Утро выдалось прохладным. Я поёжилась, кутаясь в старый вязаный кардиган, доставшийся мне ещё от мамы. Дачный воздух пах скошенной травой и спелыми яблоками из сада, а в доме стояла особенная тишина, какая бывает только ранним утром, когда все ещё спят.
Стараясь не скрипеть половицами, я прошла на кухню. Хотелось заварить себе чай с мятой и посидеть на веранде, наблюдая, как просыпается природа. Игорь накануне долго не мог уснуть, ворочался, и я решила дать ему поспать подольше.
Я почти дошла до кухни, когда услышала приглушённые голоса. Дверь была прикрыта неплотно, и сквозь щель просачивались слова, сказанные вполголоса:
– Мама, ты же понимаешь, что официально квартира записана на неё, – это говорила Лена, сестра Игоря.
Я застыла, не решаясь сделать шаг. О чём они? О моей квартире?
– Этот вопрос нужно решать сейчас, пока не поздно, – голос свекрови звучал непривычно деловито. – Квартира досталась ей от родителей, но она же часть семьи. Игорь там тоже живёт. А если вдруг что-то случится?
Я прижалась к стене, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Они говорили так, будто меня не существовало. Будто я была какой-то помехой.
– Можно попробовать оформить дарственную на Димку, – продолжала Лена. – Он же племянник Игоря. Как будто для молодого поколения стараемся.
– А она не будет против? – с сомнением спросила свекровь.
– А зачем ей знать сейчас? – в голосе Лены появились хитрые нотки. – Игорь сможет её убедить потом, когда всё будет готово. Она же мужа любит, согласится.
Я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. В висках застучало. Они обсуждали МОЮ квартиру. Решали её судьбу, планировали, как обвести меня вокруг пальца. И, судя по всему, Игорь знал об этом? Был согласен?
– Только нужно всё правильно оформить, – продолжала свекровь. – Чтобы потом проблем не было. Она же бездетная, а значит, наследников прямых нет. Если с Игорем что-то случится, то...
У меня потемнело в глазах. «Бездетная». Это слово ударило больнее всего. Будто моя главная вина – что у нас с Игорем нет детей. Прожив в браке пятнадцать лет, я до сих пор оставалась для них чужой. И теперь они обсуждали, как забрать последнее, что у меня есть – квартиру, доставшуюся от родителей.
Чайник на плите засвистел, заставив меня вздрогнуть. Разговор за дверью оборвался.
– Марина, это ты? – голос свекрови неожиданно стал приторно-ласковым.
Я не ответила. Медленно отступила назад, в коридор, стараясь двигаться бесшумно. Сердце стучало где-то в горле. Нужно было подумать, осознать услышанное. Хотелось выскочить из дома, убежать подальше, спрятаться от этих людей, которых я считала своей семьёй.
Под ногой предательски скрипнула половица. Я замерла, прислушиваясь. На кухне стало тихо, потом послышались шаги. Дверь распахнулась, и на пороге появилась свекровь – с привычной доброжелательной улыбкой, которая теперь казалась фальшивой маской.
– Мариночка, ты уже проснулась? Давай я тебе чайку налью, – она суетилась, избегая смотреть мне в глаза.
– Спасибо, я сама, – мой голос звучал хрипло, чужим.
Я вошла на кухню, чувствуя на себе их взгляды. Лена сидела за столом, перебирая ягоды для варенья, и делала вид, что полностью поглощена этим занятием.
– Чудесное утро, правда? – свекровь пыталась заполнить тишину пустой болтовнёй. – Я думаю, сегодня можно будет шашлыки пожарить.
Я молча налила себе чай. Руки дрожали, и горячая вода пролилась на столешницу.
– Осторожнее, обожжёшься! – всполошилась свекровь, протягивая полотенце.
Я словно со стороны наблюдала за этой сценой. За нашим «семейным» утром, которое теперь казалось спектаклем с плохими актёрами. Сколько ещё таких разговоров происходило за моей спиной? Сколько планов строилось на случай моей...
Додумать эту мысль я не смогла. В груди что-то сжалось, мешая дышать.
– Игорь ещё спит? – спросила Лена, нарушая тишину.
– Да, – ответила я, удивляясь, как спокойно звучит мой голос. – Пусть отдыхает.
Одна против всех
Весь день я как сомнамбула бродила по участку. То полола грядки, то подвязывала помидоры, то возилась с компостом. Руки механически выполняли привычные движения, а голова гудела от мыслей. Страшно было возвращаться в дом — боялась встретиться взглядом со свекровью, увидеть её насквозь фальшивую улыбку.
«Бездетная», — это слово застряло в голове колючкой.
К вечеру, когда солнце стало клониться к закату, я наконец решилась. Игорь сидел на веранде, листал какой-то журнал по рыбалке. На столике рядом стояла чашка с недопитым чаем. Он выглядел таким... обычным. Как будто ничего не случилось.
— Игорь, — голос звучал неуверенно, и я прокашлялась. — Нам надо поговорить.
Он поднял голову. В вечернем свете морщинки вокруг его глаз казались глубже.
— Что-то случилось?
Я присела рядом на плетёное кресло. Старые прутья скрипнули под моим весом.
— Я сегодня утром слышала, как твоя мама и Лена обсуждали мою квартиру. — Я сглотнула. — Мою. Квартиру.
Игорь отложил журнал. Его лицо стало напряжённым, но он промолчал.
— Они говорили про то, чтобы оформить её на Димку. На твоего племянника, представляешь? — Я нервно рассмеялась, хотя внутри всё дрожало. — А меня будто и нет. Будто я... пустое место.
— Ты всё не так поняла. — Он потянулся к чашке, сделал глоток. Спокойно, как на чёртовом приёме у чёртова психолога. — Мама иногда любит... пофантазировать.
— Пофантазировать? — Я не верила своим ушам. — Они в деталях обсуждали, как забрать у меня моё же!
— Господи, Марин, — Игорь закатил глаза. — Никто ничего не собирается забирать. Подумаешь, поговорили. Меньше надо по углам подслушивать.
Я вздрогнула, как от пощёчины. Вот, значит, как. Я ещё и виновата получаюсь.
— А ты знал? — тихо спросила я. — Ты в курсе был этих... фантазий?
Игорь отвёл взгляд. И в этот момент я всё поняла. Конечно знал. Может, сам и предложил.
— Мать что-то говорила, — нехотя буркнул он. — Но я особо не вникал.
Конечно. Не вникал он. А они там уже чуть ли не нотариуса назначили.
— Понятно, — я почувствовала, как немеют губы. — Вы уже всё решили. Без меня.
— Да ничего мы не решали! — он повысил голос. — Ты воспринимаешь всё слишком близко к сердцу. Они просто болтали!
— Болтали?! — я чуть не задохнулась от возмущения. — О том, как отобрать у меня квартиру, доставшуюся от родителей?
— Никто не отбирает! — Игорь стукнул кулаком по подлокотнику. Журнал соскользнул с его колен, шлёпнулся на дощатый пол веранды. — Просто квартира должна остаться в семье. Мало ли что.
— В семье? — я едва не рассмеялась. — А я тогда кто?
Он промолчал, и это было красноречивее любых слов.
— Я пятнадцать лет с тобой. Пятнадцать лет живу с твоей мамой по соседству, слушаю её нотации, терплю её выходки. Каждое воскресенье мы ездим к ней на обед. Я пеку её любимый пирог с яблоками, хотя сама терпеть не могу яблоки в выпечке. — Я сама не заметила, как начала загибать пальцы, перечисляя. — Помогаю ей убираться, вожу по врачам, выслушиваю её жалобы на давление. А для вас я всё равно... — Голос сорвался. — Чужая.
— Ты преувеличиваешь, — вздохнул Игорь. — Мать к тебе хорошо относится. И Ленка тоже.
— Ну да. Особенно когда речь зашла о моей квартире.
— Это просто забота о родне, — он снова начал оправдываться. — Ты же знаешь, у Ленки Димка учиться будет. Ему жить негде.
— И поэтому вы решили отнять у меня квартиру?! — Я поверить не могла, что мы вообще это обсуждаем.
— Да господи ты боже мой! — Игорь встал, нервно прошёлся по веранде. Половицы скрипели под его ногами, и этот звук раздражал. — Никто ничего не отнимает. Просто разговор был. Просто болтовня!
Он потянулся было обнять меня, но я отодвинулась. Сердце стучало где-то в горле.
— У меня вопрос, — сказала я, стараясь, чтобы голос не выдал моего волнения. — Ты бы защитил меня, если бы они правда решили отобрать у меня квартиру?
Игорь застыл с протянутой рукой. Молчал. Слишком долго молчал.
— Марин, ну что за глупости, — наконец проговорил он, но мне показалось, что он тянул с ответом, чтобы придумать что получше. — Конечно, я всегда на твоей стороне.
Я встала. Вдруг стало трудно дышать, как будто воздух на веранде резко закончился.
— Ты лжёшь, — тихо сказала я. — Ты выбрал их. Не меня. Всегда выбирал их.
— Да нет никакого выбора! — он схватил меня за плечи, встряхнул. — Мы одна семья!
— В которой я чужая, — я вывернулась из его рук. — Я поняла. Всё поняла.
Весь вечер мы не разговаривали. Игорь сидел перед телевизором, я возилась на кухне. Чужие люди в одном доме. Когда пришло время ложиться спать, я постелила себе в гостевой комнате.
— Только истерик мне не хватало, — процедил Игорь, когда я забирала подушку из спальни.
А я вдруг подумала — неужели пятнадцать лет я не видела, какой он на самом деле? Или просто не хотела видеть?
Хозяйка своей жизни
Сон не шёл. Я ворочалась на узкой кровати в гостевой комнате, прислушиваясь к ночным звукам дачи. Скрипели половицы, тикали часы, где-то в саду стрекотали сверчки. Обычно эти звуки успокаивали, но не сегодня.
Часы на прикроватной тумбочке показывали половину третьего. Я встала, накинула халат. Всё равно не усну. Может, чаю попить? Или молока подогреть, как в детстве?
Проходя мимо нашей спальни, я замедлила шаг. Из-за двери доносился размеренный храп Игоря. Спит себе, как младенец. Ничего его не тревожит. А я вся извелась.
На кухне было прохладно и тихо. Я включила маленький ночник над плитой — светить полную люстру не хотелось. В полумраке кухня выглядела немного зловещей. Чайник я решила не ставить — вдруг разбужу кого-нибудь своей вознёй. Да и не хотелось сейчас никого видеть.
Вместо этого я прошла в гостиную и остановилась у серванта, где хранились важные документы. Несколько лет назад, когда мы стали регулярно приезжать на дачу, я перевезла сюда часть бумаг. Мало ли что — пожар или залив в городской квартире.
Пальцы нащупали связку ключей в кармане халата. Я открыла стеклянную дверцу серванта, достала старую папку с документами. От неё пахло пылью и чем-то ещё, смутно знакомым. Запахом прошлого.
Я присела в кресло у окна, открыла папку. В неярком свете ночника перебирала бумаги, откладывая их одну за другой. Старые квитанции, договоры, справки. Мамин ИНН, папин страховой полис. Части мозаики прошлой жизни. Жизни до Игоря, до его матери и сестры. До всего этого.
И вот оно — свидетельство о праве собственности на квартиру. Пожелтевшая бумага, выцветшие чернила. Я провела пальцем по строчке, где стояло моё имя. «Собственник: Воронцова Марина Александровна».
В горле встал ком. Когда родители оформляли на меня квартиру, я была студенткой. Беззаботной, наивной, уверенной, что впереди целая вечность. Мама тогда сказала: «Пусть будет твоё. Твоя крепость». Я только отмахнулась — какая крепость, мам, что за глупости. Даже не поблагодарила толком. Казалось, так и должно быть.
А теперь эта «крепость» оказалась под прицелом. И самое страшное, что среди «врагов» — самые близкие люди. Те, кому я доверяла.
Я достала ещё один документ — завещание родителей. После автокатастрофы, унёсшей их жизни, я не могла заставить себя его даже открыть. Всё сделал папин друг-юрист. А я просто подписывала какие-то бумаги, почти не глядя. Было слишком больно.
Но сейчас, спустя годы, я наконец развернула документ. «Завещаем всё наше имущество, включая трёхкомнатную квартиру по адресу... единственной дочери Воронцовой Марине Александровне...»
По щекам покатились слёзы. Я не плакала, когда утром услышала разговор свекрови и Лены. Не плакала во время ссоры с Игорем. Но сейчас, ночью, наедине с прошлым, слёзы лились сами собой.
Папа всегда говорил: «Не позволяй другим решать за тебя». А я позволила. В нашей с Игорем семье я почти всегда шла на уступки. Ради мира, ради отношений, ради какой-то эфемерной гармонии... А в итоге стала половой тряпкой, о которую каждый готов вытереть ноги.
Внезапно я почувствовала прилив злости. Не той разрушительной ярости, от которой темнеет в глазах, а какого-то холодного, собранного гнева. И решимости.
Я аккуратно разложила документы на столе. Свидетельство о собственности, завещание, выписка из домовой книги, техпаспорт квартиры. Моей квартиры.
Почему-то вспомнилось, как мы переезжали туда с Игорем после свадьбы. Он тогда долго ходил по комнатам, присвистывая от восхищения. А потом сказал: «Теперь это и мой дом». И я согласилась — конечно, твой. Мы же семья. Я верила, что наш брак — это союз равных. Партнёрство. А оказалось... что?
Я встала, подошла к окну. В предрассветной мгле сад казался серебристым от росы. Странно, но впервые за долгое время я почувствовала что-то вроде покоя. Решение пришло само собой, естественно, будто все эти годы ждало, когда я наконец прозрею.
Я больше не буду прятаться. Не буду молчать. Не буду делать вид, что всё в порядке, когда на самом деле идёт подковёрная война. И я точно не позволю забрать у меня то, что принадлежит мне по праву. Не важно, кто против меня — свекровь, Лена или даже Игорь.
«Собственник: Воронцова Марина Александровна». Я повторила эти слова вслух, пробуя их на вкус. И впервые ощутила их вес, их значение. Я — хозяйка. Этой квартиры, этой жизни, своей судьбы.
За окном начинало светать. Я сложила документы обратно в папку, но не стала убирать её в сервант. Вместо этого отнесла в гостевую комнату, положила в свою сумку. Вернувшись домой, первым делом проверю всё ещё раз — каждую бумажку, каждую запись. Если понадобится, проконсультируюсь с юристом.
Страха больше не было. Я твёрдо знала, что правда на моей стороне. Что квартира — моя. Что я имею право решать её судьбу. Только я.
Впервые за много лет я почувствовала себя... собой. Не чьей-то женой, не чьей-то невесткой. Просто Мариной Воронцовой, той девчонкой, которая когда-то умела постоять за себя. Которая не боялась сказать «нет». Которая знала себе цену.
Интересно, когда я растеряла всё это? В какой момент позволила себе стать тенью? Наверное, это происходило постепенно, день за днём, уступка за уступкой. Но теперь... теперь всё будет иначе.
Я легла обратно в постель, и сон пришёл удивительно быстро. Спокойный, глубокий, без сновидений. А проснувшись утром, я уже точно знала, что делать дальше.
Выложить карты на стол
Вечером свекровь объявила, что устраивает семейный ужин — «последний в этом сезоне». Я подозревала неспроста. Весь день она суетилась, готовила, словно на праздник, а со мной говорила только о пустяках.
К шести вечера стол ломился от угощений. Свекровь достала парадный сервиз и бутылку дорогого коньяка.
— Марина, ты бы переоделась, — поджала губы свекровь, увидев меня в джинсах и футболке. — Всё-таки семейный ужин.
— А я и есть семья, разве нет? — ответила я с наигранной наивностью.
Лена нервно постукивала ложкой по салатнице. Её муж Олег уткнулся в телефон. Игорь неловко кашлянул.
Первые минуты ужина прошли в тягостном молчании. Лена наконец предложила выпить. Олег разлил коньяк.
— За нашу семью, — провозгласила свекровь, — чтобы всегда были вместе и поддерживали друг друга.
Я молча выпила, не чокаясь ни с кем.
После первой рюмки разговор немного оживился, но я почти не слушала. Ждала.
— Мариночка, — свекровь прикоснулась к моей руке, — я давно хотела с тобой поговорить об одном важном деле.
За столом стало тихо. Игорь напрягся.
— Понимаешь, Дима же у нас в институт поступил. В архитектурный, — начала свекровь. — А там общежития всем не дают. И мы подумали...
— Мама, может, не сейчас? — вмешался Игорь.
— А когда? Скоро зима, мальчику где-то жить надо. Не мотаться же ему каждый день из Подольска.
— И что вы предлагаете? — я смотрела на свекровь в упор.
— Твоя квартира ведь большая, три комнаты. А вы с Игорем вдвоём живёте. Может, Диму к себе пустите?
Вот оно. Первый шаг.
— Временно, конечно, — быстро добавила Лена. — Пока учится.
— А это сколько? Пять лет? Шесть? А потом что? — я отодвинула тарелку. — Потом Дима женится, и им с женой тоже будет негде жить? Пустим и её?
— Марина! Ты чего? — Игорь положил руку мне на плечо. — Это же просто разговор.
— Нет, Игорь, это не просто разговор, — я скинула его руку. — Это начало операции по отъёму моей квартиры.
— Никто ничего не отнимает, — возмутилась Лена. — Просто племяннику негде жить. Могли бы и помочь родственнику.
— Родственнику? А я кто вам? Не родственник?
Повисла неловкая пауза.
— А может, вы расскажете, о чём ещё говорили вчера утром на кухне? — спросила я. — Кроме Диминого жилья?
Свекровь побледнела. Лена замерла с вилкой в руке.
— Вы обсуждали, как «оформить» мою квартиру на Диму. Не пустить пожить, а именно переписать собственность.
Олег удивлённо посмотрел на жену. Похоже, он не знал об этих планах.
— Мариночка, ты не так поняла, — залепетала свекровь. — Мы просто... теоретически.
— Марина, прекрати, — Игорь повысил голос. — Ты устраиваешь скандал на пустом месте!
— Они хотят отобрать у меня квартиру, которую мне оставили родители! А ты считаешь это пустяком?
— Никто не отбирает! Мы просто хотели, чтобы Димочка...
— Чтобы Димочка жил в моей квартире, а потом? — я смотрела Лене в глаза. — Что дальше? Дарственная? Завещание?
Свекровь и Лена обменялись быстрыми взглядами.
— Вот как, — тихо произнесла я. — Так я и думала.
— Марина, послушай... — начала свекровь.
— Нет, это вы послушайте, — я встала. — Моя квартира принадлежит мне. Только мне. И я не собираюсь ни с кем её делить, никому дарить и никого туда пускать жить. Это моё наследство от родителей. И я не позволю вам распоряжаться ею за моей спиной.
— Ты эгоистка! — выпалила Лена. — Только о себе думаешь!
— Я? А вы тогда кто? Как называются люди, которые планируют лишить человека его законной собственности?
— Это не так! Мы просто хотели... — запротестовала свекровь.
— Забрать мою квартиру, — закончила я за неё. — Скажите спасибо, что я не подаю на вас в суд.
Я повернулась, чтобы уйти, но Игорь остановил меня.
— Марина, неужели ты не понимаешь? Это же семья. Мы должны помогать друг другу.
— Семья, Игорь, это когда уважают границы. Когда не пытаются обманом забрать то, что тебе не принадлежит.
— Никто не пытается...
— Прекрати. Я всё слышала, что они говорили утром на кухне. Каждое слово.
Игорь опустил глаза. В этот момент я поняла — он знал. Обо всём знал.
— Я возвращаюсь в город завтра утром, — сказала я спокойно. — Оставайтесь здесь хоть до зимы. Обсуждайте мою квартиру, мою бездетность, моё будущее. Но это всё останется только разговорами. Я больше не позволю вам решать за меня.
На крыльце я столкнулась с Олегом, вышедшим покурить.
— Хорошо ты их отбрила, — неожиданно сказал он. — Давно пора.
— Ты знал об их планах? — спросила я.
— Что-то слышал. Всегда был против. Твоя хата — твои правила.
В коридоре меня догнал Игорь.
— Марина, я не знал, что они это всерьёз. Думал, просто разговоры.
— Не лги, — устало ответила я. — Не делай хуже, чем уже есть.
— Ладно, я... допускал, что они что-то замышляют. Но не собирался участвовать.
— Ты уже участвуешь, — тихо сказала я. — Своим молчанием. Своим предательством.
— Это не предательство! — он схватил меня за плечи. — Это семейные дела. Моя мама помогла нам с квартирой, теперь наша очередь помочь Диме.
— Твоя мама нам не помогала. Квартира досталась мне от моих родителей. И она принадлежит мне. Только мне.
— Но я твой муж, — его голос дрогнул. — Мы живём вместе пятнадцать лет. Неужели это ничего не значит?
Я смотрела на него и не узнавала. Словно маска спала, и передо мной стоял совершенно чужой человек.
— Значит, — наконец сказала я. — Это значит, что я больше не доверяю тебе. И не верю ни одному твоему слову.
Снова хозяйка
Утром я вызвала такси и уехала в город, не дожидаясь остальных. Позади остались дача, недосказанные слова и пятнадцать лет жизни. Впереди была неизвестность, но странным образом она не пугала.
Квартира встретила меня тишиной и пылью. Я распахнула окна, впуская свежий воздух. Чужие вещи — вещи мужа — теперь казались неуместными, нарушали гармонию пространства.
В тот же день я позвонила знакомому юристу.
— Нина, мне нужна консультация, — сказала я без предисловий. — По поводу квартиры. Хочу убедиться, что никто не сможет на неё претендовать.
— Встретимся завтра в десять, — ответила она. — Захвати все документы.
Игорь вернулся с дачи через два дня. Открыл дверь своим ключом и замер на пороге — в прихожей стоял мастер, менявший замки.
— Что происходит? — растерянно спросил муж, глядя то на меня, то на слесаря.
— Меняю замки, — спокойно ответила я. — И заодно хотела сказать, что тебе лучше пожить у матери некоторое время. Мне нужно пространство, чтобы всё обдумать.
— Это и мой дом! — возмутился он. — Ты не можешь меня выгнать!
— Нет, Игорь, это мой дом, — мой голос звучал твёрдо. — По закону только я являюсь собственником. И я решаю, кто здесь будет жить.
Он смотрел на меня с недоверием, словно видел впервые. Возможно, так и было — прежней Марины, готовой уступить и промолчать, больше не существовало.
— Ты это... серьезно? — Игорь понизил голос, покосившись на мастера. — Из-за той глупой истории с Димкой?
— Нет, из-за предательства. Ты знал о планах своей матери и сестры. И мало того, что не предупредил меня — ты был с ними заодно.
— Я не...
— Ключи от новых замков получишь, когда решим, что делать дальше, — перебила я. — А пока, пожалуйста, уходи.
Через неделю после нашего разговора Игорь пришёл забрать вещи. Я сложила их в коробки заранее.
— Мы даже не попробуем всё исправить? — спросил он, стоя у двери. — Пятнадцать лет вместе...
— Их не вернуть, — ответила я. — Что сделано, то сделано.
Прошло три месяца. Я сидела за новым столом в обновлённой кухне. Ремонт был небольшой, но освежил квартиру и окончательно стёр следы прошлой жизни. Передо мной лежала папка с документами — завещание, страховка, выписка из ЕГРН, нотариально заверенная дарственная на имя двоюродной племянницы.
У меня не было детей, но была семья — пусть и не та, что была с Игорем. Мои троюродные сёстры, племянники, старые друзья. Люди, которые любили меня просто так, без условий и ожиданий.
Я прикрепила последнюю бумагу к папке и аккуратно закрыла её. Теперь всё было в порядке. Моя жизнь, моя квартира, моё будущее — всё принадлежало мне и только мне.
Телефон завибрировал — пришло сообщение от подруги: «Ну что, идём сегодня на выставку?»
«Конечно, — ответила я. — Встретимся у входа в шесть».
Я улыбнулась. Страха больше не было. Была свобода. И непривычное, почти забытое чувство собственного достоинства. Я снова стала хозяйкой — не только этих стен, но и своей жизни.