– Я здесь останусь, – отвела глаза в сторону Соня. – У меня теперь будет своя жизнь, бабушка. Я не могу по-другому.
– Ну да, ну да, – Анфиса бросила беглый взгляд на Германа, стоявшего во дворе с сигаретой в руках. Но говорить ничего не стала и пошла вместе с Любашей прочь оттуда, где им совсем не были рады.
Глава 16
***
– Явилась, – упрёком встретила старшую дочь Людмила. – Неужто совесть и у тебя есть?
– Мама, ты плохо себя чувствуешь? – Соня решила не замечать её колкостей. – Шура пришла и мне сказала...
Вместо ответа Людмила сгребла в кулак несвежую простынь и застонала.
– Что? Что с тобой?! – испугалась Соня.
За её спиной возникла фигура Германа.
– Да её же в больницу нужно срочно! – покосился он измученную сильнейшими болями женщину. – Твои что, с ума тут все посходили? Соня, бегом за врачом! Она же умирает!
Услышав слова Германа, где-то в сторонке ойкнула Шура.
– Я сейчас! Я то же самое говорила отцу, говорила и маме. А они только сердились на меня!
– Ты и сейчас много разговариваешь! – Герман взял девушку за плечи и выставил её за порог: – Беги как можно быстрее и без доктора не возвращайся!
В комнату вошёл Алексей и с удивлением посмотрел на старшую дочь:
– Сонька? Ты здесь откуда? Что тут за переполох? И это кто ещё?
Он показал рукой на Германа, но Соня не собиралась объясняться с отцом. Но тот ждал ответа, и она немного замялась:
– Пап, я насовсем вернулась домой, а это мой... мой...
– Жених, – подсказал Герман и протянул Алексею руку: – Будем знакомы!
Алексей в ответ ему руки не подал, как будто не заметив её. Он подошёл к жене и присел рядом:
– Ну что? Совсем плохо?
– Не жилица я на этом свете, Алёшенька, – прошептала она, глядя на мужа. – Ты вон какой, здоровый, красивый. А я... Всё, больше не могу. Любила я тебя, как никто любить не может. А за ту обиду прости. Хоть и не виноватая я ни в чём перед тобой.
– Да что ты заладила одно и то же, – рассердился Алексей. – Говорили же мы с тобой, что всё это дело прошлое.
– Не женись на Машке... иначе мне на том свете покоя не будет, – вдруг сказала Людмила мужу.
Он в ответ только махнул рукой.
Герман и Соня стояли в сторонке и внимательно слушали, о чём говорят Алексей и Людмила, но совсем ничего не понимали. Однако на прощание, когда Соня вышла проводить его к калитке, он сказал ей, поправив прядь волос на лице девушки:
– Тяжело тебе будет тут с ними. Если хочешь, я приду и буду рядом.
Она кивнула и позволила ему обнять себя. А когда он ушёл, долго стояла у калитки и смотрела ему вслед.
***
Людмила умерла через неделю после возвращения Сони домой. Врачи, которых вызвала Шура, забрали её в больницу, настояв на срочной госпитализации.
– Как же можно так относиться к собственному здоровью? – разводили они руками. – Молодая ведь ещё женщина. Могла бы жить и жить, а тут так запустила себя, что получила внутреннее кровотечение, причём обширное. Чем люди думают, совсем непонятно.
– Как говорится, поздно пить боржоми, если почки отказали, – качнул головой седоусый врач, осматривая Людмилу. – В реанимацию её срочно, попробуем спасти. Женщина деревенская, крепкая. Может быть, это нам поможет...
Не помогло. И хирург, вышедший из операционной, устало потянул с головы медицинскую шапочку.
– Что с мамой? – шагнула к нему Соня. – Как прошла операция?
Врач только покачал головой.
– Всё было бесполезно и слишком поздно, – сказал он. – Мне очень жаль...
***
Известие о смерти матери Шура и Гриша восприняли по-разному. Шура расплакалась и закатила Соне настоящую истерику, обвиняя её в том, что это всё случилось по её вине. А Гриша просто ушёл из дома и не появлялся там вплоть до дня похорон. Сама же Соня оторопела от нового горя, свалившегося на неё. Сейчас она забыла все обиды на мать и думала только о том, что теперь, как старшая в семье, она будет обязана взять на себя заботы о ней.
К бабушке она отправила сестру, и Шура в тот же день передала скорбное известие Анфисе.
– Что же теперь будет? – спросила Соня у Германа, который, как и обещал, был рядом с ней.
– Сначала очень тяжело, а потом ты привыкнешь, – успокоил он девушку. – Во всяком случае, на меня можешь полностью положиться. Я ведь не твой Егор, который бросил тебя в трудную минуту.
– Я вижу это, Гера, – Соня спрятала лицо у него на груди. – И очень благодарна тебе за всё.
***
Занятый похоронами жены Алексей, казалось, ни на что другое не обращает внимание. И его сдержанность очень удивляла Соню. Ей казалось, что отец должен очень сильно горевать, не скрывать своих чувств, может быть даже напиться. По крайней мере, это была бы естественная реакция любящего мужчины. Кто мог бы осудить его за временную слабость?
Но Алексей не выглядел слабым. Он отдавал чёткие распоряжения тем, кто пришёл помочь и поддержать осиротевшую семью. Сам съездил в город, чтобы купить продукты для поминального стола, гроб и новую одежду для Людмилы. А потом, склонив голову, стоял у её могилы и только крепко сжимал плечо младшего сына.
Анфиса тоже не плакала. На похороны дочери она пришла с Любашей, и девочка не отходила от бабушки ни на шаг. Люба как будто не узнала заплаканную Соню в чёрном платке, покрывавшем её голову. А от отца, прошедшего мимо девочки, и вовсе отшатнулась, как от чужого человека.
– Зачем ты привела её? – хмуро посмотрел на неё Алексей. – Люда не хотела видеть её здесь.
– Хотела или нет, а всё-таки она ей дочь! Людмила выносила Любашу и родила её. И не тебе упрекать меня в том, что я пришла сюда не одна.
Анфиса посмотрела на Марию-почтальонку, стоявшую чуть в стороне.
Алексей поймал взгляд тёщи и отвёл глаза в сторону. Говорить он больше ничего не стал. А на поминках напился так, как не делал это давно. Вскинув брови, Мария ушла домой, боясь, как бы Алексей чего-нибудь не натворил. Но он не заметил её ухода. Он вдруг только сейчас осознал, что половина жизни уже прожита и такой, как раньше она уже не будет.
– Людка... Людочка моя! – зарыдал он, пугая своими криками сидевших за столом людей. – Что же мы с тобой наделали, а? Как же так? А ведь она говорила, говорила мне когда-то, что это Любка будет виновата в её смерти. После того как она родила её, у Людмилы внутри всё начало гнить. И вот теперь её больше нет, а я так и не успел сказать, что простил её.
Алексей, покачиваясь из стороны в сторону поднялся и ткнул пальцем в сидевшую рядом с Анфисой Любашу:
– Я тебя никогда не прощу за это, чёртово отродье!
– Совсем ополоумел? – воскликнула Анфиса, прикрывая собой маленькую внучку. – С кем воюешь? С ребёнком? Хоть бы людей постыдился такие вещи говорить!
Алексей не слышал ничего из того, что она говорила, он продолжал кричать, обвиняя Любашу во всех смертных грехах. Тогда Анфиса поднялась и, взяв испуганную девочку за руку, направилась к выходу, на пороге столкнувшись с Соней.
– Бабушка, вы уже уходите? – спросила её девушка.
– Да, пойдём, – кивнула пожилая женщина. – Нечего нам больше здесь делать.
– Я хотела попросить тебя, бабушка, чтобы ты оставила Любашу со мной. Всё-таки, мы её семья и есть здесь будет лучше.
– Лучше? – покачала головой Анфиса. – Слышала, что отец устроил? Как же я могу оставить её вам? Нет уж! Ты, если хочешь, приходи, тебе мы всегда рады. Но Любашу я вам не дам.
– Я здесь останусь, – отвела глаза в сторону Соня. – У меня теперь будет своя жизнь, бабушка. Я не могу по-другому.
– Ну да, ну да, – Анфиса бросила беглый взгляд на Германа, стоявшего во дворе с сигаретой в руках. Но говорить ничего не стала и пошла вместе с Любашей прочь оттуда, где им совсем не были рады.
***
Егор погладил ладонью портрет Полины и тихонько попрощался с ней. Людей на похоронах девочки было немного, и Альбина сразу заметила, что он хочет уйти.
– Ты что, решил оставить меня одну в таком горе? – воскликнула она, поправляя чёрную кружевную повязку на голове.
– Ты прекрасно знаешь, что я находился здесь только ради дочери, – сказал Егор. – Теперь я хочу уйти как можно скорее. Мне нужно восстанавливать силы. Я любил Полину и всегда буду любить. Но это не имеет к тебе никакого отношения.
Он пошёл прочь и Альбина, не выдержав, крикнула ему вслед:
– Я поняла! Ты торопишься к своей грудастой бурёнке! Поздравляю, милый, у тебя великолепный вкус!
Егор вернулся:
– Ты это о ком?
– О твоей ненаглядной! – усмехнулась Альбина. – Видела я её, когда ездила, чтобы забрать твои вещи. Егор, опомнись! Зачем она тебе нужна? Мы ведь семья и должны оставаться ею хотя бы ради моей Полиночки!
– Ты была в Касьяновке и видела Соню? – не понял Егор. – Ты разговаривала с ней?
– Конечно! Теперь она знает, что у тебя есть жена и дочь! Какое разочарование, правда? – Альбина посмотрела на портрет Полины и зарыдала, протягивая руки к Егору. – Как же мы теперь будем жить без нашей девочки??? Я не смогу, я просто не выдержу этого! Егор, не оставляй меня! Прошу тебя! Не оставляй хотя бы сейчас!
***
Борис дождался возвращения племянника и указал ему на сумку с его вещами:
– Вот, забирай и уходи. Я больше не собираюсь нянчиться с тобой. С меня хватит!
– Что случилось, дядь? – нахмурился Герман. Он страшно устал на этих нелепых похоронах Сониной матери и теперь хотел только одного: лечь и выспаться, чтобы его никто не трогал. Но дядя Боря решил бесцеремонно нарушить его планы.
– Это ты у меня спрашиваешь, что случилось? – вспыхнул Борис. – Когда ты приехал ко мне и попросил приютить тебя, я даже не догадывался, сколько проблем ты свалишь мне на голову. Твои дружки пообещали спалить мой дом, если ты не объявишься и не вернёшь им все долги. Кто тебя просил играть в казино, если ты не умеешь делать это? Я знаю, какую сумму ты им задолжал и просто не могу поверить в это! Это же просто огромные деньги! У тебя совсем нет ни стыда ни совести, но меня не интересуют твои делишки. Возвращайся в город и решай свои проблемы сам! А отсюда уходи прямо сейчас, понятно?
Герман мрачно смотрел на Бориса и мысленно проклинал его трусость. Шкура! За себя испугался! А то, что его, Германа, могут убить, ему всё равно!
– Давай-давай, проваливай! – продолжал настаивать Борис. – Я не собираюсь страдать из-за тебя и подставлять свою семью. Даже ради памяти покойного брата.
– Это я уже понял, – усмехнулся Герман.
Он подхватил свою сумку и направился к двери. Сонька, конечно же, не выгонит его, а значит надо идти к ней. Герман поморщился. Меньше всего ему хотелось жить с ней, каждый день видеть её отца и ловить на себе его осуждающие взгляды. Но другого выбора сейчас у него не было. Перехватив сумку поудобнее, Герман зашагал в сторону Зари.
***
А в это время из рейсового автобуса, остановившегося у Касьяновского продуктового магазина, вышел не старый ещё мужчина с котомкой, перекинутой через правое плечо.
– Ну, вот я и дома, – сказал сам себе Ванька Серый. – Посмотрим, есть ли кому тут ждать меня...