Как ни допытывались сыскари князя Ивана, дознаться о причастности к заговору, который организовали бояре, княгини Софьи и княжича Василия не смогли. Кроме злопыхания Софьиных прислужниц, ничего толкового в вину им поставить было нечего. Дьяка Стромилова, бояр Гусева, Скрябина и еще нескольких, чьи имена всплыли при дознании, головы лишили. Софья с Василием продолжали взаперти сидеть, ничего не зная о том, что происходит. К ним, по приказу князя Ивана, тоже наведывались с расспросами каверзными, но ничего, что можно было поставить в вину, не выпытали.
Прислужница княгини Ирина, единственная, стоявшая за нее горою, заперта была в острог поначалу, но когда состоялась казнь бояр, ее отпустили и по великой милости князя Ивана, отправили обратно к своей госпоже, нести опалу вместе с нею, не покидая ее покоев.
-Ирина! - вскричала Софья, увидев в дверях верную женщину.
-Госпожа моя, княгиня! - зарыдала Ирина, бросаясь к ногам Софьи, словно на ней была какая-то вина.
-Что ты?! Что? Встань, милая! - успокаивала Софья женщину, целующую подол ее платья.
-Думала я, что нет уж тебя на свете! Такие страшные вещи про тебя выпытывали!
-Расскажи! - велела Софья.
Из рассказа Ирины Софья многое домыслила, хоть и без того сложилась в ее голове довольно ясная картина того, на чем строились обвинения против нее и сына. Она достала из шкатулки ожерелье, из того немногого, что привезла с собой в Москву из Рима, протянула его Ирине:
-Возьми! За верность твою жалую!
-К чему жемчуга мне и злата, княгиня? Жизнь моя, тебе принадлежит! Не прогневайся...
Настаивать Софья не стала, оценив силу преданности Ирины. Но себе сделала заметку на ум, что если удастся ей избавиться от этой беды, то отблагодарит она Ирину по другому, устроит ее судьбу женскую.
-Там еще травница травница Аграфена в застенках осталась...- добавила Ирина с грустью в голосе.
-Сама видишь, пока даже себе не могу помочь я, Ирина! Но про Аграфену не забуду, лишь бы жива была!
Тянулись тягучие дни в безвестности. Однообразные, похожие друг на друга как две капли воды. Ничего не хотелось Софье, ни есть, ни пить, ни вообще просыпаться по утрам и облачаться, в надежде, что вот сегодня, соизволит муж навестить ее, вспомнит, что есть у него жена, данная Богом. Но он не шел. Полнота, прежде украшавшая Софью, сошла на нет и была она теперь исхудавшая, сухая, словно Елена Волошанка, и жизнь теплилась в ней лишь благодаря заботам Ирины, не допускавшим до своей госпожи тех прислужниц, что были для Софьи больше надзирательницами, нежели помощью. Ирина использовала их лишь как связь с внешним миром, указывала, что надобно принести для княгини, а все остальное делала сама и прислужницам оставалось лишь сидеть в челядницкой комнате и ждать указаний.
Князь Иван явился, когда Софья почти уже было потеряла надежду, спустя три месяца после казни опальных бояр, о которой до сих пор не знала Софья.
Взглянув на жену, Иван нахмурился. Перемена была в ней настолько разительна, что он оторопел, увидев перед собой не привычную Софью, а девушку, которую когда-то давно привезли ему в жены. Только синие круги под глазами и бледность старили ее. Совладав с собой и затолкав поглубже голос совести, внезапно заговорившей в нем, Иван сказал:
-Здорова ли ты? Исхудала вижу!
Софья молчала. Ждала его прихода, а пришел, и она растерялась, язык присох к небу.
-Лекаря пришлю! - заявил Иван, приняв ее молчание за тревожный знак.
-Не надо! - прохрипела Софья, - Коли наложил на меня опалу, так может быстрее помру, избавлю тебя от своего присутствия!
-Приспешники твои все под пытками выдали! - в Иване тут же взыграла гордость, присущая ему, сделал последнюю попытку вывести жену на чистую воду.
-Какие приспешники, что выдали? - спросила Софья устало и равнодушно.
-Что ты и Василий, их руками, хотели меня со свету свести!
Князь внимательно следил за реакцией жены. На ее лице не отразилось никаких чувств, не дрогнула ни одна черточка ее осунувшегося лица.
-Так казни меня, коли веришь в такое! - сказала она равнодушно, словно не о ее собственной жизни шла сейчас речь.
-Хотел бы казнить, казнил бы! - отвечал он, злясь, что не смог пробить стену ее спокойствия и равнодушия.
-Так для чего ты пришел? - ни надежды, ни мольбы в голосе жены не было.
-Пришел сказать, что решил Дмитрию после себя княжество оставить!
-Ты давно так решил, только мучал родного сына ложными надеждами! Отчего так не люба тебе я и рожденные мною дети, Иван?
Вопрос неожиданный, заданный без обычного лукавства, прямо в лоб, делал теперь Софью хозяйкой положения и как на него ответить, Иван не знал. Наверное была в ее словах правда, которую даже от себя гнал Иван, не желал признаваться. Ведь не испытывал он к Софье той нежности, которую питал когда-то, будучи совсем молодым, к первой жене своей, Машеньке. Их обручили в детстве, а привезли Марию в Москву, когда той было всего десять годков, а ему, Ивану, двенадцать. Помнил, как были они для матушки, Марии Ярославны, оба детками, игравшими под ее присмотром. Четыре года прожила Мария с ним бок о бок, как сестра, пока оба они не созрели до того, чтобы стать настоящими мужем и женою. Перед почти еще детской ее хрупкостью, он робел, боялся причинить боль, напугать ее. Может и любил...
А Софья? Чужая! Привезли ее из далека, дабы удовлетворить его честолюбие, в надежде в будущем получить через нее вожделенную Византию. Но и до сей поры, дела московские не давали осуществить мечту, и вину за это он невольно перекладывал на Софью. Оттого и постель его грела теперь одна из самых красивых девок, что он заприметил в Москве. Молоденькая, чем то напоминавшая Марию, она стала его усладой. В Кремль он конечно ее не приводил, но дом для нее купил и поселил в нем, навещая так часто, как позволяли дела.
-Мое слово - быть Дмитрию князем! - повторил Иван, уходя от вопроса жены и ушел, оставив Софью опустошенной еще более, чем до своего прихода.
Она осела на кровать и впервые за долгое время разрыдалась.
Елена торжествовала победу. Ее план удался полностью! Теперь все было в руках ее, в руках ее сына. Сын... Каждый день вела она с Дмитрием беседы, увещевая его, настраивая против Василия, продолжавшего как и Софья, сидеть взаперти. Она внушала и внушала ему о том, что Василий враг, посягнувший на жизнь любимого Дмитрием деда и сын немного дрогнул, начал поддаваться. Больше не пытался заступиться за Василия перед дедом, готовился к венчанию на княжество, по старинному обряду. Митрополит Симеон его ежедневно наставлял, подробно описывая как все будет происходить, заставлял разучивать слова, которые придется произнести при множестве народа.
День тот настал. С утра кружила метель, словно пытаясь замести юному княжичу дорогу к Успенскому собору. Великий князь Иван пришел к внуку утром, уже облаченный по праздничному, спросил:
-Готов?!
-Готов! - отвечал Дмитрий, стараясь принять своему голосу уверенности, которой не ощущал.
-Помни, на тебя надежды возлагаю! Для блага государства княжества московского делай все, что сможешь- вот тебе мой наказ! Никому не позволяй тебя с пути сбить, своим умом живи!
Дмитрий кивнул, поцеловал протянутую дедом руку. Тот обнял его, прижал к себе, похлопал по спине:
-Пора!
В собор прибыли вместе. Митрополит Симеон ждал их на пороге. Снег падал на его праздничную мантию, вился вокруг ног. Он поднял Крест высоко над головой, повернулся и пошел внутрь. Иван и Дмитрий последовали за ним, а следом и остальные - княгиня Елена, бояре, а затем и простой народ. Не было лишь Великой княгини Софьи и княжича Василия, что у некоторых вызвало недовольство. Если княгиня и княжич были виновны в подлости, почему не наказаны, как полагается?! А если нет на них вины, за что несут наказание?
Начался долгий молебен, после которого, взял слово Великий князь.
-Прошу, владыко, благослови на Великое княжение княжича Дмитрия, согласно воле моей!
Симеон благословил. Вынесли для Дмитрия бармы* и шапку Мономахову, которые под чтение молитв возложили на Дмитрия. началась долгая литургия, а потом, осыпаемый монетами из злата и серебра, Дмитрий вышел прочь.
"Свершилось!" - думала Елена Волошанка, глядя на сына со слезами на глазах. Великий князь и Иван отправились посетить Архангельский и Благовещенский собор, а она отправилась обратно в Кремль. Минуя свой флигель, Елена направилась к покоям Великой княгини Софье, который денно и нощно охраняли.
-Желаю говорить с княгиней! - высокомерно объявила Елена страже.
-Не велено! - ответили ей.
-С кем говоришь разумеешь? - повысила Елена голос, - Мой сын на княжение великое венчан!
-То мне ведомо...
-А раз ведомо - пусти!
Стражники переглянулись с сомнением, но пропустили княгиню. Елена вошла в почивальню Софьи, оглянулась брезгливо, с деланной жалостью посмотрела на соперницу.
-Отныне мой сын наследник! - завила она.
-Прочь иди! - равнодушно и тихо ответила Софья.
-То, что ты и твои дети еще здесь, не надолго! - заявила Елена, ухмыляясь, - Я своего добьюсь! Ты на пути моего сына не встанешь!
-Пошла прочь! - повторила Софья, повысив голос. Внутри все клокотало от гнева и хотелось эту наглую женщину взять за волосы и вытолкать за дверь.
Елена рассмеялась. Смех ее клокотал где-то внутри плоской грудной клетки, и был похож на воронье карканье по весне. Софья поднялась, шагнула в сторону Елены. Что-то в ее взгляде подсказало новоиспеченной матери наследника, что Софья готова на все и не побоится поднять на нее руку. Она отступила назад и ушла, так и не получив долгожданного триумфа от унижения соперницы.
Бармы* - металлическое ожерелье, символ княжеского отличия.
Дорогие подписчики! Если вам нравится канал, расскажите о нем друзьям и знакомым! Это поможет каналу развиваться и держаться на плаву! Подписывайтесь на мой Телеграмм канал, что бы быть не пропустить новые публикации.
Поддержать автора можно переводом на карты:
Сбербанк: 2202 2002 5401 8268
Юмани карта: 2204120116170354 (без комиссии через мобильное приложение)