— Да, Андрей, — громко сказала Круть. — Поухаживай за Алиночкой. Ведь она тебе так нравится!
Я вдруг поняла, что Круткевич пьяна. Дре со звоном выронил вазочку с салатом из рук.
Твой секрет (20)
Воскресенье началось с неожиданности. Мама, поджидающая меня на кухне, по-доброму улыбнулась и даже обняла меня. Я стояла, как истукан, не зная, как на это реагировать, но вскоре уже обнимала ее в ответ. Когда мы последний раз так обнимались? Даже вспомнить сложно.
— Чаю хочешь? — спросила мама, ласково провела рукой по моей спине и пошла к плите.
Призыв к серьезному разговору?
— Э… Да, давай, — села за стол, поджав под себя ногу.
— Дочь, прости меня. Наверно, я реагирую слишком остро, когда ты, например, приходишь домой под ночь, да еще и в чужой одежде. Ничего не могу с собой поделать. Меня дико пугает, что ты так быстро растешь.
Я принялась тормошить край старой скатерти. Мама повернулась ко мне лицом. Бросила на нее быстрый растерянный взгляд.
— Ты можешь развлекаться. Я не против этого. Но я хочу знать, с кем и как ты проводишь время.
— Я бы, может, и делилась с тобой, если бы в такие моменты ты давала мне вставить слово, — тихо проговорила я.
Тут же ужалила совесть, и я заставила себя посмотреть маме в глаза. Она не выглядела обиженной, скорее, озадаченной.
— Ты права, — подумав, сказала она. — Я исправлюсь. А ты, пожалуйста, рассказывай мне о своих планах, договорились?
Момента лучше было попросту не придумать. Я подалась вперед и затараторила:
— Сегодня день рождения Андрея, и я обещала прийти на его вечеринку. Там будут его родители и несколько друзей. Ничего особенного, но для меня очень важно быть там. Можно?
Мама сняла чайник с огня и разлила кипяток по кружкам. Затем уселась напротив меня и поправила волосы. Наконец остановила взгляд на моем лице и дружелюбно улыбнулась:
— Можно. А что ты ему подаришь?
Наше примирение с мамой казалось мне хорошим знаком. День задался с самого утра, а значит, и вечер был обязан пройти гладко. Мы с мамой попивали вкусный чай и беседовали о жизни несколько часов. Потом она помогала мне выбрать наряд и даже ничего не сказала, когда я воткнула в розетку утюжок для волос.
Мама считала, что мне не нужно проводить никаких манипуляций с внешностью, мол, я хороша и так. Она не понимала, зачем я использую косметику или выщипываю брови. В любой подобной ситуации, мама считала святым долгом высказать мне свое мнение, причем в довольно резкой форме. Но сегодня она молчала, и даже в ее взгляде не было ни крупицы осуждения. Чудеса, да и только!
Когда я закончила прихорашиваться, мама изучила пристальным взглядом мой образ и довольно кивнула.
— Просто супер, дочь! Какой же ты у меня красавицей выросла.
— Спасибо, ма.
Я смущенно поправила тонкие бретельки черного блестящего платье и еще разок посмотрелась в зеркало. Почему-то начала волноваться. Всё утро гнала от себя мысли о Владе Большакове, чтобы мама ненароком их не прочитала, но сейчас он все-таки просочился в мою голову. Понравится ему это платье? Или все-таки надеть предыдущее – розовое?
— Можно спросить? — мама произнесла это осторожно, но я все равно вздрогнула так, будто она заорала мне в ухо.
— Да.
— Тебе нравится Андрей?
Я повернулась к маме, обескураженно подняв брови, а затем прыснула со смеху, хватаясь за живот.
— Да ты что? Мы с Дре – просто друзья!
— Просто ты так стараешься, — смущенно забормотала мама, — я и подумала…
— Ну ты даешь, мам. Всё, я побежала.
Круть не брала трубку, так что до дома Дре топала одна. Передвигаться на каблуках было непривычно, но я справилась. У меня было всего две пары туфель, и сегодня я решила задействовать обе – одни для улицы; другие, менее удобные, использовать, как сменку. Совру, если скажу, что это не было связано с Владом. Если он потом захочет проводить меня до дома, не могу же я в таком платье вышагивать в старых кроссовках.
Дверь мне открыла мама Озерина – тетя Вера – и тут же всплеснула руками.
— Алинушка, ну красота! Я даже сразу тебя не узнала. Проходи скорее.
— Здравствуйте.
Я присела, чтобы сменить туфли на другие, когда тетя Вера закрыла входную дверь и закричала на весь дом так громко, что задребезжала люстра:
— Коленька, иди сюда скорее, посмотри, какая леди к нам пожаловала!
Провалиться бы сквозь землю. Родители Дре меня очень любили, но каждый раз, когда они отвешивали миллион комплиментов моей персоне, становилось ужасно неловко.
Дядя Коля ураганом влетел в прихожую, выпучил на меня глаза и театрально приложил руку к груди.
— Всё. Я сражен. Вызывайте неотложку.
Я вымученно улыбнулась.
— Коля! Переигрываешь! — заявила тетя Вера и подмигнула мне. — Покрутись, дорогая. Ой, ну просто куколка.
К моему великому облегчению, появился Дре и утащил меня на кухню.
— Каждый раз одно и то же, — весело рассмеялся он, отпуская мою руку. — Но не могу не согласиться. Сегодня ты превзошла саму себя. Классно выглядишь, Алинчик!
— Спасибо. С днем рождения, Андрюш, — я чмокнула друга в щеку и вручила подарок – миниатюрный полароид, о котором одно время Дре болтал без остановки. — А что, еще никого нет?
— Большакова еще нет, — шутливо приподнял брови Озерин, — а вообще да. Ты первая.
Какое-то время мы с Дре возились на кухне. Я заполняла тарталетки салатами, Озерин намазывал на хлеб паштет. Я слышала, как к нам попытался присоединиться дядя Коля, но тетя Вера не пустила его:
— Не мешайся! Дети и без тебя со всем справятся.
Мы с Дре перебрасывались шутками, смеялись и относили еду на стол. Атмосфера была непринужденной и радостной. Скоро появились два приятеля Озерина, с которыми он посещал литературный кружок. Когда-то Дре приглашал записаться и нас с Круткевич, но мы так и не воспользовались его приглашением. Мне казалось, что я читаю недостаточно быстро, чтобы за ними успевать. А Круть сморщилась и заявила, что ее ноги не будет в обители занудных прыщавых ботаников.
Кстати, о Крути. Она появилась, когда гости уже сидели за столом. И это было… феерично.
Я догадывалась, что Круткевич пошлет подальше все просьбы Дре и вырядится во что-то из ряда вон. Но, я не думала, что всё будет настолько… странно. На ней было кожаное короткое платье без бретелей, такое же вызывающе красное, как и волосы. Стройные ноги обтягивали золотые чулки до середины бедра, в ушах позвякивали длинные серьги в виде извивающихся змей янтарного цвета. Она выглядела круто. Но абсолютно неуместно на этой душевной вечеринке.
— Всем привет, — беззаботно сказала Круткевич, проходя за стол и даже не удосужившись снять массивные черные уличные ботинки.
Дре перестал моргать. И, наверно, дышать тоже. У приятелей Озерина одновременно вспыхнули уши. Над этим можно было бы даже посмеяться, если бы не серьезная перемена в атмосфере – вокруг будто бы сгустились тучи. Тетя Вера, открывшая дверь Круткевич, растерянно хлопала глазами, вцепившись в дверную ручку. На дядю Колю я боялась даже посмотреть.
Одной Круткевич все было не почем. Она запихнула в рот целую тарталетку с крабовым салатом и принялась старательно жевать, не сводя глаз с Дре.
— Как поживает именинник? — спросила она, проглотив наконец еду.
— Отлично, — Дре, сидящий рядом со мной, ответил таким тоном, что у меня на руках волосы встали дыбом.
Тетя Вера пришла в себя. Закрыла входную дверь и торопливо вернулась на свое место. Вернее, ее кресло заняла Круть, так что маме Андрея пришлось подвинуть дядю Колю.
— Что ты сидишь, Андрей? — голос тети Веры все еще был немного взволнованным, но было видно, что она старается взять себя в руки. — Поухаживай за Алиночкой. Видишь, у нее тарелка пустая.
Честно говоря, аппетит у меня пропал. Вот не могла Круть пересилить себя и послушаться Дре? Это ведь его вечеринка, у человека все-таки день рождения. Эгоистка. Я уставилась на Круть, пытаясь телепатически передать ей свою мысль, но она смотрела только на Дре. Наслаждалась тем, что разозлила его?
Дре потянулся за вазочкой с салатом, видимо, чтобы исполнить просьбу матери.
— Да, Андрей, — громко сказала Круть. — Поухаживай за Алиночкой. Ведь она тебе так нравится!
Я вдруг поняла, что Круткевич пьяна. Дре со звоном выронил вазочку с салатом из рук.
— Ты че несешь? — зарычал он, но его радостно оборвала тетя Вера.
— Это правда, Андрюш? А я всегда говорила, что вы двое идеально подходите друг другу!
Да что сегодня со всеми такое? Если моя мама, заявив что-то подобное чуть раньше, меня рассмешила, то сейчас было не до смеха.
— Я хочу сказать тост! — один из приятелей Дре пошел на отчаянные меры, вскочил на ноги с полным стаканом сока в руке.
К сожалению, его никто не поддержал. Я впервые за весь вечер обрадовалась тому, что Большаков так и не появился и не увидел этот сюр.
— Мам! — выпалил Озерин с яростью.
— А что такого я сказала? — замахала руками тетя Вера. — Разве я не права? Коль! Я не права? Сколько лет они дружат? Алинушка – умненькая скромная девочка. То, что надо для нашего сына. Не то, что некоторые… не будем указывать пальцем…
Круткевич выскочила из-за стола, опрокинув кресло, и бросилась к выходу.
— Варь!
Дре подорвался за ней. Я дрожащими пальцами поставила перевернутую вазочку, измазанную салатом, на ножки, вытерла руки о салфетку, извинилась и вышла из-за стола.
— Вот, о чем я и говорю! — раздался мне вслед возглас тети Веры. — Воспитанная!
Круть и Дре спорили на лестничной клетке. Вернее, орали друг на друга. С такой злобой, что на меня мгновенно накатила тошнота, практически с ненавистью. Такого я еще не слышала.
— Зачем ты меня позвал сюда? — кричала Круть. — Поиздеваться? Указать мне на мое место?
— У меня день рождения, и ты – моя лучшая подруга! По-моему, очевидно, зачем ты здесь!
— А тебя не смутило, что меня в этом доме унижают, как хотят? Это тебя устраивает?
— Варя!!! Ты пьяная и похожа на проститутку! Я один раз попросил тебя нормально одеться, один раз! Так сложно хотя бы на один вечер стать нормальной?!
Круткевич молчала. К своему ужасу, я заметила на ее ресницах слезы.
— Такое дело, Дре, — сглотнув слюну, тихо сказала она. — Я ненормальная. Вот это вот, — она указала на свое платье, — я. И это тоже.
Она сняла серьги и беспомощно уронила их на плиточный пол.
— Это всё я. Зачем ты пытаешься перекроить меня?
— Нет, Варь, я не пытаюсь…
— Пытаешься. Думаешь, я не понимаю, что ты хотел, чтобы сегодня я обманула твоих родителей? Чтобы была паинькой с ними? Зачем?
— Да потому что я хотел увидеть, что ты тоже готова приложить усилия, чтобы у нас что-то получилось! — воскликнул Озерин.
— Это так не работает, — слабым голосом отозвалась Круткевич и вытерла слезу с щеки. — Если надо прикладывать усилия – это не то.
Дре на секунду зажмурился и взъерошил свои волосы. Затем сказал:
— Почему ты не можешь хоть раз мне просто довериться?
— Потому что я – не она, — Круть указала подбородком на меня. Внутри все похолодело. Я еще сильнее прижалась спиной к двери, мечтая слиться с ней воедино. — Не надо меня переделывать, чтобы я стала похожей на Алину. Вот она стоит. И ее не надо менять. Может, твоя мама, действительно, дело говорит? Может, вы на самом деле идеально подходите друг другу?
А затем Дре сказал то, что разбило в дребезги и без того хлипкую надежду на их примирение и, сто процентов, сердце Круткевич тоже.
— Может быть.