Звонок в дверь раздался ровно в тот момент, когда я балансировала на стремянке с валиком в руке, пытаясь добраться до последнего неокрашенного угла потолка. Краска капнула на пол, оставив белесое пятно на защитной пленке.
— Черт, кого еще принесло? — пробормотала я, осторожно спускаясь со стремянки.
Я отложила валик, вытерла руки тряпкой и глянула на свое отражение в осколке зеркала, прислоненном к стене. Волосы растрепаны, рубашка и джинсы заляпаны краской, на щеке — белая полоса. Красотка, ничего не скажешь. Кто бы ни стоял за дверью, ему придется смириться с моим внешним видом.
Звонок прозвенел снова, настойчиво и требовательно.
— Иду-иду! — крикнула я, лавируя между ведрами с краской и сложенными стопкой обоями.
Распахнув дверь, я застыла, не веря своим глазам. На пороге стояла моя тетя Галина с мужем Виктором, их сын Костя с женой Ириной и двумя детьми — десятилетним Димкой и семилетней Алисой.
— Сюрприз! — хором воскликнули они, а Галина раскинула руки для объятий.
Я почувствовала, как внутри все оборвалось. Эта часть родни жила в Новосибирске и никогда не приезжала без предупреждения. Никогда, до сегодняшнего дня.
— Тетя Галя? Дядя Витя? Что вы... как вы... — я запнулась, не в силах сформулировать вопрос.
— Решили сделать сюрприз! — Галина обняла меня, не обращая внимания на пятна краски. — Мы проездом в Москве, всего на три дня. Костя на конференцию приехал, а мы решили — чего время терять? Навестим нашу Машеньку!
Я натянуто улыбнулась, чувствуя, как немеют губы.
— Здорово... Только я... у меня тут...
— Ремонт? — дядя Витя заглянул через мое плечо в квартиру. — Так мы поможем! Правда, Костя?
Костя кивнул с энтузиазмом. Последний раз я видела его на похоронах бабушки пять лет назад. Он был долговязым и неуклюжим, а теперь передо мной стоял уверенный в себе мужчина с намечающимся пивным животиком.
— Конечно, поможем! Я в стройотрядах три года отпахал, помнишь?
На моем лице, должно быть, отразилась такая паника, что Ирина, его жена, тихо спросила:
— Маша, а может, нам гостиницу поискать?
Я открыла рот, чтобы согласиться, но тетя Галя опередила:
— Какую гостиницу? Мы — семья! — она решительно шагнула в прихожую, таща за собой огромный чемодан. — Костюша, занеси остальные сумки.
Через час моя однокомнатная квартира превратилась в подобие вокзала. Чемоданы, сумки, пакеты с едой — всё это громоздилось в углах. Димка носился по квартире, исследуя каждый уголок, а его младшая сестра сидела на единственном свободном от ремонтных материалов стуле и сосредоточенно играла в планшет.
Я стояла посреди гостиной и чувствовала, как внутри нарастает волна раздражения. Три года я копила на этот ремонт. Три года жила в съемной квартире, экономя каждую копейку, чтобы привести в порядок доставшуюся от бабушки хрущевку.
И вот, когда до финиша оставалась неделя, когда каждый день был расписан — побелка потолков, поклейка обоев, укладка ламината — эта незваная орава вторглась в мое пространство.
— Машенька, а где у тебя чайник? — тетя Галя уже хозяйничала на кухне, гремя чашками. — И печеньки какие-нибудь есть?
— В шкафу справа, — машинально ответила я. — Только чаепитие придется устроить прямо здесь, в комнате. На кухне я вчера сняла старый линолеум, там голый бетон.
— Ничего, мы не привередливые! — бодро отозвался дядя Витя, с интересом разглядывая мои обои. — А обои-то у тебя не очень качественные. Я бы взял плотнее.
Я сжала зубы.
— Вы надолго? — спросила я напрямик, решив не ходить вокруг да около.
Тетя Галя вышла из кухни с чайником.
— Всего на три дня, солнышко! У Кости конференция заканчивается в пятницу, а в субботу у нас уже билеты на поезд.
Три дня. Семьдесят два часа.
Я мысленно пересчитала, сколько планов придется отложить, сколько работы останется невыполненной. Идеальный график летел в тартарары.
— Маш, ты чего такая кислая? — Костя плюхнулся на диван, чудом не задев банку с краской. — Не рада родственникам?
— Костя, у человека ремонт, — одернула его Ирина. — Может, правда, гостиницу посмотрим?
— Да ладно, какая гостиница? — махнул рукой Костя. — Сейчас поможем с ремонтом — раз-два и готово! Правда, Димка?
Димка, услышав свое имя, с разбега запрыгнул на диван, окатив нас волной пыли из старой обивки.
— Диван у тебя того... — дядя Витя присел на корточки, разглядывая треснувшую ножку. — Давно пора на помойку.
— Я как раз собиралась его выкинуть перед финальной уборкой, — процедила я сквозь зубы.
— Отлично! — хлопнул в ладоши дядя Витя. — Сейчас чайку попьем и займемся!
— Чем займемся? — не поняла я.
— Ремонтом, конечно! У тебя ведь всё на мази: и обои, и краска. А рабочих рук не хватает. Так что считай, мы кстати!
Я почувствовала, как от безысходности на глаза наворачиваются слезы.
Первый день пребывания родственников превратился в сущий кошмар.
Дядя Витя, решивший показать класс в поклейке обоев, испортил два рулона, наклеив их криво и с пузырями. Костя, вызвавшийся помочь с покраской дверей, забрызгал белой краской весь пол, причем не только там, где лежала защитная пленка. Тетя Галя и Ирина решили затеять генеральную уборку, свалив все мои аккуратно разложенные инструменты и материалы в одну кучу.
К вечеру, когда усталость взяла верх, мы кое-как расстелили матрасы и спальные места. Дети улеглись на диване, Костя с Ириной — на надувном матрасе, который я достала из кладовки, а тете Гале и дяде Вите досталась моя единственная раскладушка. Я же устроилась на полу, подложив под спину свернутый ковер.
Я лежала без сна, слушая храп дяди Вити и сопение детей, глядя в потолок, который сегодня так и не успела докрасить. В голове крутились обрывки диалогов.
«Маша, а почему у тебя до сих пор своей семьи нет? Тридцать два года — не шутки!» — это тетя Галя за ужином, который сама же и организовала из привезенных с собой продуктов.
«Да кому она такая нужна — вечно в краске и пыли!» — это Костя, хохоча над собственной шуткой.
«Не слушай его, Машенька. Но ты бы всё-таки подумала. Время-то идет...» — снова тетя Галя, участливо поглаживая меня по руке.
Я закрыла глаза, чувствуя, как напряжение разливается по всему телу. Еще семьдесят два... нет, уже шестьдесят четыре часа этого кошмара. Я должна выдержать. Должна...
Утро второго дня началось с громкого крика и звона разбитого стекла.
Я подскочила на своем импровизированном ложе и в полусне увидела, как Димка с виноватым видом стоит посреди комнаты, а у его ног валяются осколки моей любимой вазы — единственной вещи, которую я успела купить для будущего интерьера.
— Я нечаянно! — выпалил мальчик, готовый расплакаться.
Я глубоко вдохнула, сосчитала до десяти и выдохнула. Не кричать. Только не кричать.
— Ничего страшного, — сказала я, удивляясь собственному спокойствию. — Просто... не бегай больше по квартире, ладно?
Димка кивнул, шмыгнув носом.
— Что случилось? — в комнату вбежал встревоженный Костя в одних трусах.
— Твой сын разбил вазу, — ответила я, начиная собирать осколки.
— Подумаешь, ваза! — фыркнул Костя. — Купишь новую.
— Эта стоила двенадцать тысяч, — сухо заметила я.
Костя присвистнул:
— С ума сошла? За стекляшку такие деньги?!
— Итальянское стекло, ручная работа, — я выпрямилась, держа в руках осколки. — Подарок от... — я осеклась, понимая, что объяснять бесполезно.
— От кого? — тут же заинтересовался Костя.
— От моего бывшего, — нехотя призналась я.
— А-а-а, — протянул Костя с понимающей улыбкой. — Бросил тебя, да? И правильно сделал! Кому нужна баба, которая вечно с ремонтом возится, а не с семьей?
— Костя! — одернула его Ирина, появившаяся в дверях. — Прекрати!
Я молча вышла на кухню, выбросила осколки в мусорное ведро и прислонилась лбом к холодильнику. Глубокий вдох, медленный выдох. Не сорваться. Только не сорваться.
В кухню зашла Ирина.
— Маша, прости его, пожалуйста, — она говорила тихо, почти шепотом. — Он не со зла, просто... у него сейчас сложный период. На работе проблемы, да и дома не всё гладко.
Я подняла взгляд:
— Что значит — не всё гладко?
Ирина вздохнула:
— Мы с ним... в общем, на грани развода. Эта поездка — последняя попытка спасти наш брак. Я думала, может, в другой обстановке, с детьми, с родителями...
Я почувствовала, как злость уступает место сочувствию.
— Прости, я не знала.
— Никто не знает, — она слабо улыбнулась. — Галина Петровна с ума сойдет, если узнает. Для нее семья — это святое.
Я кивнула. Для тети Гали развод был сродни преступлению. Сама она прожила с дядей Витей тридцать пять лет, хотя все в семье знали, что он ей изменял.
— И давно у вас проблемы? — спросила я, удивляясь внезапному откровению.
— Года два, — Ирина потерла виски. — Сначала думала — пройдет. Потом начались скандалы, ссоры из-за каждой мелочи. Он меня во всем обвиняет — и в том, что карьера не складывается, и в том, что дети шумные... — она осеклась. — Прости, ты сейчас последний человек, которому я должна жаловаться.
Я покачала головой:
— Всё нормально. Правда.
В этот момент в кухню влетела тетя Галя:
— Девочки, что вы тут шушукаетесь? Идите завтракать! Я блинчики пеку!
К полудню градус напряжения в квартире достиг предела.
Дядя Витя, взявшийся чинить сломанную дверцу шкафа, окончательно её доломал и теперь угрюмо курил на балконе. Тетя Галя, решившая перестирать все шторы, залила водой соседей снизу, которые пришли с претензиями. Димка и Алиса, изнывая от скуки, затеяли игру в догонялки, опрокинув при этом банку с клеем для обоев.
Я сидела на подоконнике, с тоской глядя на залитый дождем двор, и думала о том, как бы выжить эти оставшиеся сорок восемь часов.
Неожиданно раздался звонок в дверь.
Я вздрогнула и посмотрела на часы — почти два. Кого еще принесло?
Открыв дверь, я увидела соседку сверху, Анну Сергеевну, маленькую сухощавую старушку с вечно недовольным выражением лица.
— Мария, у вас тут что, дискотека? — с порога начала она. — Я третий час не могу отдохнуть! Топот, крики, грохот! У меня давление подскочило, а у вас тут, понимаешь, веселье!
— Анна Сергеевна, простите, пожалуйста, — я виновато опустила голову. — У меня родственники приехали, с детьми...
— Мне плевать, кто у вас там приехал! — повысила голос соседка. — Я имею право на тишину в собственной квартире! Еще раз услышу шум — вызову полицию!
В коридор выглянул Костя:
— Это что за божий одуванчик тут шумит? — он нагло ухмыльнулся, разглядывая соседку.
— Это соседка сверху, — процедила я сквозь зубы. — Анна Сергеевна, я обещаю, мы будем вести себя тише.
— Да ладно тебе! — Костя отодвинул меня в сторону. — Бабуля, у вас что, совсем развлечений нет? Только жаловаться ходите? Живите и дайте жить другим!
Лицо Анны Сергеевны побагровело:
— Да как вы смеете! Я тридцать лет в школе проработала, меня на "бабулю" не возьмешь! Я сейчас же позвоню участковому!
— Звоните-звоните, — Костя сделал приглашающий жест. — Я с таким удовольствием расскажу ему о превышении допустимого уровня шума в дневное время. Вы же знаете, что с восьми утра до десяти вечера шуметь не запрещено?
Анна Сергеевна задохнулась от возмущения:
— Хам! Невоспитанный хам! — она повернулась ко мне. — А ты, Мария, я думала, приличная девушка, а ты...
Я не выдержала:
— Анна Сергеевна, я приношу извинения за шум и за грубость. Но, прошу вас, уйдите. Я сама разберусь.
— Я этого так не оставлю! — пригрозила соседка, направляясь к лифту.
Захлопнув дверь, я прижалась к ней спиной и закрыла глаза.
— Вот психованная! — хохотнул Костя. — Такие всегда шум ненавидят. У нас в подъезде похожая живет, так я...
Я открыла глаза и посмотрела на него:
— Я тебя очень прошу — закрой рот. Просто заткнись и уйди куда-нибудь. Пожалуйста.
Костя присвистнул:
— Ого! Кошка когти показала! А я-то думал...
— Ты ничего не думал, — я оттолкнулась от двери и прошла мимо него в комнату. — Потому что думающие люди не вламываются без предупреждения в чужую жизнь, не портят чужое имущество и не хамят чужим соседям.
В комнате повисла тишина. Тетя Галя замерла с тряпкой в руках, дядя Витя перестал жевать бутерброд, дети испуганно прижались к Ирине.
— Ты что, нас выгоняешь? — тетя Галя прижала руку к груди. — Родную кровь? За порог?
Я открыла рот, собираясь сказать «да», но что-то в ее глазах — отчаяние, страх, непонимание — заставило меня остановиться.
— Нет, — я выдохнула. — Но я очень прошу — будьте тише. Просто... будьте тише.
Вечер второго дня прошел в напряженном молчании.
Тетя Галя с преувеличенной заботой суетилась вокруг семейного ужина, дядя Витя тихо смотрел телевизор, дети сидели как мышки. Даже Костя притих, что-то сосредоточенно читая в телефоне.
После ужина, когда дети уже спали, а взрослые сидели за столом, потягивая чай, я решилась на разговор:
— Я хочу извиниться за свою вспышку, — начала я, глядя на свои руки. — Просто этот ремонт... он очень важен для меня. Это мой первый собственный дом, первая возможность создать что-то свое.
Тетя Галя вздохнула:
— Мы это понимаем, Машенька. Просто хотели помочь, а получилось...
— Как всегда, — неожиданно закончил за нее Костя. — Мы вечно лезем, куда не просят, правда, мам?
Тетя Галя удивленно посмотрела на сына:
— О чем ты, Костенька?
— О том, что мы ворвались без предупреждения, установили свои порядки, а теперь обижаемся, что нас не встречают с распростертыми объятиями, — он невесело усмехнулся. — И ведь всегда так было. Помнишь, как мы к бабушке в деревню приезжали? Она только-только грядки посадила, а мы всей оравой — и на огород играть. Потоптали всё, разорили, а потом еще и обижались, что она не рада.
Я удивленно смотрела на Костю. Никогда не думала, что он способен на такую самокритику.
— Не преувеличивай, Костя, — нахмурился дядя Витя. — Мы всегда были желанными гостями.
— Потому что никто не смел нам сказать правду, — Костя горько усмехнулся. — Все боялись тебя обидеть, мам. Твоего фирменного «как же так, мы же семья!».
Тетя Галя побледнела:
— Значит, вот как ты думаешь о своей семье? О своей матери?
— Я люблю вас, — Костя поднял взгляд. — Но любить — не значит не видеть недостатков.
Тетя Галя всхлипнула и вышла из-за стола. Дядя Витя, бросив на сына осуждающий взгляд, последовал за ней.
За столом остались только я, Костя и Ирина.
— Не думала, что когда-нибудь скажу это, но... спасибо, — я слабо улыбнулась Косте.
Он пожал плечами:
— Пора уже повзрослеть, верно? — он повернулся к Ирине. — Может, именно с этого нам и стоит начать? С откровенного разговора?
Она молча кивнула, и я поняла, что мне лучше оставить их одних.
Утро третьего дня началось необычно тихо.
Я проснулась от запаха свежезаваренного кофе и, открыв глаза, увидела, что в комнате никого нет. Только аккуратно сложенные постельные принадлежности и собранные чемоданы.
На кухне тетя Галя в полном одиночестве сидела за столом, задумчиво помешивая чай.
— Доброе утро, — я замерла в дверях. — А где все?
— Пошли завтрак покупать, — тетя Галя слабо улыбнулась. — Присядешь?
Я кивнула и опустилась на стул напротив.
— Маша, я должна перед тобой извиниться, — начала тетя Галя, глядя в свою чашку. — Костя вчера правду сказал. Я всегда... слишком напирала. Думала, что знаю, как лучше для всех, что семья — это когда все всегда вместе, всегда рады друг другу. А оказалось...
Я протянула руку и накрыла ею ее ладонь:
— Тетя Галя, всё в порядке. Вы хотели как лучше.
— Да, но получилось как всегда, — она грустно усмехнулась. — Знаешь, после вчерашнего разговора мы с Витей долго не могли уснуть. Всё говорили, вспоминали... И я поняла, что действительно многое делала неправильно. И с Костей, и с его семьей, и... с тобой тоже.
Я удивленно подняла брови:
— Со мной?
— Да, — она вздохнула. — Я всегда думала, что ты какая-то неприкаянная, одинокая. Что тебе нужна наша помощь, наше участие. А ты, оказывается, сильная и самостоятельная. Своими руками ремонт делаешь, свою жизнь строишь. А я всё со своими советами лезла.
Я не знала, что ответить. Никогда не думала, что услышу такие слова от тети Гали.
— Мы сегодня уедем, — продолжила она. — Нашли гостиницу недалеко отсюда. Переночуем там, а завтра на поезд.
— Но...
— Никаких «но», — она решительно покачала головой. — Тебе нужно закончить ремонт, а нам — научиться уважать чужие границы.
В этот момент в дверь позвонили. Я пошла открывать, ожидая увидеть вернувшихся Костю и остальных, но на пороге стояла Анна Сергеевна.
— Маша, я пришла извиниться, — неожиданно сказала она. — Нина с первого этажа рассказала, что у тебя родственники приехали, а ты как раз ремонт заканчиваешь... В общем, я погорячилась вчера.
Я удивленно моргнула:
— Всё в порядке, Анна Сергеевна.
— Нет, не в порядке, — она покачала головой. — Я тут пирог испекла, с грушами. Может, угостишь своих гостей?
Я приняла теплый, еще пахнущий корицей пирог:
— Спасибо большое! Проходите, выпьете с нами чаю?
Анна Сергеевна замялась, но потом решительно кивнула:
— Почему бы и нет?
К вечеру, когда родственники уже собрали вещи и ждали такси до гостиницы, квартира снова стала похожа на строительную площадку. Но странным образом всё выглядело не так удручающе, как три дня назад.
Тетя Галя, закончив с уборкой, подошла ко мне:
— Машенька, я вот думаю... может, нам с Витей приехать через месяц, когда ты уже всё закончишь? Поможем с новосельем, а?
Я улыбнулась:
— Конечно, тетя Галя. Буду очень рада. Только предупредите заранее, хорошо?
Она кивнула, а потом неожиданно крепко обняла меня:
— Прости нас, родная. Мы правда хотели как лучше.
— Я знаю, — я обняла ее в ответ. — И, на самом деле, всё получилось... по-своему хорошо.
Костя, стоявший у окна, повернулся:
— Такси приехало!
Суматоха с чемоданами, последние объятия, обещания звонить и писать — и вот, дверь за ними закрылась. Я осталась одна в своей разгромленной квартире.
Я медленно прошлась по комнатам, оценивая фронт работ. Да, придется многое переделывать. Да, график сдвинулся. Но странным образом на душе было легко.
Я подошла к окну и увидела, как такси с моими родственниками отъезжает от подъезда. Костя выглянул в окно и помахал мне рукой.