Дело об убийстве Людмилы Литвиновой вел капитан со странной фамилией Ганоцкий. Петровский его недолюбливал, и вот почему: Ганоцкий, проводя следствие, стремился не столько к поиску истины, сколько к бюрократической «красоте» дела. Формалист он был, короче. Формалист и карьерист.
Потому-то Петровский и решил сунуть нос в специфически «ментовском» смысле не в свое дело и составить лично для себя представление об убийстве Литвиновой. Он был почти уверен, что уж Ганоцкий-то, если и столкнется при расследовании с фактами, которые можно отнести к делу о морфинах, их «не заметит». Чтобы отчетность не портили.
Ганоцкий внешне имел типаж эдакого Джеймса Бонда, и даже отечественный мундир впечатления не уничтожал. Петровский мысленно поморщился, но разговор начал вежливо. В конце концов, это ему было кое-что надо от Ганоцкого, а не наоборот!
– Капитан, я к тебе разжиться крошками! Твоя Литвинова проходила у меня по одному делу в качестве главной подозреваемой. Согласен, таких нередко убивают. Но не мужья! Потому и хочу у тебя уточнить: там однозначно бытовуха или рассматриваются и другие варианты?
Ганоцкий немного поерзал на стуле, чтобы принять позу поживописней:
– Не хочется тебя разочаровывать, но бытовуха, сто процентов! У мужа и мотивы, и возможности. А у других вообще ничего!
Петровский скептически усмехнулся:
– Ну уж совсем ничего! Так не бывает!
– А вот бывает! Там у подъезда лавочка, и на ней лучший в мире дозор – бабушки, количеством целых пять штук! Они по секундам почти расписали, кто когда входил-выходил! Ни одного постороннего вообще в интересующий нас период!
– А если это кто-то из подъезда, или посторонний забрался туда раньше? Там ход на технический этаж есть? На таких площадках и сутки можно прятаться!
– А куда тогда деваться после убийства? Ребята, как приехали, проверили площадку технического этажа, которая там действительно есть. Так вот, никто там не прятался! И из дома не выходил! А живущих в подъезде мы проверили в прямом смысле всех. Люди работают, дома почти никого не было. А из тех, кто мог бы справиться с молодой, здоровой бабой, так вообще только два человека. Но вот какой прикол: они дают друг другу алиби! Это муж и жена, и во время убийства они выясняли отношения! Так выясняли, что полдома слышало! А остальные – дети-школьники и бабулька хворающая. Она во двор-то спуститься не может, куда ей убивать!
– А мужу зачем жену резать?
Ганоцкий сделал выражение лица, которое можно было примерно истолковать как «святая простота!» Но судя по тому, что он далее поведал, основания для этого у него были.
Олег и Людмила Литвиновы находились в состоянии скандального развода. Уже некоторое время супруга погуливала от мужа и даже не пыталась особо это скрывать. При этом она очень серьезно отнеслась к вопросу раздела имущества. Квартира и машина Литвиновых числились «имуществом, нажитым в браке», хотя даже у Ганоцкого не было сомнений в том, что вклад Людмилы в их приобретение был более чем скромен.
В общем, мотивы и впрямь имелись на выбор: и месть за измены, и нежелание отдавать неверной жене тяжким трудом нажитое имущество, и даже состояние аффекта в пылу очередной ссоры. Могло быть даже все сразу.
Ганоцкий видел, что сумел впечатлить коллегу, и довольно ухмылялся.
– А орудие убийства? Мне про что-то очень острое говорили! – поинтересовался Петровский уже больше формально. Ганоцкий сделал выражение лица класса «Чип и Дейл спешат на помощь»:
– Убийство совершено большим хирургическим скальпелем. Предвижу вопрос и отвечаю сразу: у убитой дома было немало инструментов, она же медсестра! Ну и подрабатывала временами «налево», для того и инструментарий собрала.
– Скальпель точно ее?
– Доказать это мы не можем. Но у нее их несколько было, так что такая версия всяко вероятнее появления этого скальпеля со стороны. С твоей позиции, Петровский, это тоже нелогично: представь себе братка, таскающего с собой скальпель! У этой братии больше финки, а то охотничьи либо выкидные ножички! А еще чаще они стреляют, ибо технически продвинулись!
Прискорбно было это признавать, но Ганоцкий был прав! Петровский уже собрался даже уходить, но тут ему решили сообщить еще кое-что:
– И вот еще что. Подробность такая есть, интересная. Наряд у покойницы был необычный. Она была в нижнем белье, комбинации и наполовину надетых колготках. Ну, понимаешь, на одну ногу уже натянула их, а на вторую нет. Никаких признаков сопротивления или попытки спастись в квартире нет. И вот скажи, Петровский: кого, кроме мужа, женщина подпустит к себе, будучи одетой таким макаром?
– Любовника! – немедленно ответил Петровский. Но Ганоцкий не смутился:
– И откуда сей любовник возник, если учесть наши данные по живущим в подъезде и не забывать о бдительных бабушках? Ладно, он вошел заранее, а потом что – превратился в голубя и улетел с балкона?
Да уж, здесь крыть было нечем. Ганоцкий торжествовал:
– К тому же на скальпеле отпечаток мужа, на одежде у мужа кровь, и в милицию он позвонил не сразу, как домой пришел и труп обнаружил, а через добрых полчаса! Уверяет, что отпечаток оставил и запачкался, когда пытался проверить, не жива ли еще жена, а потом, дескать, от потрясения долго не соображал, что ему делать. Потрясение у него! Мужик здоровый, чуточку старше тридцати!
– Ну, я, когда первый раз с серьезным убийством столкнулся, тоже долго как в тумане был, – не согласился Петровский. Но Ганоцкий скептически покачал головой:
– В тумане, но не в обмороке же! Ладно, мужик этот не соображал ничего от потрясения. Но тогда ему следовало с воплями из квартиры выскочить! А он сидел, понимаешь, отдыхал!
– Но он, как я понимаю, все равно ушел в несознанку?
– То-то и оно! Твердит, что пришел домой с работы и нашел жену мертвой. Вернее, сперва понадеялся, что она еще жива, проверил. Она еще теплая была, совсем недавно-де убийство произошло. А потом красавца нашего, значит, потрясение догнало. И только через полчаса примерно он с ним справился.
– Странным такое поведение не находишь?
Ганоцкий хохотнул:
– Да половина их такие сказки рассказывает!
И опять, к великой досаде Петровского, он был прав! Хотя, надо сказать, какой-то уж очень неумный убийца получился из Олега Литвинова! Сделал все так, что шансов не стать главным подозреваемым у него просто не было, и при этом ушел в несознанку. А ведь можно было бы упирать на состояние аффекта и отделаться мелочью. Поссорились, жена сказала какую-то гадость несусветную, не соображал, что делает... Любой адвокат на раз обыграл бы такую историю. Но ведь Литвинов не сознается!
Петровский еще раз осмотрел довольную физиономию Ганоцкого и бросил:
– Ладно, капитан! Мешать тебе я не собираюсь, своих проблем выше головы. Если все так, как ты говоришь, могу только поздравить. Но просьбу еще одну имею: можно с материалов по этому делу копии получить? Посмотрю на досуге, авось зацеплюсь за что-нибудь для себя! В протоколах может деталька-другая случайно попасться. Ну и, конечно, тебе дам знать, если что-то вылезет полезное для тебя по ходу морфинового дела!
Выражение лица Ганоцкого ясно говорило: «Да что там у тебя может вылезти! У меня с моим делом все ясно!» Но копии Петровскому в результате все же достались.
***
Как следовало из полученных бумаг, необычным в последний день жизни Людмилы Литвиновой было только одно событие: она отпросилась раньше времени с работы, пожаловавшись на скверное самочувствие. Однако, придя домой, не лекарства принимать стала и не в постель легла, а начала наряжаться, явно собираясь снова уйти.
Но факт этот был пусть и необычным, но вполне объяснимым. И его можно было даже трактовать как улику против Олега Литвинова. Приходит он, значит, домой, а жена куда-то собирается, и ясно же, что не с ним... Отличный повод для ссоры!
Женщина опередила мужа примерно на час. Неудивительно, что удалось зафиксировать всех, кто входил и выходил из подъезда и находился дома в столь краткий промежуток времени! И да, Ганоцкий не соврал: к делу были приобщены показания пяти гражданок пожилого возраста, на протяжении всего этого часа активно общавшихся на лавочке у подъезда. Гражданочки в показаниях не путались, и четко перечислили всех, кого видели, с примерным временем их появления.
Список был невелик. В подъезде пятиэтажного дома было пятнадцать квартир, не так и много. Почти сразу за Литвиновой вошли десятилетние близнецы со второго этажа и тогда же вышла женщина с пятого, работающая в вечернюю смену. Потом минут пятнадцать никого не было.
Затем появился доктор, бабушки его хорошо знали. Он приехал к той самой «хворающей» пенсионерке с пятого этажа, у нее было плохо с сердцем, и визит врача к ней был делом рядовым. Старушка подтвердила – да, прихватило опять, звонила врачу. Валерий Валерьевич очень хороший доктор, внимательный, заботливый. Конечно, приплачивает она ему понемногу за визиты, чего уж там, но ведь сколько хлопот лишних человеку из-за нее! Ее сыну проще дать денег, чем мать в больницу возить, а сама она сходить не может, как раз из-за сердца.
Доктор вышел минут через двадцать, сел в свою машину и уехал. За ним, минут через пять, вышел Демьян Петрович с первого этажа, бывший военный, лет семидесяти. Вернулся через десять минут с буханкой хлеба. Сразу за ним пришла почтальон, тоже бабушкам хорошо знакомая. Принесла телеграмму одной из них – о приезде внука. В дом вовсе не заходила. Затем через пару минут вышла девочка со второго этажа, ей двенадцать лет. Еще через пару минут пришла с работы ее мама, она в какой-то конторе работает, а еще минут через пять – Олег Литвинов. Все.
И да, бабушки отлично слышали скандал между супругами с четвертого, которые в этот роковой час могли бы стать альтернативными кандидатами в преступники. Скандал начался задолго до появления Литвиновой и закончился уже после появления милиции. И перерывов в нем, достаточных для совершения преступления, не было.
Приобщенные к делу фото Петровский не копировал, но просмотрел. Да, одежда убитой явно свидетельствовала о том, что убийцу она очень хорошо знала и не стеснялась. Даже перед малознакомой женщиной в таком виде не побегаешь.
Могла ли убить женщина? В принципе да, ничего хитрого. Но только и к ней можно отнести издевательский вопрос Ганоцкого: и что, потом она превратилась в голубя и улетела с балкона? У соседки, ушедшей сразу после прихода Литвиновой, и второй, пришедшей буквально перед Литвиновым, просто не было времени на то, чтобы убить. У бабушки с сердцем и двенадцатилетней девочки – сил.
Протокол обыска квартиры Литвиновых разочаровал. Нет, Петровский не надеялся, что там обнаружатся ампулы с морфином – хотя бы потому, что об этом ему бы уже сказали. Но хоть что-нибудь! Сколько-нибудь крупная сумма денег, например. Значительное количество любых лекарств в ампулах, похожих на морфиновые. Записка какая-нибудь.
Ничего! Деньги есть, но в количествах, вполне объясняемых уровнем официальных доходов супругов. Сберкнижек или других банковских документов нет. Аптечка скромная. Ничего интересного.
Нашелся только немаленький набор медицинского инструментария, в том числе и хирургического. Были и скальпели разного размера, несколько штук. Но и Олег Петрович Литвинов, и знакомые Литвиновой знали, что она иногда подрабатывала мелкими медицинскими услугами. В том числе могла, например, небольшую рану зашить, нарыв или кровоподтек вскрыть. Потому и инструменты дома. Ворованные, конечно, но это такая мелочь!
Показания мужа были именно такими, как их изложил Ганоцкий, то есть совершенно неубедительными. Человек просто сам «сделал» против себя обвинение. И про измены жены он знал, и раздел имущества ему предстоял, и «в себя приходил» он невесть сколько после обнаружения тела... И притом невиноватый он, и точка!
Петровский зло захлопнул папку, куда сложил копии. Черт знает что! По всему выходит, что Ганоцкий прав насчет убийства. А у него, Петровского, серьезное дело о незаконной торговле наркотическими препаратами накроется медным тазом из-за того, что фигурантка стала жертвой бытовухи. И даже не заявишь уверенно, что так не бывает! Ибо и не так еще бывает!
Но ему, Петровскому, почему-то все равно кажется, что даже совсем тупой убийца сумел бы в такой ситуации придумать объяснение получше, чем Олег Литвинов. А ведь мужа покойной Людмилы тупым не назовешь, высшее образование у него, работа неплохая. И такой человек несет ересь насчет «проверил, может, еще жива» и «опомниться долго не мог»! А ведь ложь обычно выглядит вполне логично, это правда может быть глупее некуда!
Но если Литвинов жену не убивал, тогда выходит, что Людмила сделала это сама, ибо больше некому! Предварительно раздевшись до белья и натянув колготки только на одну ногу! Извините, граждане, но вот так уж точно не бывает!
И вообще – ему надо расхитителей запасов морфинов искать, а не убийцу! Убийца – проблема Ганоцкого, и он ее, похоже, уже решил. А с морфинами все надо начинать наново. Будь оно все неладно!
И почему, ну почему ему кажется, что с убийством все не так красиво обстоит, как думает Ганоцкий? Нет у него никаких оснований так считать!
Зазвонил телефон. Петровский поднял трубку, представился, и уже через минуту лицо его поменяло выражение. Досаду сменил азарт пополам с непониманием.
Звонил заведующий кардиологией. Он послал санитарку убрать кабинет старшей сестры перед тем, как новая работница займет его. Санитарка вытаскивала из ящиков столов их содержимое, стремясь отделить личные вещи покойной от чисто служебных. И нашла маленькую баночку от крема для лица, в которой что-то странно позвякивало. Санитарка из любопытства заглянула в баночку и обнаружила пять ампул. Петровский и без разъяснений заведующего догадался, что в них было. А еще он был почему-то совершенно уверен (назовите это чуйкой), что ампулы появились в столе Литвиновой уже после ее смерти.
Автор: Мария Гончарова