— Спасибо за то, что сделал сегодня, — искренне сказала я, с легкой улыбкой глядя на Дре.
— Да брось, — отмахнулся мой лучший друг. — Одним гостем больше на «скучной тусе». Подумаешь.
Твой секрет (19)
В кино с нами Большаков не пошел. Ему кто-то позвонил, и он сказал, что у него срочные дела. Дре подошел к Владу, они о чем-то коротко переговорили, а потом даже пожали друг другу руки. Я внимательно следила за их действиями, а когда Дре вернулся к нам, спросила:
— Что ты ему сказал?
— На днюху пригласил, — ответил Дре и добавил насмешливо: — Твоего парня.
Я ощутимо ткнула друга в плечо кулаком.
— Дурак! — выдержала, на мой взгляд, достаточно длительную паузу (где-то в пару секунд) и поинтересовалась: — Что он ответил?
— Согласился. Даже поблагодарил за приглашение. Что ты так смотришь? Я серьезно. Либо у парня биполярка, либо он действительно влюблен в тебя по уши. Я склоняюсь ко второму варианту.
По телу разлилось сладкое тепло, губы растянулись в блаженной улыбке. Я сделала крайне странную вещь – подпрыгнула на месте, хлопнула в ладоши и бросилась обнимать друга.
— Дре, ты прелесть! — расцеловав Озерина в обе щеки, выдохнула я.
— Вы закончили с Санта-Барбарой? — вмешалась Круть. — Наш ужастик через пятнадцать минут, шевелите ногами.
Мы с Круткевич вроде как помирились, но, как всегда, это вышло спонтанно, без долгих разговоров. Мне представлялось, что невысказанные вслух остатки наших с подругой размолвок тенью следуют на нами, но углубляться в это не хотелось. Я была слишком счастлива, чтобы забивать голову неприятными мыслями.
Пока мы торопливо заходили в кинотеатр, Круть и Дре снова вяло переругивались. Успокоились, только когда мы заняли места в центре зала.
Ужастик меня интересовал мало. Я не могла не думать о Большакове. То и дело в голове всплывала картинка нашего поцелуя, и у меня перехватывало дыхание. Неужели со мной правда это произошло? Верилось с трудом. Я прокручивала в памяти всё то, что произошло на субботнике: то, как Влад ко мне подошел, как я злилась, как заляпала его модные белые кроссовки черной краской, как, потеряв контроль, вспомнила о его истерике в музее, то, как он меня поцеловал после этого… И я ликовала.
Вся обида, злость, даже ненависть на Большакова удивительно легко испарились, будто их и не было, когда Влад громко сказал Дре, что я ему нравлюсь. Я ему нравлюсь? От этой мысли сердце загрохотало в груди, как перфоратор.
Как сказал Дре? «Влюблен по уши»? С ума сойти!
Я сидела в темном зале, глядя в широкий экран, где какие-то бедолаги отбивались от монстров, и улыбалась так широко, что болели щеки.
— Я тебя прошу, — обратился Дре к Круткевич, когда мы выходили из кинотеатра, — хотя бы оденься завтра во что-то приличное. Это не тематическая вечеринка, не маскарад, обычные домашние посиделки. Давай вот без перьев и без этой твоей гигантской бижутерии.
— Ну не душни, Андрюш. Наряд унылый, туса скучная, гости – сонные мухи. Попьем чаю, отклячив мизинец, и разойдемся. Я поняла.
Дре бросил на подругу подозрительный взгляд, тихо вздохнул и сказал:
— Это для меня важно.
Круть закатила глаза.
— Слышали уже.
Мы остановились в парке на нашем месте, чтобы немного поболтать и распрощаться до завтра. Круть почему-то быстро ушла, коротко обняв по очереди нас с Озериным. Мы остались вдвоем.
— Спасибо за то, что сделал сегодня, — искренне сказала я, с легкой улыбкой глядя на Дре.
— Да брось, — отмахнулся мой лучший друг. — Одним гостем больше на «скучной тусе». Подумаешь.
— Я даже не об этом. Ты ведь специально разозлил Большакова? Чтобы он признался, что чувствует ко мне, да?
Я поняла это только в кино, размышляя о сегодняшнем дне. Дре никогда и ни с кем не вступал в открытые конфликты, у него была своя стратегия. Озерин умел выстроить диалог так, что собеседник был вынужден открыть правду, какой бы она ни была. Эта схема не работала разве что с Круткевич. Та всегда была непробиваемой.
Вместо ответа Дре загадочно улыбнулся и потупил взгляд.
— Но как ты понял, что я ему правда нравлюсь?
Дре поднял на меня глаза с таким видом, будто я – несмышленый ребенок.
— Да много звоночков. Взять хотя бы то, как он тебя ревнует ко мне.
Я смущенно принялась накручивать прядь волос на палец. Неужели правда? Как я не заметила?
— Не знаю, что ты нашла в нем, — мягко сказал Андрей. — Он мне не особо нравится. Но я вижу, что ты счастлива, а значит, я счастлив тоже.
— Блин, Дре, — шмыгнув носом, пробормотала я. — Почему ты такой хороший? Я тоже желаю тебя счастья, огромного, честное слово! Надеюсь, вы с Круткевич наконец объяснитесь и сдвинетесь с мертвой точки. Может, завтра, а?
— Всё может быть, — философски заметил Озерин.
О, на тот момент я и представить не могла, как на самом деле пройдет день рождения Дре. Мне не могло даже в голову прийти, что отношения Озерина и Круткевич не только не выйдут на новый уровень, а, наоборот, рухнут в одночасье, как хрупкий карточный домик. И в этом сыграю немалую роль я сама.