тогда я пошёл, устал очень, и есть хочу.
— Нет, не всё, мне рассказать тебе нужно, повиниться одним словом.
Клавдия глубоко вздохнула, словно готовясь к прыжку в ледяную воду, потом подняла глаза на Алексея.
— Я… я не могу больше молчать. Это неправильно, Лёша. Ты должен знать.
— Что я должен знать?
— Всю правду о своей жене. Она не любила тебя. А замуж пошла, потому что мать заставила, это Таисина идея была, женить тебя на ней. А она с Сашкой крутиться стала, как только он в село тогда, в первый раз приехал. И жила с ним, как баба с мужиком, хоть он замуж её не звал.
— Быть этого не может, — не поверил Истомин, — она ведь девушкой была, я сам видел постель после свадьбы.
— Какой девушкой, Лёш, — покачала головой Клавдия, — это всё Таисины делишки, небось отвар какой приготовила, да напоили тебя, вот ты ничего и не заметил. Она ведь замуж Машку за тебя погнала, когда прознала что она с Чеботарёвым жила. Позор дочкин прикрыла, знала ведь как ты её любил.
Дальше Алексей слушал уже молча, говорить ничего не говорил, и вопросов не задавал, только желваки на лице ходили. А Клава продолжала рассказывать, и про то как жена стала ему изменять, едва только Чеботарёв снова объявился в селе, и про то как подруга втянула её во всю эту грязь, и заставила прикрывать её похождения.
— Лёш, ты прости меня, — просила она Алексея, — не могла я ничего тебе тогда сказать. Всё ждала что она одумается. Увидит чего этот Сашка стоит, и оценит тебя по достоинству, а она словно слепая и глухая была. У вас ведь семья была, думала расскажу, а вы из-за меня разойдётесь, вот и молчала. А потом она и вовсе сбежала.
— Так чего же не рассказала, после того как она с этим Чеботарёвым уехала? — наконец выдавил из себя Алексей.
— Опять боялась, что ты с собой сделаешь чего.
— А теперь что, не боишься?
— Теперь не боюсь, у тебя Варя есть, она очень хорошая женщина, ты не бросай её Лёш.
— Ты это сейчас к чему?
— А к тому, что не просто так Машка письмо написала. Врёт она всё, ничего хорошего у неё с этим Сашкой нет. Видать нахлебалась досыта, вернуться захотела. Вот и написала, чтобы разузнать, что тут да как. Так что если вдруг объявится, на порог её не пускай, нехай обратно в свою Москву катится.
Алексей молчал, переваривая услышанное. В голове шумело, как в улье, смешиваясь в один неразборчивый гул: ложь, обман, предательство. Слова Клавдии ранили, словно осколки разбитого стекла, царапая душу и оставляя кровоточащие раны. Он столько лет жил в уверенности, что любим, что у него есть семья, а оказалось, все это было лишь фальшивой картинкой, нарисованной умелой рукой обманщицы.
— Спасибо, Клавдия, что рассказала, — тихо произнес он, поднимая взгляд на женщину, — лучше поздно, узнать,чем никогда.
Он повернулся, и медленно, словно старик, направился к дому. Клавдия смотрела ему вслед, чувствуя, как тяжелый камень падает с ее души. Она боялась этой минуты, боялась причинить ему боль, но знала, что правда должна была выйти наружу. Единственное что утаила она, это то что Катюшка не его дочь, а проклятого Чеботарёва. Не смогла она ему об этом рассказать, язык не повернулся, ведь Лёшка так любит дочку. И это известие, просто бы его раздавило.
Алексей постоял на крыльце, а потом резко открыл дверь в дом. Там ждёт его Варя, его опора и надежда. Он был благодарен судьбе за встречу с ней, за ее тепло и понимание. И он ни за что не позволит прошлому разрушить его настоящее и будущее. “Машка? Пусть катится ко всем чертям”, произнёс он заходя в дом. Войдя в горницу, увидел Варю, хлопочущую у плиты. Запах свежеиспеченных пирогов наполнял комнату, создавая надёжную уверенность, это по-настоящему, а не красивая картинка. Он подошел к ней, обнял со спины и прижался щекой к ее волосам.
— Что-то случилось, Лёш? — встревоженно спросила Варя, чувствуя его напряжение.
— Ничего, все хорошо, — ответил он, стараясь скрыть волнение в голосе, — просто устал немного, и соскучился по тебе за день.
Он решил не рассказывать Варе о разговоре с Клавдией. Зачем ей знать всю эту грязь У них своя жизнь, своя семья, и он не хотел омрачать их счастье тенью прошлого. Вечером, уложив девочек спать, Алексей долго сидел у стола, глядя в окно. Мысли роились в голове, не давая покоя. Он вспоминал Машку, их молодость, мечты и надежды. И вдруг осознал, что все это давно осталось в прошлом. Сейчас у него есть Варя, дети, дом. У него есть все, что нужно для счастья. И он не позволит Машке разрушить это. Он встал, подошел к кровати, где мирно спала Варя, и нежно коснулся ее волос. Она проснулась и улыбнулась ему сонной улыбкой.
— Ты чего не спишь? — прошептала она.
— Просто любуюсь тобой, — ответил он и лег рядом, обняв ее. — Я так люблю тебя.
Варя прижалась к нему, чувствуя его тепло и любовь. И Алексей понял, что сделал правильный выбор, решив ничего ей не рассказывать.
— Завтра поеду в райцентр, — проговорил он засыпая.
— Зачем?
— В суд, подам заявление на развод. Больше тянуть с этим не стоит, пора нам становится семьёй как положено.