Исканян Жорж
Славка Монеткин, раз в год, откладывал все дела, даже отпрашивался от рейса и ехал на Тушинское кладбище. Это был священный день для всех, кто летал в Полярной авиации, в Шереметьево. Он каждый раз звал меня с собой, но я, как назло, постоянно был занят именно в этот день, то рейс, то отпуск, то да се... Для меня было удивительно, как дружно, не взирая ни на что, каждый год в этот скорбный день все бывшие и еще летающие коллеги по цеху, собираются в одном месте, чтобы помянуть добрым словом тех, с кем летали когда то или пересекались, работая в одном отряде и которые покоились теперь на этом кладбище. Лежали они рядом, весь экипаж Ан-12.
Самолеты Полярной авиации отличались от других своей яркой красной окраской.
Коки винтов, фюзеляж и киль, рулившего самолета Ан-12, из за своего цвета, явно указывали на принадлежность его к легендарному отряду. Погода в Амдерме была отличной и прогнозы по трассе тоже, поэтому в пилотской кабине царило деловое возбуждение. Они, загруженные овощами и продуктами питания, собирались продолжить полет дальше. В кабине сопровождения, помимо бортоператора, сидели два пассажира, сопровождающих груз, мужчина и женщина. Оператор, Анатолий Мамаев, еще раз проверил груз, все ли закреплено как следует, чтобы при взлете ничего не сдвинулось и не упало и, убедившись, что все нормально, включил кипятильник и расположился в правом кресле, возле иллюминатора. Все это он проделывал десятки раз за свою летную карьеру, поэтому расслабился, уверенный, что с грузом и оборудованием все будет в ажуре.
Чтобы на взлете сопровождающие не лезли в кабину экипажа (постоянное, навязчивое желание посмотреть взлет и посадку), Толик демонстративно закрыл дверь в пилотскую.
Самолет, немного не доехав по рулежке до полосы, получив команду от диспетчера: Ждать! - плавно остановился, ожидая, когда освободится полоса.
Амдерма - аэропорт совместного базирования, т. е. взлеткой пользовались и гражданские и военные, поэтому полеты истребителей здесь бывали довольно часто. Вот и в этот раз, очевидно, проводились тренировочные полеты, потому как серебристые, стремительные боевые машины, заходили на посадку одна за другой. Приземлившись и оставляя голубоватый дым от сгоревшей резины шасси в месте касания бетона, они плавно гасили посадочную скорость, используя тормозной парашют.
Экипаж Ан-12 с интересом наблюдал, как военные летчики отстегивают парашюты и они тихо опускаются на полосу, как в ту же минуту выбегают два бойца и быстро убирают их с бетона прочь, освобождая место для посадки следующему.
Очередная машина заходила на посадку с ярко горевшими фарами (фары при взлете и посадке летчики обязаны включать в любое время суток для отпугивания птиц). Сейчас отметит облачком дыма свое приземление и порулит к своей стоянке. Все было настолько однообразно, что экипаж уже хотел заняться чем нибудь другим, более интересным, когда штурман по внутренней связи, скорее сам у себя, тихо спросил: Что это с ним?
Интерес мгновенно вернулся и все сосредоточили его на севшем истребителе. А с ним явно что то было не так, потому что он несся по полосе с каким то непонятным креном на левую сторону.
Левую стойку шасси подложил, - с тревогой сказал второй пилот.
Самолет стремительно приближался, оставляя за собой шлейф ярких искр. И тут штурман сделал страшное открытие: машина неслась в сторону сломанного шасси - влево, т. е. в сторону их самолета! Он только успел крикнуть: Мужики!
А от мужиков уже ничего не зависело. Они сидели парализованные ужасом происходящего и своим бессилием, отчаянно надеясь, что летевшая к ним смерть, пронесется мимо. А смерть была огромна! Это издалека боевой самолет казался маленьким. А сейчас он, в расширенных от адреналина зрачках, превращался, по мере приближения, в огромную махину, из которой, они могли в этом поклясться, на них смотрели немигающие от ужаса глаза военных летчиков.
Разойдемся! - крикнул штурман.
И в ту же секунду раздался короткий и резкий, громкий металлический треск, как при автомобильной аварии, когда на высокой скорости своим бампером вскользь задеваешь крыло другой машины.
Штурман с облегчением успел увидеть, как серебристая махина понеслась дальше, оставляя за собой непонятный туманообразный шлейф. Это было последнее, что он видел в своей жизни.
Истребитель бомбардировщик, Ту-128, который попал в аварийную ситуацию из за так называемого "разувания" (на левой основной стойке шасси колесо в хлам), был довольно крупным самолетом. В его крыльях находились топливные баки, поэтому стоило ему лишь чуть чуть задеть кабину Ан-12 консолью крыла, как произошла разгерметизация топливного бака, и топливо, под большим давлением, словно из распылителя, стало рваться наружу, обильно орашая пилотскую кабину грузового самолета, которая оказалась еще и пробитой после столкновения.
Необходимая для возгорания искра нашлась моментально, одномоментно с ударом. Кабина вспыхнула ярким факелом.
Толик слышал момент удара, но очень глухо и решил подождать, подумав, что если ничего страшного, то и ладно, а если поломка, то экипаж сам выйдет и все скажет.
Его внимание привлек какой то нарастающий гул в передней части самолета и тут же, как по живому нерву, странные, срывающиеся, словно при работе центробежной пилы при распилке досок, звуки. Сопровождающие удивленно смотрели на него, ничего не понимая. Анатолий вскочил, подброшенный смутной тревогой и тут, как удар током, он понял, откуда эти странные звуки. Это крики людей, испытывающих нечеловеческую боль и страдания. Рванулся к двери пилотской кабины. За ней уже гудело огненным вихрем пламя. Ему это стало ясно по начавшей оплавляться краске на переборке. Быстро схватил полотенце, чтобы не обжечься о ручку двери, и крикнув сопровождающим: Помогайте! - ринулся в кабину экипажа. Огонь бушевал, как в мартене, поэтому сначала его отбросило назад мощным раскаленным ударом, но Толя устоял и решительно бросился в этот кромешный ад.
Из за того, что дверь теперь была открыта, пламя устремилось по верху, и видимость в кабине стала лучше. Он увидел чьи то ноги на полу, сильно обгоревшие, но подающие признаки жизни, поэтому первой мыслью была, вытащить этого, первого. Жар был нестерпимый! Одежда на нем загорелась и невероятная боль пронизывала лицо и руки но через "не могу" Анатолий попытался вытащить из кабины хотя бы этого, пусть даже одного. Выволакивая его в кабину сопровождения, он отчаянно крикнул:
Помогайте же!
Но помогать было некому. Сопровождающие, увидев, что творится в пилотской, рванули с самолета быстрее ракеты.
Что делать? И он вспомнил, что глядя в иллюминатор, заметил недалеко домик техников. Мысль пришла мгновенно, бежать за помощью! Одному справиться с таким огнем было нереально. На его счастье, бортмеханик, собрав наверное последние силы, перед смертью, успел выключить двигатели.
Техники, не подозревая, что случилось рядом с ними, занимались своими делами. Когда входная дверь резко открылась и в помещение вбежало человекоподобное существо в горящей одежде, с обугленными руками и таким же лицом, все от ужаса окаменели. Из ступора их вывел голос горевшего заживо:
- Мужики, умоляю, скорее! Там ребята горят! Нужно срочно спасать!
Неизвестно, как бы они среагировали на этот, его призыв от помощи, если бы не его глаза. Они были живые, глядевшие на них с мольбой и с несгибаемой решительностью, не чувствующие сейчас ни боли, ни страдания, а призывающие бежать, спасать его друзей.
Мужики сорвались с места, стали сбивать с него огонь, но Толик, вырвавшись, бросился обратно к самолету. Сил у него хватило лишь на то, чтобы выбежать из домика и сделать несколько шагов. Сознание покинуло его. Он уже не видел, как стремительно подъезжали пожарные машины, как гасили горящую кабину обильной пеной, как его самого загрузили в "скорую" и, на ходу оказывая первую помощь при сильных ожогах, с душераздирающей сиреной, на большой скорости, помчались в больницу.
В Москве, в авиаотряде, прийдя в себя от первого шока, правильно решили, что квалифицированную медицинскую помощь их пострадавшему товарищу, могут оказать только в столице, поэтому, для транспортировки Толика из Амдермы, был послан свой Ил-14, командиром которого был опытнейший полярный летчик, мой хороший приятель, Ермаков Владлен Николаевич. Домой он прилетел с пятью гробами и одним живым членом погибшего экипажа Ан-12.
Из аэропорта Толю доставили в Склиф, где он через три дня умер. Дежурил у его постели, до последнего вздоха, Слава Монеткин. А так как пострадавший был в сознании, они иногда беседовали.
- Зачем ты полез в эту кабину? - удивлялся Монеткин, - им явно было уже не помочь! Нужно было бежать с самолета, сломя голову!
Из бинтов на Славку смотрели ясные, уверенные в своей правоте, глаза: - Слава, ты что? Там же ребята горели! Нужно было спасать...
За сутки до смерти к Анатолию приехала жена с заранее приготовленным заявлением о разводе и попросила подписать, что Толик и сделал, как смог.
Бороться за жизнь ему больше не было смысла и на прощание он ей сказал:
- Желаю тебе быть счастливой..
А Славка добавил: - Гнида!
Эту печальную историю я услышал от Славки и Владика.
Теперь уже и их нет на этом свете.
Спите спокойно, ребята...
Предыдущая часть:
Продолжение: