- «Я тебе верю». Глава 50.
Лиза с Эдиком в предвкушении семейной жизни искали квартиру. Сначала ходили по адресам из газет, предварительно созвонившись с хозяевами. Потом доверились «сарафанному» радио. Квартиры с ремонтом никто дёшево сдавать не хотел, а квартиры по доступным ценам выглядели ужасно. Девушка устала от бесконечной череды, требования «хочу такой двор», «такую мебель», «магазины рядом» уступили место главному - финансовой доступности. Когда Светлана Владимировна начала узнавать на работе, не сдаёт ли кто жильё, оказалось, что есть подходящий вариант. Нашлась не обременённая хозяевами квартира, в прекрасном спальном районе и магазинами через дорогу. Соседка открыла обитую железом дверь, выпустив из квартиры в подъезд пыльный спёртый воздух. Мебели было достаточно. Пара одинаковых шкафов, старый комод и диван со стульями в зале, скромный кухонный гарнитур на кухне и прихожая с кладовой. В квартире не было холодильника, зато был встроенный шкаф под подоконником в маленькой кухне, где в холода можно было хранить скоропортящиеся продукты. Стены окрашены побелкой и масляной краской, лоджия завалена разным хламом.
- Ну, как? - спросила пожилая соседка, похожая на верную спутницу вождя революции.
Ребята переглянулись, дружно кивнули головой.
- Какая ежемесячная плата? - спросил Эдик.
- Думаю, немного, - предположила соседка. - Квартира уже года три пустует, думаю, он будет рад, если хоть на коммуналку хватит, - пожала она плечами в стёганой жилетке.
- Подходит, - решительно сказал Эдик. - А как бы нам с хозяином связаться? Хотелось насчёт ремонта спросить. Сами понимаете... - он обвёл глазами комнату с паутиной под потолком.
- Да, конечно, - согласилась она. - Меня зовут Нелли Павловна, - кивнула седоватой головой пожилая женщина. - Пройдёмте ко мне, и я наберу хозяина.
Квартира Нелли Павловны сияла чистотой и хрусталём. Большие пушистые ковры в комнатах, богатые люстры и картины на стенах поразили Лизу.
- Как у Вас красиво, - не сдержала восхищения девушка.
- За всё в жизни нужно платить, - горько улыбнулась хозяйка. - На вопросительно поднятые девушкой брови ответила: - Потом как-нибудь расскажу.
Телефон был выполнен под старину, белый с золотом, его приятной тяжести трубка очень уместно смотрелась в мягкой руке хозяйки. Набрав на память нужный номер, она приветливо заговорила, и вскоре передала трубку Эдику.
- Здравствуйте, меня зовут Эдуард. Мы скоро женимся, и хотели бы Вашу квартиру снять... Да, надолго... Нет, без детей... Кошки тоже нет... Хорошо... Скажите, пожалуйста, какая плата будет и каким образом деньги передавать?... Через Нелли Павловну, понял... Ага... А ещё, можно мы у Вас ремонт сделаем? Да, обои поклеить, потолок и пол покрасить...
Пожилой мужчина на той стороне провода помолчал, затем решительно произнёс:
- Да, конечно, делайте, что хотите. Вы ведь молодые, вам ещё это интересно. Там вещи старые в шкафах, можете выкинуть. Я всё равно уже не вернусь, здесь буду свой век доживать. Дайте трубку Нелле, пожалуйста. До свидания, молодой человек.
Эдик передал трубку в мягкие руки соседки, кивнул ей на прощание. Она достала из кармана простенький ключ и передала парню, «сделав ручкой».
Ребята вошли в квартиру, как в новую жизнь. Неважно было, что вокруг них. Какие стены и потолки, и какие воспоминания хранит старый диван. Они видели только друг друга, хотели дышать друг другом.
- Нечем дышать, - неожиданно улыбнувшись, сказала Лиза.
Эдик почувствовал, что её смешок - последствие невыносимого напряжения, и улыбнулся, прикрыв на секунду глаза.
- Сейчас открою форточку, - сказал он.
Но упрямая форточка, накрепко замурованная многочисленными слоями масляной краски, и не думала поддаваться новым жильцам. Парню пришлось взять кухонный нож и повторить попытку. Он справился, и комната ожила, наполнившись уличной свежестью и запахом несмело цветущей липы.
- Давай шкафы посмотрим, - предложила Лиза. - Хозяин что-то насчёт старых вещей говорил.
Упрямые шкафы не поддавались. Эдик пробовал и так, и сяк. Оказалось, что сверху и снизу высверлены пазы, в которые были закручены саморезы. Когда дверцы шкафов сдались и наконец открылись, ребята отскочили назад. Как из странной сокровищницы вывалились вперемешку исписанные листки бумаги, сушёные травы, старое нижнее белье, резиновые сапоги без пары. Чего там только не было! И кастрюльки с прогоревшими днищами, и спутанная леска. Ребята переглянулись, представив, сколько мусора им предстоит выбросить.
За пару вечеров они справились со своей задачей. Лиза вымыла радугой заблестевшие окна, вместе они повесили светлые шторы, давным-давно лежавшие в шкафу у Светланы Владимировны. Вытерли мебель и старые пластиковые пожелтевшие абажуры. Посуда была тоже старая, со сколами и трещинами. Молодые люди решили основательный переезд оставить на потом.
- Что, Лиза, как дела? Как квартира? - Светлана Владимировна тщательно маскировала свою заинтересованность, перекладывая крупы в шкафу с места на место.
- Хорошо, что ты заговорила об этом, мама. Я хотела тебя попросить, чтобы ты со мной туда сходила, - Лиза нерешительно потребила мочку уха, и её ореховые глаза пристально посмотрели в голубые, мамины. - Мне нужно постельное бельё постелить, - губы едва заметно дрогнули.
- Ты волнуешься, доченька? Конечно, сходим, когда скажешь, тогда и пойдём.
- Давай завтра, мама, я сегодня ключ у Эдика заберу.
На следующий день мама с дочкой открывали обитую железом дверь. Тишина, казалось, хранила, тусклые замшелые воспоминания о всех некогда живущих здесь людях.
- Тебе не кажется, дочь, что в квартире жутковато, - спросила Светлана Владимировна.
- Нет, мама, мне здесь очень нравится, - улыбнулась Лиза. - Просто тихо и непривычно. Под нами библиотека на первом этаже, над нами тоже квартира пустая. Вот и странно кажется.
Светлана Владимировна заглядывала в гардеробную, в кухонные шкафы.
- Лиза, какая посуда старая. Из такой даже есть не захочешь, - она непроизвольно передёрнула плечами, ставя на место щербатую кружку.
- Не старая, мамочка, а старинная, - Лиза провела пальцем по золочёному ободку. - Мне нравится здесь. Правда, не волнуйся.
Накануне свадьбы возникает множество разных вопросов. С кем можно ими поделиться? В первую очередь на ум приходит подружка невесты.
Лиза сидела за столиком в кафе напротив Али, задумчиво подперев голову.
- Знаешь, Аля, мне не очень нравится обычай этот странный, выкуп невесты. Будто невеста - лошадь породистая. И Эдик тоже говорил, что это выглядит, как издевательство над женихом.
Аля вглядывалась в мутный яблочный сок, будто пытаясь разглядеть в нём что-то.
- Не нравится - не делай. Кому это надо, в самом деле? Смешно все эти пережитки выглядят, как кукла в фате на капоте свадебной машины.
- Ты так думаешь? - обрадованно спросила Лиза.
- Да конечно. И проблем меньше. Дома сначала застолье накрывай, потом за этой пья ной толпой прибирай... - сок закончился, пошелестев на прощанье в трубочке.
Лиза равнодушно сообщила о принятом решении маме.
- Но, дочь, это просто обычай такой. Все так делают.
- Мне этого не надо, мама. И Эдику тоже...
- Как хочешь, конечно. Только я не совсем представляю, как это будет выглядеть. Наши знакомые все у нас соберутся, а ты вот так вот выйдешь и в ЗАГС уедешь?
- Ну да, мама. А что такого? Это всё пережитки. Да всё будет хорошо, не волнуйся! - она ласково обняла Светлану Владимировну. - Вот увидишь!
Лиза на свадьбу пригласила, само собой, Алю, и несколько однокурсниц, которые дружно помогли ей украсить столовую. Красивое помещение могло бы носить и статус кафе. Массивные столы и стулья, резные деревянные панно на стенах под высокими потолками, хорошая посуда и столовые приборы.
Девушки, не жалея лёгких, надували бесчисленные воздушные шары, образовав колыхающееся разноцветное озерцо в одном углу торжественного зала. Без мужской силы было не обойтись, и на помощь пришли Алёшка с несколькими ребятами, работавшими на комбинате. Шутки и прибаутки не мешали компании работать быстро. Эдику Лиза строго-настрого запретила приходить, ведь видеть невесту накануне свадьбы - дурная примета. В столовой нашлись белые скатерти и популярные плакаты вроде «Жених и невеста, тили-тили тесто», будто без огромной надписи было не понятно, кто в зале брачующиеся. А ещё: «Добро пожаловать в счастливую жизнь», «Лучшей жизни не ищи, вышла замуж - не пищи», «Это ж надо так влюбиться, что решили пожениться».
Девушка с громко бьющимся сердцем осматривала наряженный зал, представляя, что скоро они с Эдиком будут сидеть во главе торжественного стола.
Наступил долгожданный день. Лизе казалось, что вкус праздника разлит в воздухе, так он пьянил. Платье, сшитое опытной швеёй, сидело по фигуре, грациозными складками спадая до пола. Целомудренный вырез, обрамляя высокую шею, оставлял сокровенные загадки для жениха, скрывая от посторонних глаз. Кружевные перчатки выше локтя с открытыми пальцами заменяли рукава. В волосах изящные искусственные цветы, разукрашенные бусинами и бисером. Над причёской Лиза особенно не задумывалась, начесала и сбрызнула лаком, чтобы крошечный букет держался в волосах.
Облачённая в белое невеста сидела на стуле, выпрямив спину и не чувствуя тесных туфель на невысоком каблуке. Знакомые и друзья собрались внизу, ожидая свадебный кортеж. Любопытные соседи и соседки собрались, обступив подъезд.
Сигналя, во двор въехали машины, разукрашенные лентами. Лиза, приподняв складки платья, подошла к раскрытому окну. На крыше свадебной «Волги» сияла пара соединившихся колец, символизируя сегодняшнее торжество. Из неё вышел Эдик, неловко поправив застёгнутый пиджак, и достав с заднего сиденья огромный букет из розовых роз.
Дальнейшее невеста видела, как в замедленной съёмке.
Жених подходил к подъезду. В паре шагов от него, пытаясь догнать, шёл Алёшка. Из второй машины показалась Аля. Высокая причёска, улыбающееся лицо, и белое платье под горло. Немного коротковато, быстро подумала Лиза, удивившись своим мыслям. Тут наперерез молодым людям резво выскочили три бабули, распевая частушки, и прося выкуп. Эдик остолбенел. В кармане не было ни гроша, в машине только шампанское, предназначенное для свадебной церемонии, и бу тылка вод ки, припрятанная для самых мандражирующих друзей. Бабули продолжали петь, уже пританцовывая, показывая серьёзность своих намерений. В тот же момент Аля подлетела к Эдику, и потащила его за собой, расталкивая певуний, в Лизин подъезд. На секунду она развернулась, чтобы оглянуться на происходящее во дворе, и Лиза увидела оголённую на ладонь ниже линии талии, прекрасную спину
§§§
Зина проснулась на рассвете. Ребёнок был сырой и не переставая икал. Женщина нехотя поднялась с постели, достала из узла несколько пелёнок, чтобы перепеленать сына и подложить под него. То ли полумрак незнакомой комнаты успокаивающе действовал на него, то ли нездоровое грудное молоко, сдобренное изрядной долей отравы, но Женя будто ленился зареветь. Мать положила его поближе к стене, оградив пуховой подушкой с красно-чёрной наволочкой. На кухне она налила чашку холодного чая, выскребла остатки сахара, прилипшего ко дну и белым стенкам сахарницы. Выпила стоя, слушая, как сглатывает пересохшее горло. Вернулась в комнату и снова погрузилась в дремоту. Сон не был страшным. Он был бесконечным. Она поднималась по старой деревянной лестнице, скрипя иссохшими ступенями, и глядя наверх, где пробиваются тёплые лучи ласкового солнца. Забравшись, Зина внезапно падала вниз. И всё начиналось сначала.
Женщина просунулась, утомлённая тяжким сном. Всё тело болело, в правый висок будто накануне вбили ржавый гвоздь. Хотелось вытащить его и прекратить свои мучения. Она потёрла висок. Гвоздя не было. Была лишь тупая боль. Зина упала лицом в подушку, не желая двигаться. Тут дверь в комнату открылась, и показалась вчерашняя старуха. Кивком головы она пригласила Зину пройти на кухню. От тарелки с жижеобразным содержимым поднимался на удивление съедобный запах. Погружённая ложка выявила цельный жёлтый горох, теряющий кожурки, и крупно порезанные ломтики картофеля. Пока Зина клевала носом над похлёбкой, подслеповатая старуха налила чашку горячего чая, долив кипятка во вчерашнюю заварку. Из внутренностей шкафа она извлекла ржаные сухари с чёрными корками, такие же отвратительные, как и сама хозяйка.
- Сахар есть? - спросила Зина, постучав ложкой по опустошённой сахарнице.
Старуха не повернулась к ней, не расслышав, или сделав вид, что не слышит. Лишь поправила коричневый пластмассовый гребень в седых жидких волосах.
- Понятно, - шмыгнув носом, сказала Зина, поняв, что чай будет не сладким.
Гулять с ребёнком она не пошла. Пелёнки споласкивала в сероватой от налёта раковине, сушиться вешала на двери. Старуха явно была недовольно этим, но лишь что-то шамкала беззубым ртом, шаркая по коридору старыми тапками без задников.
На ужин была снова жёлтая похлёбка, чай без сахара и ржаные сухари, которые приходилось размачивать в горячем чае, чтобы не лишиться зубов. В квартире не было на телевизора, ни радио. Видимо, по близости был парк, потому что не переставая, вороны обсуждали новости, гортанно перебивая друг друга. Второй день прошёл так же, только вместо похлёбки была пшённая каша, и сахарница разбогатела неведомым образом. Гости проваливались в глубокий сон, как в бездонную яму. Зине даже пришла в голову мысль о волшебном чае или волшебной каше, благодаря которым спит и она сама, и ребёнок.
На утро третьего дня Зина в ванной сполоснула лицо и подмышки, причесала волосы и заплела жидкую косичку. Правый висок по-прежнему ныл, от чего женщине хотелось ударить по нему посильнее, чтобы прекратить страдания. Она перепеленала сырого ребёнка, собрала подсохшие пелёнки, завязала нехитрые пожитки в узлы. Зина заглянула в соседнюю комнату. Старуха сидела на старой железной кровати, глядя в одну точку перед собой. Морщинистые ладони были сложены на коленях, подол аккуратно расправлен. Тапки стояли ровненько, послушно прижавшись друг к другу.
- Ну, мы пошли, - сказала Зина. - Спасибо за хлеб-соль, - ей почему-то захотелось по-киношному поклониться, прижав правую руку к груди.
Хозяйка молчала, лишь мутные глаза по-черепашьи медленно моргнули в ответ на Зинины слова.
Женщина взяла сына, пожитки, и вышла во двор. Вороны умолкли на несколько секунд, а потом снова принялись громко сплетничать. Зина поняла, что нести два узла в одной руке не сможет, и связала их между собой пелёнкой. Так можно было легко перекинуть их через плечо, и Женьку даже проще было так нести. Она вышла со двора, и стала искать глазами название улицы, высоко задрав голову. Потом Зина добрела до первой остановки, с облегчением опустившись на деревянную скамью. Ребёнок за последнее время хорошо прибавил в весе, да и узлы оттягивали плечо. Несколько прохожих не смогли объяснить, как ей доехать домой, и она ждала автобус, чтобы спросить у кондуктора.
- Как доехать... - призадумалась мужиковатого вида полная женщина с огромными, как у индюка, дутыми серьгами. - С пересадкой если только. Давай, - махнула она рукой-веслом, подгребая к себе Зину. - Ребёнка давай, подержу. И чё тебя нелёгкая занесла в эту дыру, - осуждающе кивнула головой кондуктор.
Женщина посмотрела на кривоватый дом из белого кирпича, в памяти осталось название улицы.
- Достоевского, - сказала вслух Зина. - Надо же, какое говорящее название.
- За проезд давай, - рука привычным движением потянула за язычок бумажную билетную бобину, болтавшуюся на обувном шнурке.
Зина сделала вид, что шарит по карманам. Долго ломать комедию не пришлось, ведь карманов было всего два.
- Кошелёк дома забыла, - смущённо улыбаясь, сказала Зина.
Кондуктор скользнула взглядом по узлам, по странно спящему ребёнку, и уставилась в окно, будто женщина с поклажей перестала существовать. Автобус набивался народом, запахами домашней еды, немытых тел и слишком сладкого поддельного парфюма. Зина хотела снова задремать, но кондуктор начала трясти её за плечо:
- Женщина, не спи. Тебе на следующей выходить. За проезд передаём! - громкий голос прервал пыхтенье автобуса, карабкающегося в гору. - Передаём, говорю! - угрожающе сказала кондуктор. - А то я сама сейчас пойду! - она приподнялась на сиденье, и повернулась из стороны в сторону, демонстрируя необъёмные габариты.
Зина вышла на следующей остановке. Район был знакомый, и она решила пойти пешком. Не хотелось быть с позором высаженной из автобуса, навряд ли попадётся ещё одна сердобольная кондукторша.
Светило устало прятаться за высокими крышами, и, тайно зевнув за перьевым облаком, принялось нещадно палить, раскаляя до мягкости проваливающийся под ногами асфальт. По спине Зины одна за другой стекали капли пота. Болели руки, или, вернее сказать, жилы. Она с улыбкой вспоминала знаменитую картину о бурлаках и полноводной русской реке, ведь она идёт к себе домой, в чистую уютную квартиру. Из Зининого двора навстречу ей выехала длинная голубая сигарообразная машина. Мелькнуло лицо рядом с водителем, похожее не соседку Жанну.
«- Не может быть,» - подумала Зина, ведь Жанна точно готовит что-нибудь вкусненькое к их с Женей приезду.
Сердце Зины пропустило один удар и она, бросив узлы на скамейке, бегом вбежала в подъезд. Входная дверь её квартиры была заперта на ключ. Тогда она постучала в квартиру Жанны. Из двери выглянуло молодое улыбающееся лицо женщины. Светлые волосы были подобраны тоненьким витиеватым ободком, похожим на корону. Она доброжелательно посмотрела на Зину, и не услышав вопроса, спросила сама:
- Вы к кому?
- Жанну позовите, - задыхаясь, прохрипела женщина, крепко прижимая к себе ребёнка.
- Простите, какую Жанну? - молодое лицо так натужно улыбалось, что Зине захотелось ударить по нему.
- Женщину, которая здесь живёт, - Женя заплакал, стиснутый растерянной матерью.
- Я не знаю никакой Жанны. Мы эту квартиру купили на днях. А вы с какой целью интересуетесь? Ко -о -тик, - обратилась она в длинный коридор, - подойти сюда, милый. Тут какая-то женщина спрашивает какую-то женщину.
Появился лысый худой мужчина интеллигентного вида, поправляя круглые очки в тонкой, почти не заметной оправе. Новая хозяйка тут же скрылась в глубине квартиры, оставив Котика решать возникшие проблемы.
- Здравствуйте, слушаю Вас, - заученно произнёс мужчина, будто Зина пришла к нему на приём в министерство.
- Это я Вас слушаю. Здесь живёт моя соседка Жанна, у неё ключи от моей квартиры, - женщина кивнула на свежеокрашенную дверь своей, как она думала, квартиры.
Мужчина щепоткой сухих пальцев поскрёб лоб над очками:
- А Вы, простите... - он будто припоминал что-то.
- Зина, - с надеждой в голосе сказала Зина, надеясь, что сейчас недоразумение проясниться.
Может, Жанну срочно положили в больницу. Или ей пришлось уехать. И мужчина сейчас наконец-то отдаст ключи от её квартиры.
- Сейчас, - кивнула очкастая голова, - подождите минуту, будьте любезны. - Дверь беззвучно закрылась за ним.
Женщина привалилась к стене. Устлалось и тревога давили на неё двойным грузом. Наконец, дверь открылась. Мужчина протянул сложенную вчетверо серую газету с торчавшей из заглавия крупной буквой «Т».
- Вот, Вам риелтор просила передать, - он сунул чуть ли не в нос Зине скромный свёрток, и закрыл дверь.
Женщина развернула газету. На пол скользнула бледно-жёлтая бумага с печатью и несколько бумажных купюр.
- Путеводитель здесь.