Солнце медленно тонуло в морской глади, окрашивая небо в оранжево-розовые тона. Я сидел у бассейна с бокалом вина, и наблюдал, как Марина плавает. Её безупречная фигура в ярко-красном купальнике привлекала взгляды мужчин, и я ощущал странную смесь гордости и вины. Телефон завибрировал на столике — звонила жена.
Палец замер над зелёной кнопкой. Сердце застучало как бешеное. Я глубоко вдохнул и ответил:
— Привет, Лена. Как вы там?
— Плохо, Саша, — её голос звучал измученно. — Мама снова всю ночь не спала, температура поднялась. Вызывали скорую в третий раз за неделю.
Я прикрыл глаза. В горле пересохло.
— Врачи что-нибудь говорят?
— То же самое. Говорят, нужно следить за давлением, давать лекарства по часам. Я почти не сплю, Саш. Когда ты вернёшься?
— Через пять дней, как планировали, — я отвёл взгляд от Марины, которая сейчас мило беседовала с барменом. — У меня тут важные переговоры, ты же знаешь.
— Знаю, — тяжёлый вздох. — Просто очень тяжело одной.
— Ты справишься, — мой голос прозвучал неестественно бодро. — Ты же у меня сильная.
После звонка я долго сидел, глядя в одну точку. Десять лет брака. Пятнадцать лет вместе, если считать со студенческой скамьи. И вот я здесь, в пятизвёздочном отеле Турции, с женщиной, которую знаю всего полгода.
Всё началось прошлой осенью.
Новый проект, новые люди в офисе. Марина пришла к нам маркетологом — яркая, энергичная, с заразительным смехом. Она была свежим ветром в нашей затхлой компании с её вечными дедлайнами и корпоративной рутиной.
Мы стали часто задерживаться после работы. Сначала действительно ради проекта, потом — чтобы просто поговорить. Она слушала меня так, как Лена не слушала уже много лет. Смотрела с восхищением, смеялась над моими шутками, интересовалась моим мнением.
А дома меня ждала усталая жена, бесконечные разговоры о бытовых проблемах и больная тёща, которая жила с нами уже третий год после инсульта. Лена превратилась в измученную сиделку, а я — в человека, которому нужно было где-то спрятаться от этой тяжёлой реальности.
Первый поцелуй с Мариной случился в такси после корпоратива. Я долго убеждал себя, что это ничего не значит, что это просто минутная слабость. Но через неделю мы уже встречались в её квартире, а я придумывал всё новые отговорки для Лены.
«Совещание затянулось». «Пробки». «Нужно доделать срочный проект».
Ложь становилась моим вторым языком.
— О чём задумался? — Марина присела рядом, её волосы, влажные после бассейна, пахли хлоркой и дорогим шампунем.
— Да так, — я натянуто улыбнулся. — Звонили из офиса.
— Ты обещал не говорить о работе, — она надула губы. — Мы здесь, чтобы отдохнуть. Забыть обо всём.
В этом и была проблема — я не мог забыть. Не мог выбросить из головы образ Лены, которая сейчас меняла постель матери или измеряла ей давление. Лены, которая верила, что я на важных переговорах в Стамбуле.
Тур в Анталью был Маринной идеей. «Тебе нужно сменить обстановку, ты совсем замотался», — говорила она. И я согласился, придумав для жены историю о важной встрече с турецкими партнёрами.
— Пойдём к морю? — Марина потянула меня за руку. — Смотри, какой закат!
Мы шли по берегу, и тёплые волны лизали наши ноги. Марина говорила о чём-то весёлом, смеялась, а я кивал, чувствуя, как внутри растёт странная пустота.
— Саш, ты меня совсем не слушаешь, — её голос выдернул меня из размышлений.
— Прости, задумался.
— О чём? — она остановилась, заглядывая мне в глаза. — О ней?
Я промолчал, и это стало ответом.
— Слушай, — Марина сжала мои руки, — я знаю, тебе непросто. Но ты заслуживаешь счастья. Заслуживаешь жить полной жизнью, а не быть привязанным к больной старухе и измученной жене.
Её слова хлестнули меня как пощёчина. «Больная старуха» — так она назвала мать Лены, женщину, которая когда-то приняла меня как родного сына.
— Не говори так, — я отстранился.
— А как мне говорить? — в её глазах мелькнула обида. — Ты здесь со мной, но мыслями постоянно там. Ты живёшь двойной жизнью, Саша. И это разрушает тебя. Нужно сделать выбор.
Выбор. Простое слово, за которым стояла целая пропасть последствий.
— Пойдём ужинать, — я потянул её к набережной, уходя от разговора. — Я слышал, в ресторане сегодня живая музыка.
Ночью я не мог уснуть. Марина сопела рядом, раскинувшись на широкой кровати, а я смотрел в потолок и прокручивал в голове нашу с Леной историю.
Университет, где мы познакомились. Наша первая крошечная квартирка. Свадьба в кругу близких. Её слёзы радости, когда я получил повышение. Моя поддержка, когда она потеряла работу. Бессонные ночи, когда её мать попала в больницу с инсультом, и наше совместное решение забрать её к себе, потому что «как же иначе, Саш, это же мама».
И постепенно наша жизнь превратилась в бесконечную череду смен у постели больной, разговоров о лекарствах, визитов врачей. Я искал спасения в работе, Лена — в заботе о матери. Мы словно забыли, что когда-то были влюблённой парой с мечтами и планами.
А потом появилась Марина, и я вспомнил, каково это — когда тебя слушают, когда восхищаются, когда ты чувствуешь себя живым.
Я тихо встал с кровати и вышел на балкон. Море шумело в темноте, напоминая о том, как мы с Леной когда-то мечтали купить домик у воды.
«Будем встречать рассветы и провожать закаты», — говорила она, а я обещал, что однажды осуществлю её мечту.
Телефон в руке показывал три часа ночи. В Москве — тоже. Лена наверняка не спит, прислушиваясь к дыханию своей матери.
Я набрал сообщение:
«Как вы? Я беспокоюсь».
Палец завис над кнопкой отправки. Потом я стёр текст и написал:
«Я возвращаюсь. Забронировал билет на завтра. Держись, я скоро буду».
Сообщение улетело в ночь, и я почувствовал странное облегчение.
Утром предстоял тяжёлый разговор с Мариной.
Я не знал, что скажу ей и как объясню своё решение. Не был уверен, что поступаю правильно или что смогу изменить что-то в наших с Леной отношениях. Но я точно знал, что не могу продолжать эту двойную жизнь.
Где-то в глубине души зародилась надежда, что, может быть, ещё не поздно всё исправить. Что Лена сможет простить, если узнает правду. Что мы сможем заново научиться быть вместе, пройдя через это испытание.
Море шумело, звёзды медленно гасли, уступая место рассвету. Новому дню и новому началу. Или концу — это я пойму только вернувшись домой и посмотрев Лене в глаза.
***
Дверь в квартиру я открыл собственным ключом, стараясь не шуметь. Часы показывали девять вечера. Перелёт выжал из меня все силы — или, может быть, это была нервная встряска после разговора с Мариной. Она кричала, плакала, обвиняла меня в трусости.
«Ты возвращаешься к своей унылой жизни из чувства вины, а не любви!» — её последние слова до сих пор звенели в ушах.
В прихожей горел приглушённый свет. Я осторожно поставил чемодан и прислушался. Тишина.
— Лена? — позвал я негромко.
Из комнаты тёщи донеслось шуршание, и через минуту в дверном проёме появилась жена. Она замерла, увидев меня, и я поразился, насколько измождённой она выглядела: тени под глазами, бледное лицо, волосы небрежно собраны в пучок.
— Ты вернулся, — не вопрос, а констатация факта. — Раньше, чем обещал.
— Я написал тебе сообщение вчера ночью.
— Я видела, — она скрестила руки на груди. — Как прошли переговоры?
В её голосе прозвучала странная нотка, которую я не смог разгадать.
— Нормально, — соврал я автоматически. — Как мама?
— Лучше. Температура спала. Сейчас спит, — Лена говорила отрывисто, не глядя мне в глаза. — Ты, наверное, устал с дороги? Ужин в холодильнике.
Что-то было не так.
Обычно она расспрашивала о поездке, делилась подробностями прошедших дней. Сейчас же Лена казалась отстранённой, будто возвела между нами невидимую стену.
— Спасибо, — я сделал шаг к ней, намереваясь обнять, но она отступила.
— Мне нужно проверить лекарства, — бросила она и скрылась в комнате тёщи.
Я разогрел ужин, поел в одиночестве на кухне. Странное чувство тревоги не отпускало. После душа я зашёл в спальню — Лена сидела на краю кровати, глядя в пустоту.
— С тобой всё в порядке? — спросил я, присаживаясь рядом.
Лена долго молчала и я подумал, будто она не услышала вопроса. Но затем с тревогой в голосе сказала:
— Саша, когда мы забирали маму к себе, я знала, что будет нелегко, но думала, что вместе будем за ней ухаживать и обязательно справимся — начала она неожиданно спокойным голосом.
Моё сердце забилось быстрее.
— Мы и справляемся...
— Нет, — она покачала головой. — Ты не справляешься. Ты сбежал.
— Почему ты так решила? — спросил я испуганно.
Лена встала и взяла мой телефон, который лежал на прикроватной тумбочке. Я похолодел.
— Ты знаешь, я никогда не проверяла твой телефон. Даже и не думала, что когда-то сделаю это — её голос дрогнул. — И вот когда ты написал, что возвращаешься на день раньше, что-то заставило меня взять его и прочитать переписку, — она запнулась. — Я почувствовала ложь в твоих словах и не ошиблась.
Я застыл, не в силах произнести ни слова.
— Марина, — произнесла Лена имя, и оно прозвучало как пощёчина. — Красивое имя. И, судя по фотографиям в вашей переписке, красивая женщина. Намного красивее измученной жены, которая ухаживает за больной матерью, да?
— Лена, я могу объяснить...
— Объяснить что? — её голос оставался пугающе спокойным. — Что ты улетел с ней в Турцию, пока я меняла маме памперсы? Что ты целовал её на том же пляже, где мы провели наш медовый месяц? Что ты... — она запнулась, набрала воздуха, — что ты говорил ей, что я превратилась в «унылую сиделку», а она «вернула тебя к жизни»?
Каждое её слово било точно в цель. Я вспомнил все сообщения, которые мы с Мариной отправляли друг другу. Все жалобы на «ставшую чужой» жену, все обещания «начать новую жизнь».
— Я не... я не хотел причинить тебе боль, — прошептал я, понимая, насколько жалко это звучит.
— Но причинил, — она положила телефон на кровать между нами. — Знаешь, что самое ужасное? Я ведь давно чувствовала, что что-то не так. Эти поздние возвращения, командировки, странные звонки. Но убеждала себя, что ты просто устал, что тебе тяжело видеть мать в таком состоянии. Оправдывала тебя, понимаешь?
Её глаза наполнились слезами, но она не позволила им пролиться.
— А потом я увидела эти сообщения. И фотографии. И поняла, что тебя уже нет со мной.
— Леночка, это совсем не так я хочу быть с тобой и сожалею о том, что произошло, — я встал, пытаясь взять её за руки.
Она сделала шаг назад.
— Ты вернулся не ко мне, Саша. Ты вернулся к своей совести. Это разные вещи.
В её голосе слышалась такая горечь, что я физически ощутил боль. Лена прошла к шкафу, достала чемодан и бросила его на кровать.
— Что ты делаешь? — я растерянно смотрел, как она открывает его.
— То, что должна была сделать давно. Завтра я поговорю с адвокатом о разводе.
— Лена, постой! — я схватил её за плечи. — Ты не можешь просто так всё перечеркнуть! У нас пятнадцать лет вместе. Мы можем это исправить, начать заново...
— А ты можешь стереть из моей памяти эти фотографии? — её глаза впились в меня. — Можешь заставить меня забыть, как ты обнимал другую женщину, пока я не спала ночами у маминой постели? Можешь вернуть мне доверие, которое разрушил?
Я молчал, потому что ответа не было.
— Я любила тебя, Саша, — она впервые произнесла это в прошедшем времени, и это ударило больнее всего. — Любила так сильно, что готова была нести любой груз, лишь бы с тобой. А для тебя я стала этим грузом.
— Неправда, — я попытался возразить, но она остановила меня жестом.
— Не надо. Ты уже всё сказал в своих сообщениях ей. Кстати, она, похоже, ждёт твоего звонка. Телефон не перестаёт вибрировать.
Действительно, мой телефон светился от новых уведомлений. Марина писала одно сообщение за другим.
— Я не буду отвечать, — я отодвинул телефон. — Лена, давай поговорим. Давай найдём выход.
— Выход? — она горько усмехнулась. — Знаешь, в чём ирония? Мама вчера впервые за долгое время почувствовала себя лучше. Врач сказал, что наметилась положительная динамика. Я впервые за месяцы позволила себе поверить, что скоро всё наладится. Что когда ты вернёшься, мы сможем наконец поговорить, вспомнить, какими мы были до... до всего этого.
Её голос дрогнул, и она отвернулась, пряча слёзы.
— А ты всё это время был с ней. И если бы совесть не заела, так бы и продолжал свою двойную жизнь.
— Я хотел всё прекратить, — я говорил чистую правду. — Я понял, что совершил ошибку, поэтому и вернулся раньше.
— Поздно, — она покачала головой. — Слишком поздно, Саша.
В комнате тёщи послышался слабый голос, зовущий Лену. Она вытерла глаза и выпрямилась.
— Мама проснулась. Ей нужно дать лекарства. А тебе лучше уйти. Переночуешь у друзей или... у неё, — Лена не смогла произнести имя Марины. — Мне всё равно. Просто уходи.
— А как же мама? — растерянно спросил я. — Ты не справишься одна.
— Справлюсь, — в её голосе зазвучала гордость. — Как справлялась всё то время, пока ты «был на переговорах». Мамина сестра приезжает завтра, будет помогать. А через неделю нам обещали место в хорошем пансионате для реабилитации. Я всё решила, Саша. И без тебя.
Она пошла к выходу, но остановилась.
— Знаешь, я очень устала, оставь меня в покое!
Лена ушла в комнату к матери, а я остался сидеть на краю кровати, глядя на телефон, который продолжал мигать сообщениями от Марины. Женщины, ради которой я чуть не разрушил всю свою жизнь. И, кажется, всё-таки разрушил.
В соседней комнате я слышал тихий голос Лены, успокаивающей мать.
«Всё хорошо, мамочка. Всё будет хорошо».
И в этот момент я отчётливо понял, что потерял самое дорогое и бесценное.
Я стал собирать вещи в чемодан. Лена права. Теперь уже слишком поздно что-либо исправлять. Некоторые мосты, сожжённые однажды, не восстановить, как бы сильно этого ни хотелось.
Я снял квартиру недалеко от нашего дома. Не хотел уезжать далеко — теплилась надежда, что Лена передумает. Но шли недели, а ситуация не менялась. Бумаги на развод уже были у адвоката.
Марина звонила каждый день. Сначала я отвечал, потом перестал.
Её слова — «ты вернёшься ко мне, когда поймёшь, что там тебя ничего не ждёт» — звучали пророчеством, которое я не хотел принимать.
Однажды вечером, возвращаясь с работы, я увидел Лену около подъезда. Она помогала матери выйти из такси — та опиралась на трость, но шла самостоятельно. Меня поразило, насколько изменилась моя жена за эти два месяца — она выпрямилась, в глазах появился блеск, на щеках играл румянец.
— Саша, — кивнула она, увидев меня.
— Здравствуй, — я растерянно смотрел на них обеих. — Мама... вы хорошо выглядите.
— Тот пансионат, — тёща улыбнулась мне слабой, но искренней улыбкой. — Там хорошие специалисты. Я теперь даже лестницу сама могу осилить. Леночка меня вытащила.
Лена смущённо отмахнулась:
— Это всё твоё упорство, мама.
Я стоял, не зная, что сказать. Лена выглядела такой... свободной. Будто сбросила тяжёлый груз — и этим грузом был я.
— Как ты? — спросил я.
— Хорошо, — она посмотрела мне в глаза впервые за долгое время. — Правда, хорошо. А ты?
— Работаю. Живу недалеко...
— Знаю. Твоя мама говорила.
Неловкая пауза повисла между нами.
— Лена, может... выпьем кофе как-нибудь? — слова вырвались сами собой.
Она задумалась на мгновение, потом покачала головой:
— Не думаю, что это хорошая идея, Саша. Теперь у каждого своя жизнь и нам с тобой не по пути.
— Леночка, — вмешалась мать, — помоги мне подняться. Что-то я устала.
— Конечно, мама, — Лена взяла её под руку.
— До свидания, Саш, — тёща кивнула мне. В её глазах была грусть, но не осуждение.
— До свидания, — я смотрел, как они медленно уходят в подъезд.
В тот момент я окончательно понял, что потерял их навсегда.
И дело было не в измене — или не только в ней. Я потерял их гораздо раньше, когда перестал быть рядом, когда предпочёл сбежать от трудностей вместо того, чтобы встретить их лицом к лицу.
Через неделю мы молча подписали документы о разводе. Ещё через месяц я узнал, что Лена получила повышение на работе. А потом, от общих знакомых, что она начала встречаться с врачом из того самого пансионата.
Марина давно перестала звонить. Наша история оказалась построена на бегстве от реальности, а такие истории редко выдерживают столкновение с ней.
Иногда я прохожу мимо нашего старого дома, смотрю на окна и думаю о том, как одно решение может изменить всю жизнь. И о том, что настоящая любовь проявляется не в страсти или красивых словах, а в готовности остаться рядом, когда труднее всего.
Моя мать однажды сказала мне:
«Саша, ты ищешь лёгких путей, но в жизни их нет». Жаль, что я понял это слишком поздно.