Кошка уж начала было, да сама Анафема резко её остановила.
— Так, погодите… У меня вопрос к вам, майор. Скажите-ка, Евгений, будет или нет разница в поисках Лили в зависимости от того, с вещами пропала девочка или все её вещи остались дома?
— Ну…, разница, конечно, будет. В деталях. Но…
— Да, да, знаю, в деталях как раз и кроется черт, — Анафема нахмурилась, постояла молча какое-то время, потом продолжила, — Я просто вот о чем подумала. Лиля же девочка… И какие-то вещи ей все равно нужны. Нет, понятно, что белье, пару-тройку предметов, что-то из одежды я и сама могу купить. Никто и не удивится. Ну, подумаешь, для дочки беру, для племянницы или для внучки…
— Для внучки — это вы загнули. Не пинетки же с ползунками вы покупать будете, — и Евгений посмотрел своими честными глазами на Анафему.
Эх, а глаза-то у него какие красивые оказывается… Серо-голубые, а по краю — зеленые, болотного цвета слегка, а к зрачку ближе еще и коричневые крапинки… Интересно, а при дневном свете они у него какие? — хамелеоны, наверно…
Так, Анафема, вернулась к теме, нечего на майора заглядываться. Это Аниеле можно, а тебе и сметь нельзя. Ну-ка быстро вернулась к теме!
Тряхнула головой, оторвалась от глаз Евгения Матвейки, да продолжила:
— Вы мне льстите, майор.
— Нисколько.
— Мда? — а про себя подумала: «Чет я сильно сомневаюсь. Он, конечно, не мальчик, но моложе Анафемы на целых двадцать лет, если не больше. По земным меркам — пропасть», — Льстите, причем грубо. И сбиваете меня с мысли. Так вот, Лиля. Вопрос-то был в чем, есть разница, с вещами она «пропадет» или без вещей?
— Ну…, если с вещами уйдет…
— Уйдет, уйдет. Это сейчас вы знаете, что она здесь, в безопасности, а утром вы этого знать не будете. Так вот, представьте, что вы утром проснулись, а Лили нет.
— До обеда я, наверно, дергаться даже не буду. Ушла и ушла. Не пять лет ей. Да и девица взбалмошная достаточно, мало ли что ей в голову ударило. Подожду какое-то время, а если к вечеру не появится, тогда и начну искать.
— Ага. И с чего начнете?
— Первым делом вещи её проверю. Если…
— Вот! — если смартфон, планшет, сумка, ключи — все на месте, значит, не планировала никуда далеко или надолго уходить.
— Да. И скорее всего с ней что-то случилось.
— А если…
— А если ни смартфона, ни планшета, ни рюкзака её нет — стоит проверить на месте или нет другие вещи. Если и одежда исчезла, то, скорее всего, Лиля сознательно куда-то сама ушла.
— И?
— Еще подожду. А вот если к утру не появится, тогда уже друзей-подружек, и больницы-морги начну обзванивать, и заявление в полицию напишу.
— Хорошо. А теперь, внимание, снова вопрос: вещи Лилины заберем, хотя бы частично, или не будем?
Евгений помолчал какое-то время, видимо рассматривая ситуацию с разных сторон, потом ответил:
— Думаю, часть вещей надо взять. По крайней мере такие, как смартфон, планшет — обязательно.
— Тогда вы сейчас с Фимой к вам домой и сначала вещи Лилины собираете, а потом уж Фима вас усыпит и память о сегодняшней ночи сотрет. Утром вы ничего этого помнить не будете. А вот теперь, Фима, действуй.
Секунда — и майор с кошкой исчезли.
Вернулась Фима где-то минут через двадцать.
Анафема критически осмотрела сумку, которую принесла с собой кошка, и промолвила, — Да, маловато как-то. Сразу видно, не сама Лилия собиралась. Самый минимум только. Ну да ладно, нам и этого хватит. А не хватит — прикупим. Главное, когда Евгений поймет, что девочки нет, начнет искать, увидит, что и вещей её частично тоже нет. И вывод у всех будет один: сама ушла.
Остаток ночи прошел спокойно.
Утром Анафема встала, с помощью Кузьмы вызвала Горазда, затем все вместе, уже с помощью Фимы, перенеслись на чердак.
Лиля спала.
— Думаю, она часов до двенадцати проспит, так что, Анафема Петровна, иди спокойно на работу, ни о чем не беспокойся. Все необходимое у девицы есть, а деться она отсюда никуда не денется.
Вопросов, конечно, было много: как поведет себя Лиля, когда проснется, справятся ли с ней домовые, не переборщат ли с «воспитанием», но… — но и работу никто не отменял. Так что Анафема просто последовала совету Горазда — отправилась на работу. На всякий случай оставив с домовыми Фиму. Вдруг что случится или её помощь потребуется, так кошка быстро за ней метнется и доставит домой.
В институте все прошло штатно, так что освободилась она достаточно быстро — где-то к обеду. Уже в половине третьего была у себя дома. Квартира встретила её тишиной. Домовых не было, лишь кошка Фима спокойно спала в кресле.
Решив не форсировать события, не будить кошку, не спрашивать, что было и чего не было, Анафема переоделась да направилась в кухню, пообедать, чаю попить. Потом можно и над рецептом одним поработать, ей как раз тут вариант один в голову пришел, потом…
А вот если и к этому времени никто не явится и не расскажет, как все прошло — сама пойду!
Но, то ли домовые мысли умели читать, то ли кошка Фима им сигнал какой-то подала, то ли просто совпало так, но, не успела Анафема с кружкой чая сесть, как оба домовых — тут как тут. Веселые, довольные, чуть ли ручки не потирают.
— Ну?
— Ой, Анафема Петровна, что сразу «ну»-то? Чаем сначала напои, накорми, а потом уж вопросы задавай.
— Я вам не Баба Яга, а вы не добры молодцы с дороги. Еще скажите — баньку истопи.
— Не, баньку не надо, у тебя душ хороший.
— Вы от темы-то не уходите, душ у меня хороший. Как все прошло? А чай — сами наливайте. И так всё на столе уже.
Домовые уселись поудобнее, налили себе чаю, стали его пить, печенье и баранки кушать, да рассказывать.
— Ой, Анафема Петровна, умора настоящая была. Мы же, значится, чтобы дитятко-то, пусть и великовозрастное, не напугать, девица все же, изобразили будто это брат ейный все это придумал. Спрятал, значится, сестру надежно, чтобы никто её не нашел. А что делать, если времена такие?
И перед Анафемой, при помощи Фимы, конечно, развернулись картинки того, как все происходило.
В начале первого, как раз когда Лиля должна была вот-вот проснуться, к ней на чердак зашел Горазд. А Фима на него иллюзию наложила. Будто это не домовой Горазд, а майор Матвейка, то есть брат Лили.
Стоит он, значит, косяк подпирает и ждет, когда Лиля проснется. Лиля проснулась, и кого она увидела? — правильно, брата своего, Евгения.
А тот ей и говорит, что она поживет какое-то время здесь, так как здесь безопасно. Навещать он её будет по мере возможности, но, пусть не переживает, кормить её будут. Даже иногда можно что-нибудь заказать — привезут. А так — все необходимое у неё есть. Смартфон, планшет — все есть. Даже книги, чтобы не скучала. И нет, интернета нет, и связи тоже. Чисто для безопасности.
— Напоследок он сказал ей, чтобы умывалась, обедала, еда на столе уже, а он пошел. Ну и ушел.
Анафема с удовольствием разглядывала показываемые ей картинки, отметила про себя, что иллюзия, наложенная Фимой, очень качественная — не знала бы, тоже решила бы, что это Евгений. Нипочем бы не догадалась, что это домовой.
— А дальше-то что было?
— А дальше… — Лилеха сперва возмущаться давай, что её тут заперли. Без спроса. А она же не ребенок, чтобы с ней так поступать. Еще и интернета нет, и позвонить никому нельзя. Покричала, покричала, потом давай по стенам стучать. Результата нет. Потом то ли проголодалась, то ли что удумала — поесть решила. Затем со своим смартфоном куда только не залезала — и на кровати чуть не под потолок прыгала, и во всех углах с ним прошлась — связь искала. А связи-то нет. Потом давай орать, что она пиццу хочет, маникюр и кино. А то скучно ей. Тут к ней снова брат и заглянул. Типа на крики пришел.
— И? Лиля-то что?
— Ой, да смотри сама.
И снова перед Анафемой развернулось «кино». Вот, в комнату к Лиле заглядывает Евгений и начинает выговаривать сестре, что, мол, она разоралась, все равно никто не слышит, так что может связки свои голосовые не надрывать. И почему она не доела? — до вечера никакой еды больше не будет. И пиццы никакой ей не будет — не заслужила. А если поела и больше не хочет, то почему посуду за собой не вымыла? Из грязной вечером есть будет? — так это не проблема. А мыть за ней чашки-тарелки никто не нанимался, сама должна, не маленькая.
— Ой, Анафема Петровна, видела бы ты лицо её! Тарелки ей, за собой, видите ли, вымыть предложили. Как закричит, — «Может, мне здесь еще и прибираться самой надо будет?!». А братец-то ей и отвечает, — «А как же — и прибирать за собой, и белье стирать, все самой. Впрочем, если не хочешь, можешь из грязного есть и в грязном ходить». И ушел.
— А Лиля что?
— Что, что — бесится. Молча, правда.
— Это как?
— Ну…, — тут Горазд глазки на пару секунд в сторону виновато отвел, — Ну, не удержался я, Анафема Петровна, не удержался. Ну а что? — она сама виновата! Стульями решила покидаться. Один раз кинула, второй раз кинула, ну, а когда третий раз собралась — половичек под ней и дернулся слегка. Она упала. Так ведь не остановилась! Снова стулом решила кинуть. Ну, стул её и пнул слегонца…
— Стул? Прямо-таки пнул?
— Ну да, у него же тоже ноги есть.
— Покажите мне это, своими глазами хочу посмотреть.
Ей и показали.
Анафема смотрела и еле сдерживалась от смеха: все происходило, как в лучшем комедийном жанре — плохую и строптивую девочку-подростка решила наказать собственная мебель.
Да уж, нарочно не придумаешь.
Лиля, наверно, раз пять еще пробовала к стулу подступиться, да только не получалось его швырнуть — стул все время отпинывался.
— А сейчас она что делает?
— Да в какую-то игру-стрелялку на планшете играет, злость-то надо сорвать.
Продолжение — «У домового и грязные тарелки станут учителями» — см. ссылку ниже: