— Не смотри на меня так, будто я прошу невозможного, — мать прищурилась, поднимая бокал с дешёвым вином. — Ты же понимаешь, что мы не просто так тебя растили.
— Вырастили на что? На роль семейного банкомата? — слова застряли в горле Веры комом, но она всё-таки выдавила их наружу.
Кухня родительской квартиры, такая знакомая до последней трещины на кафеле, вдруг показалась душной клеткой. Запах жареной картошки, который раньше ассоциировался с редкими моментами семейного уюта, теперь давил на виски. Вера перевела взгляд на отца — тот методично работал вилкой, словно происходящее его не касалось. Как всегда.
— Мы вот с отцом подумали, — продолжала Галина, промокнув губы салфеткой, — долги наши закрой, дочка, а потом и квартиру нам купишь! У тебя-то своя есть, а нам что, в этой конуре до смерти сидеть?
Мир на секунду замер. В окно барабанил осенний дождь, часы на стене отмеряли секунды, а внутри Веры что-то оборвалось — тонкая нить, на которой держалась иллюзия семьи.
— Я ослышалась, да? — голос предательски дрогнул.
Мать раздражённо отмахнулась, словно от надоедливой мухи:
— Да брось ты! Не прибедняйся. Знаем мы, сколько твои айтишники платят. Мы тут на копейки живём, а ты… — она окинула взглядом скромный, но аккуратный наряд дочери, — небось, на туфли свои месячную нашу пенсию выкладываешь. У тебя ни мужа, ни детей — куда деньги девать?
Отец наконец поднял глаза от тарелки и веско добавил:
— Это нормально — родителям помогать. Все так делают.
Вера смотрела на их лица — такие родные и такие чужие одновременно. За спиной мелькали тени воспоминаний: вот она, пятиклассница, стоит перед учительницей, не решаясь сказать, что родители снова "забыли" дать деньги на учебники; вот она подрабатывает расклейкой объявлений, пока одноклассники гуляют после школы; вот мать занимает у соседей «до зарплаты», хотя в холодильнике пусто, а на столе — бутылка.
— А вы хоть раз спросили, могу ли я? Хочу ли? — пальцы Веры побелели от напряжения, сжимая вилку. — Или вам просто удобно думать, что я вам что-то должна?
— Должна! — лицо матери исказилось. — Мы тебя растили, кормили, одевали!
— Правда? — Вера тихо рассмеялась, и этот смех был страшнее крика. — А я помню, как в пятнадцать покупала себе зимние ботинки на деньги от своей первой работы. Помню, как вы брали кредиты на шубы и телефоны, а потом занимали у меня на еду.
Отец грохнул кулаком по столу:
— Ты что мать попрекаешь? Да ты бы без нас кем была?
— Возможно, счастливее, — слова вырвались сами, как вздох.
Тишина звенела между ними, натянутая, как струна. В глазах матери мелькнуло что-то похожее на удивление — она никогда не слышала от дочери такого тона.
— Ты... неблагодарная, — голос Галины дрожал от ярости. — Мы всё для тебя...
— Для меня? — Вера медленно поднялась из-за стола. — Назовите хоть что-то, что вы сделали действительно для меня, а не для себя.
Она обвела взглядом квартиру — потрёпанные обои, старая мебель, над которой она сама корпела с наждачкой и лаком два года назад, пытаясь создать иллюзию уюта. Телевизор — её подарок на прошлый Новый год. Новая плита — тоже от неё.
— Я приношу продукты каждую неделю. Оплачиваю ваши счета. Покупаю лекарства. И всё это — не слыша ни слова благодарности. А сейчас вы просто... просто требуете, чтобы я отдала вам всё, что заработала своим трудом?
Мать поджала губы:
— А что такого? Дети должны заботиться о родителях.
— Заботиться — да. Но не быть дойной коровой, — Вера достала из сумки ключи и положила их на стол. — Я больше не буду участвовать в этом. Если вам нужен банкомат, а не дочь — извините, я выхожу из игры.
Она сделала шаг к двери, когда услышала удивлённый вздох отца:
— Ты что же, бросаешь нас?
— Нет, папа. Я просто перестаю вас содержать. Есть разница.
***
Звонок раздался через месяц. Вера долго смотрела на мигающее имя матери на экране, прежде чем ответить.
— Мы тут подумали... — голос Галины звучал непривычно тихо. — Может, зайдёшь? Поговорим? Мы не правы были.
В трубке не было привычных требований и претензий. Только усталость и что-то ещё — то ли страх, то ли надежда.
Вера сидела на подоконнике своей квартиры, наблюдая, как падают последние осенние листья. Солнце тонкими лучами прорезало тучи, позолотив мокрый асфальт.
— Зайду. Но только поговорить.
Повесив трубку, она почувствовала странную лёгкость. Какими бы ни были её родители, они оставались её семьёй — просто теперь на её условиях. Без долгов, без обязательств, без вины. Только по любви — если она ещё где-то теплилась под слоями обид и претензий.
Впервые за много лет Вера вдохнула полной грудью, чувствуя, как разжимаются невидимые тиски. Она не знала, что принесёт завтрашний разговор, но точно знала одно: больше никто не будет диктовать ей, кому и что она должна в этой жизни.
Читайте от меня:
Что вы думаете об этой истории? Если вам понравилось, то подпишитесь на канал и поставьте лайк, впереди еще много интересного!