«Ну вот, теперь я тряпка, — думала Таня. — Или, как говорят злыдни в интернете, «терпила»! Словечко-то какое пакостное...»
Но до виртуальных злыдней далеко, а вот мама рядом. Да и добрая подруга спешит-торопится со своим осуждением и советами. Будто Таня только их и ждала.
Да, она простила Сашке измену! Простила потому, что почти двадцать пять лет брака просто так на помойку не вынесешь. Потому, что сына хорошего вырастили, Андрюшку. В жизнь выпустили. А еще потому, что любит. Да, любит до сих пор, даже после этого. И без него ей хуже, чем с ним. А еще потому простила, что в чем-то сама виновата. Слово не воробей. Иногда оно хлыст! И ранит так, что мама не горюй!
***
Сильно они поругались в тот вечер. Начали за здравие, как говорится, а кончили за упокой. Накопилось. Некоторые скандалы, как гроза: отгремит и затихнет. А бывает, что скандал, словно ком липкого снега. Вроде начинается все с пустяковой претензии. А потом на нее налипает всякой дряни столько, что глядишь, а комок-то уже с многоэтажку размером. Вот-вот раздавит.
Их и раздавило. Ух, что она ему наговорила: и денег-то он не зарабатывает, и руки у него не из того места растут, и растолстел, и постарел. А под конец хлестнула добивая:
— Да кому ты нужен, кроме меня, неудачник!
Саша побагровел, словно перезрелый томат, хотел было «дать сдачи», да слов не нашел. Покидал в сумку какие-то вещи, хлопнул дверью и исчез. Несколько дней от него ни слуху ни духу. Таня уже давно остыла, голову пеплом посыпала, испереживалась вся. От нервов оборвала телефон и самому Саше — без толку, и маме, и подружкам...
Через неделю муж появился на пороге. Таня сразу поняла: что-то случилось!
— Я кое-что забрать хотел. — Голос у мужа тихий, виноватый. — Собирался-то в спешке.
— И не поговорим даже? — Таня сделала шаг навстречу.
— Можно и поговорить, только ничего хорошего из этого не получится. — В глаза Саша не смотрел, ковырял взглядом линолеум.
— Все равно проходи.
Сели за стол на кухне один напротив другого и замолчали. Тишина тяжелая, плотная повисла. Таня не выдержала первой: «лучше уж любая правда, чем эта молчанка».
— Наговорила я... Но ты тоже виноват.
— Виноват! — ухватился Саша за слово, и понесло: — Еще как виноват. Поэтому за вещами пришел, а не прощения просить. Не простишь все равно. Такое не прощают.
— Ну ты же никого не убил? — полушутливо, полуиспуганно.
— Убил! Семью нашу убил и на могиле, считай, нужду справил! Изменил я тебе, Танюха! — Он поднял на нее глаза, сухие, злые, уставшие. — Напился от обиды, с мадам одной познакомился в баре. И с пьяных глаз решил доказать себе что-то! Проснулся в незнакомой квартире. Рядом тетка чужая храпит. Чего было, и не помню толком. Тошно стало, мерзко. К тебе идти смелости не хватило, вот и скрывался у Петрухи Сергеева.
Как поступают в таких случаях, Таня не знала. Не было у нее практики. Хорошо они жили с Сашей до этого. Не без ссор, конечно. Но всегда умели помириться. Всегда, кроме этого самого раза.
— Ты посиди, Сашка, помолчи, — сказала она. — Я подумать должна, как мне быть.
— Простишь? — В его голосе слабенькая надежда.
— Помолчи!
Встала, посуду принялась мыть: нужно было руки занять, а голову освободить. Саша послушно молчал, тискал в руке бумажную салфетку, смотрел в окно: нервничал. Наконец, последняя тарелка встала в сушилку, а мысли на место:
— Я попробую простить, Саша.
— Спасибо... — У мужа голос сел, несчастная салфетка полетела в помойное ведро. — Да чтобы я еще когда-нибудь... Неужели сможешь забыть? Спасибо.
Таня верила, что сможет. Все же двадцать с лишним лет вместе, и не просто по привычке. Близкие они люди, родные. Любовь опять же никуда не делась. Превратилась из легкой бабочки во что-то другое, более весомое, но ведь не ушла!
Глупая, она-то думала, что бороться ей придется только с внутренними монстрами, а оказалось, их и снаружи предостаточно.
***
Первой явилась мама. Вроде как поддержать Таню. А у самой взгляд-рентген:
— Явился твой?
— Пришел...
— Натаскался, небось?
— С чего ты это взяла?
— По твоему поведению поняла. Кабы хорошо вернулся — ты бы мне наверняка позвонила, похвасталась. А так из тебя клещами все тянуть приходится. Да и не рада ты будто его возвращению. Значит, что-то не так. А что может быть не так? Первое, что приходит на ум: натаскался, рогов наставил, во все тяжкие пустился. Как хочешь назови — суть от этого не меняется.
И тут Таня сглупила. Может, сочувствия ждала, а может, просто поняла, что маму не обманешь.
— Было...
— И ты так запросто об этом говоришь?! — Грянул гром, сверкнула молния. — А что Андрей скажет, когда узнает?
— Мама, ну перестань. И сына не приплетай. Не его это печаль, взрослый уже. Мне и без тебя нелегко. Вляпался Сашка в грязюку, так я сама же его плечиком и подтолкнула. Теперь вот хочу все это просто забыть...
— Ненормальная! Такое безнаказанным оставлять ни в коем случае нельзя. А что если он опять? Один раз на сторону пошел, и второй раз ждать себя не заставит. Помяни мое слово — мужицкая натура она такая!
— Да что же ты мне душу-то мотаешь? Совсем ведь недавно ты Сашку любила, хвалила, приговаривала, как мне с мужем повезло. А тут один раз оступился и все — давайте добьем лежачего! — вскипела Таня.
— Я предупредить хотела. А там делайте что хотите. Хоть со шведов пример берите! — в свою очередь, разобиделась мама.
Разобиделась и ушла, чтобы потом донимать звонками. Словно жаждала она продолжения. Будто не семья дочери перед ней, а ток-шоу телевизионное.
Эту атаку Таня выдержала. Реже брала трубку, когда звонила мать, отвечала односложно.
***
Но именно это и сподвигло, видно, разговорчивую Танину маму подложить дочке свинью в обличии подружки Верочки. Хорошо хоть внуку не додумалась позвонить. Зато Вера однажды появилась у Тани в гостях сильно взбудораженная:
— Чего же ты молчала, подруга? От твоей мамы последние новости узнаю!
Таня, предвидя недоброе, все же спросила:
— Что за новости? Со мной-то поделись.
— Да про Сашку твоего гулящего! Как ты его из дома-то не выставила? Гордость твоя в отпуск ушла, что ли?!
— Ну мама! — рассвирепела Таня. — Язык без костей! И с какой это стати она тебе про мою личную жизнь рассказывает?!
— Да ты не ори! — приказала Вера. — Кому, если не мне? Она же меня с детства знает. Вот и поделилась. Может, хотела, чтобы я тебе глаза открыла на то, что твой муж к.озел! Хоть и долго маскировался под приличного!
— Быстро же ты переобулась, Верка. Совсем недавно соловьем пела, какой у меня Саша замечательный. Мол, если бы у тебя был такой муж, то ты бы никогда не развелась. Вот я и не развожусь! Отстаньте вы от меня!
— Тряпка! — сообщила Вера. — Истеричка, а еще д.ура набитая! Ну ничего, когда он в следующий раз об тебя ноги вытрет, сама прибежишь. Адьес!
И она ушла, горя праведным гневом и лелея свою добродетель. А Таня осталась злая и растерянная.
***
Саше говорить о том, как ее осуждают близкие, не хотелось. Он и без этого ходит тише воды, ниже травы. Лишнее слово сказать боится. Но пришлось. По Таниному состоянию видно, что у нее в душе творится. Саша выслушал, повздыхал и сказал:
— Может, они и правы. Хочешь, я уйду? Тошно тебе небось на меня любоваться.
Разозлило это Таню. Она сама решает, как себя вести со своим мужем.
— Еще чего! Уж если я тебя простила, так им вообще нос совать не стоит! — сказала и даже кулаком по столу стукнула для убедительности.
Выстояли они и этот раунд. Затихли любопытствующие. Вот тут, казалось бы, можно жить как прежде. Да не вышло. Пока Таня боролась с «сочувствующими», вроде как они были заодно с мужем. А вот когда доброжелатели устали, тут-то и началось...
***
Стоило Саше задержаться с работы хоть на пятнадцать минут, гаденькие подозрения муравьями начинали сновать в душе Тани.
— Где был? — встречала она его в прихожей, а сама принюхивалась: не пахнет ли от мужа чужими духами.
— Автобус долго ждал.
— Понятно, — она обнимала Сашу и изучала воротник рубашки: вдруг где случайный мазок помады.
Сашка чувствовал: не верит ему жена. Имеет, конечно, право. Но так ведь жить невозможно! Она же сама предложила остаться, обещала простить. Перед мамой и подругами отстояла их семью. Неужели только для того, чтобы потом собственноручно ее разрушить?
«Ей нужно время, — успокаивал он себя. — Это развалить все можно одним махом, а чтобы что-то построить нужно терпение и силы». И он старался. Дарил цветы и водил в рестораны, все вечера был рядом с Таней, каждую секунду старался ей угодить, но...
— Ты опять задержался! Неужто у нас автобусы каждый божий день опаздывают? — спрашивала она и заранее не верила.
И, наконец Сашка сдался:
— Таня, не войти в одну реку дважды. Не мучай ты себя. Вижу, что умом простила, а сердцем не получается.
Таня и сама это понимала. Не выйдет уже как раньше. Себя подозрениями с ума сведет или Сашку ревностью затиранит. И про реку он прав: и она, Таня, изменилась, да и та вода давно утекла.
— Я думала, что я смогу, — вздохнула она.
Саша ничего не ответил, поцеловал в макушку и пошел собирать вещи.
— Пока у Петрухи поживу. А дальше разберемся как-нибудь.
И он ушел.
***
Вскоре они развелись, тихо-мирно поделили нажитое. Сын их и понял. Хоть и удивился сначала:
— Чего это вы вдруг разбежаться решили, родители?
В подробности его посвящать, конечно, не стали, объяснили, как сумели:
— Ругаемся часто, раздражаем друг друга, прошла любовь.
— Неожиданно, ну ладно. Будет помощь нужна, обращайтесь!
И только! У молодых все просто — раз вместе плохо, надо расходиться. Ради чего страдать?
Танина мама, конечно, тоже вставила свои пять копеек:
— Глупо! Раз уж простила: жили бы себе дальше. Сама же говорила, что мужик хороший, один раз оступился...
— Не понимаю я тебя, мама. То ты за развод, то против. Не семья это была, — попыталась объяснить Таня: — агония.
— Так чего же ты сразу не послала своего Сашку туда, где он валандался? На что надеялась? Или, может, он опять?! Тогда правильно! Я бы еще сковородкой поучила. Ты мне все расскажи, а я тебе, глядишь, чего посоветую, — она вперилась в Таню глазами-буравчиками, словно ждала, жаждала стыдных подробностей.
«Господи, откуда это в ней? — ужаснулась Таня. — Раньше не замечала, что она у меня как гриф-падальщик на корявом суку».
— Нет, мама, вот чего точно не нужно, так это советовать, — ответила Таня.
— Ну как знаешь, — с разочарованием ответила мать.
Вера тоже сподобилась позвонить, Таня уж надеялась, чтобы посочувствовать, ан нет:
— Ну что, подруга, решилась-таки прогнать мужа? А я вот тут подумала — зря! Нет, ну правда! Прогонять, так сразу. А то сперва приняла, от грязи отмыла, а теперь — на выход? Нелогично.
— Да отвяжитесь вы от меня! Что ты, что мама! Друг другу советы давайте! — Таня бросила трубку.
На душе было и так тоскливо, а теперь к тоске добавился страх: одна она остается, совсем одна. У сына своя жизнь. А остальные близкие за ее злоключениями, как за шоу по телевизору наблюдают. На кого же тогда рассчитывать? Получается — только на себя.
***
Время показало, что это не так уж плохо. Сначала было непривычно, а потом освоилась. Даже радость от жизни появилась. Сама себе хозяйка: ни скандалов, ни потрясений, ни измен, ни непрошеных советов. И пусть в одну реку дважды войти не получилось, вокруг еще много водоемов. Может, Таня когда-нибудь и рискнет потрогать в них водичку. Но пока ей это не нужно. Пока ей прекрасно отдыхается на берегу.
Автор: Алена С.
Жизнь в подарок
Зоя Кирилловна сполоснула любимую чашку со светящимися в темноте розами – давнишний подарок дочери – и аккуратно поставила её за стекло в буфет. Разбить не поднялась рука, хотя пить из неё кофе или чай она уже никогда больше не будет.
Подошла к столу, скользнула взглядом по аккуратно разложенным восьми пластиковым банковским карточкам. Каждая из них лежала на листочке бумаги, на котором аккуратно и чётко был написан пин-код.
Зоя ещё раз перечитала составленные ею лично и распечатанные на принтере инструкции о том, как включить микроволновку, как открыть холодильник… «Ничего, есть захочет – разберётся. Да и девчонки придут и помогут со всем разобраться, когда получат мои письма».
Зоя Кирилловна подошла к зеркалу, поправила короткую стрижку. Две недели назад ей исполнилось пятьдесят четыре, но никто не давал ей её возраста – сказывались фитнес, диета и постоянные занятия спортом.
Она никогда не думала, что будет встречать очередной день рождения в таком гадостном настроении, но за последний год в её жизни произошли два события, после которых жить ей не хотелось. Совсем.
Вначале от сердечной недостаточности умер любимый муж Андрей, которому было только пятьдесят шесть. А потом в Кавказских горах под лавиной погибла двадцатидвухлетняя дочь Татьяна, опытная альпинистка. Танечка погибла вместе с женихом – их с Олегом нашли в паре метров друг от друга…
После гибели дочери она уволилась из полиции. Её не хотели отпускать – Зоя считалась одним из лучших криминалистов – но она настояла, потому что была просто не в состоянии работать дальше. Зою Кирилловну Липинскую больше ничего не держало в этом мире – все «якоря» были сорваны.
И тогда Зоя решилась на «Полное погружение». И три лучшие подруги – Мария, Анна и Юлия – ей его оплатили как подарок на день рождения. Вообще-то Зоя вполне могла сама оплатить это дорогое модное развлечение, но подруги настояли, что «Полное погружение» будет их подарком.
Зоя надела длинное льняное бордовое платье, тщательно расчесала короткие тёмные волосы, брызнула духи на запястья.
Она постаралась предусмотреть всё, что можно. «Надеюсь, девочка не ударится в панику. Доберётся до дома, осмотрится, почитает мои инструкции. Холодильник забит под завязку – месяц можно из дома не выходить».
Прощаясь с квартирой, Зоя Кирилловна прошлась по комнатам, заглянула на кухню. Затем надела любимые белые кроссовки, ещё раз проверила содержимое кошелька – она на всякий случай взяла с собой крупную сумму: непонятно, как девочка будет домой добираться – и, взяв сумочку, не оглядываясь, вышла за дверь.
Июнь 2111 года выдался самым жарким за последние сто лет, но сегодня с утра небо заволокли лёгкие облака, и была надежда, что природа впервые за месяц порадует москвичей дождём.
До огромной модной высотки в центре Москвы, где находился офис корпорации «Малахитовая шкатулка», выполняющей «Полные погружения», такси домчало Зою быстро.
– Здравствуйте. Меня зовут Глафира Михайлова, – представилась девушка, встретившая её в холле.
– Добрый день. Я – Зоя Липинская, у меня на сегодня намечено «Полное погружение».
Они неторопливо шли по абсолютно зелёному коридору: пол, стены, потолок – всё было зелёным, при этом стены были украшены искусной тонкой резьбой.
– Работа уральских мастеров, – Глафира указала рукой на резьбу на стенах: у нас все стены облицованы плитами из уральского малахита.
– Настоящая малахитовая шкатулка!
– А как же – держим марку! – обе женщины рассмеялись.
Через минуту они вошли в большой, просторный кабинет. Глафира села к столу и предложила Зое занять кресло напротив.
– Перед «Полным погружением» мы должны прояснить кое-какие детали. Может быть, кофе?
– Нет, спасибо.
– В вашей заявке указано, что вы хотите перенести вашу энергетическую сущность в тело княжны Татьяны Романовой в последний день её жизни…
«Энергетическая сущность, какое смешное название, – подумала Зоя. – Говорили бы уже просто – душа»…
– Да, всё верно, – Липинская улыбнулась и кивнула девушке.
– Проводить перенос буду я. Пройдёмте к капсуле.
Они вошли в маленькое полутёмное помещение, в центре которого стояла странная штуковина, которую Глафира называла «капсулой», а Зоя окрестила про себя «саркофагом». Девушка нажала на неприметную кнопку, и крышка капсулы-саркофага беззвучно откинулась. Капсулу наполнил мягкий зелёный свет.
– Вначале о технике безопасности, – продолжала Глафира, внимательно проверяя какие-то датчики. – У вас будет несколько часов в теле выбранного вами реципиента, однако я прошу вас не слишком тянуть. Я понимаю, что все наши клиенты отправляются в такие «путешествия» в прошлое, чтобы получить адреналин, пощекотать себе нервы, но вы должны вернуться в своё тело не в последние мгновения перед расстрелом, а раньше. Не стоит рисковать. . .
. . . ДОЧИТАТЬ>>