Джессика: Истории Людей

— Знаешь, в чём твоя проблема? Ты всегда ставишь нас на второе место. — А ты всегда делаешь вид, что между нами есть какое-то «нас». Вера смотрела на мужа через край бокала. Шампанское ещё пузырилось, но уже потеряло вкус. Гости разошлись, оставив после себя тонкий шлейф духов и недосказанностей. Станислав сидел в кресле, расслабленно-царственный, как всегда. Его красивые пальцы, украшенные платиновым кольцом с гравировкой (которое она подарила на прошлый Новый год), лениво поглаживали ножку бокала...

— А на что ты вообще способна, кроме борща и уборки? — слова Даниила повисли в воздухе, словно осколки разбитого зеркала. — Интересно, с чего ты решил, что имеешь право так разговаривать? — тихо ответила Ольга, продолжая раскладывать ужин по тарелкам. Их квартира, пропитанная запахом свежеиспечённого пирога, стала вдруг тесной и душной. Ольга ощутила, как сердце сжимается в комок — не от обиды даже, а от усталости. Сколько раз за последний год она глотала подобные фразы сына? Привыкла считать...

— Мы сами создали это чудовище, — прошептала Ирина, комкая в руках салфетку. — А теперь не знаем, как с ним жить. — Он моя кровь, но иногда я его не узнаю, — ответил Алексей, глядя на пустующий стул за столом. Пар поднимался над тарелками домашнего борща. Тиканье часов отмеряло секунды ожидания. Олег опаздывал на семейный ужин — снова. В коридоре хлопнула дверь, послышалось шарканье дорогих кроссовок. Он не спешил, зная, что его подождут. Всегда ждали. Пятнадцатилетний Олег вплыл в комнату с телефоном в руке, рассеянно кивнул родителям и плюхнулся на стул...

— Ты куда собралась так быстро? — голос коллеги догнал Екатерину у самого выхода из офиса. — Домой. Разве может быть другое место, куда жена спешит после работы? — она попыталась улыбнуться, но губы предательски дрогнули. Вечер растворялся в сумерках. Серое небо, серые дома, серые лужи после недавнего дождя — весь мир словно выцвел, истончился до прозрачности. Екатерина шла медленно, будто против течения, каждый шаг давался с трудом. Она вдыхала промозглый воздух, задерживая его в лёгких, словно этот кислород мог насытить её храбростью...

— Люди не исчезают просто так, — голос следователя звучал устало, почти безразлично. — Особенно если они с родным отцом. — Вы не понимаете. Он не просто забрал его. Он украл его у меня, — Анна стиснула телефон так, что стало дурно. Детская комната Максима выглядела как поле боя. Разбросанные машинки, опрокинутый стул, скомканное одеяло — свидетельства того, что пятилетний мальчик не просто ушёл за руку с папой. Анна ощутила, как каждая клеточка её тела наполняется чем-то тяжёлым и холодным. Страх ползал под кожей мурашками, поднимаясь от пяток к горлу, где превращался в невыносимый ком...

— Ты снова выбрала чёрное? — в голосе матери слышался тот самый знакомый оттенок пренебрежения. — Это же собеседование, а не похороны твоей карьеры. — Мама, я просто хотела выглядеть профессионально, — Алина прикусила губу, чувствуя, как во рту разливается металлический привкус. Тишина в квартире давила на плечи. Весенний свет просачивался сквозь тонкие занавески, рисуя причудливые узоры на полу, но не достигал углов комнаты, где притаилась тень прошлого. Алина бросила взгляд на своё отражение: строгий костюм, волосы, собранные в тугой пучок, сдержанный макияж...

— Ты предал меня с какой-то деревенщиной? — пальцы Виктории сжали бокал так сильно, что стекло едва не треснуло под напором. — Вика, она не просто "какая-то"... — голос Артёма дрогнул на полутоне, как струна, готовая лопнуть от напряжения. В тишине гостиной звук падающих капель из неплотно закрытого крана отсчитывал секунды, словно метроном безжалостно отмерял время умирающей любви. Виктория сидела перед мужем – идеальная осанка, идеальная причёска, идеальный макияж. Пятнадцать лет брака, спрессованные в эти минуты откровения, казались теперь не более чем искусной декорацией...

— Тебе что, действительно так важны эти глупые традиции? — Мне важно то, что за ними стоит, Антон. Лариса проснулась раньше будильника. Солнечные лучи уже пробивались сквозь неплотно задвинутые шторы, рисуя на стене замысловатые узоры. Восьмое марта. Она лежала, прислушиваясь к звукам в квартире, надеясь уловить шорох оберточной бумаги, звяканье чашек на кухне — любой признак того, что её муж помнит о празднике. Но слышала только размеренное дыхание Антона рядом. С годами их утра превратились в молчаливый ритуал: душ, кофе, новости в телефоне, короткое "пока" на пороге...

— Знаешь, Оксана, иногда люди становятся чужими не за день, а за секунду. — Что ты имеешь в виду, Серёж? Звонок в дверь разрезал тишину квартиры. Оксана отложила недочитанную книгу, машинально пригладила волосы и пошла открывать. В голове мелькнуло: наверное, Маринка за мукой забежала. Замок щёлкнул — и у Оксаны перехватило дыхание. На пороге Серёжа. Вернулся раньше срока. И чемодан их потрёпанный, с облезлой наклейкой дельфина из той поездки, когда они целовались под дождём на набережной. — Ты чего так рано? — голос дрогнул, а в животе уже свернулась холодная змея предчувствия...

— Ты не понимаешь, это уже не просто крыша над головой. Это вопрос справедливости, — голос Лены звенел, пока её пальцы барабанили по столешнице, отсчитывая такт собственной правоте. — Справедливость у каждого своя, — тихо ответила Марина, чувствуя, как внутри разливается холодок предчувствия. Тонкие солнечные лучи просачивались сквозь тюль, расчерчивая кухню на светлые и теневые квадраты. В одном из них застыло лицо Павла — растерянное, с тревожными морщинками у глаз, будто он оказался между двух огней и уже ощущал первые ожоги...

— У тебя ноги стали совсем плохие, мама. Может, переедешь к нам? — Нет, Серёжа. В этом доме я жила с твоим отцом. Здесь и останусь. Снег засыпал дорожку к калитке. Сумерки обволакивали комнату, и Валентина не включала свет. Зачем? В темноте лучше думается, особенно когда мысли тяжёлые, как могильные плиты. Три месяца прошло, как Виктора не стало. Сердце. Оно просто остановилось однажды утром, когда он пошёл кормить кур. Упал прямо там, между сараем и яблоней, которую сам посадил тридцать лет назад...

— Это общие деньги, Кирилл. Наши. Семейные, — голос Алины был на грани спокойствия. — Не смей трогать мои деньги, они только мои! — нагло заявил ей муж, отложив вилку. Бумага в её руках дрожала. Банковская выписка. Полмиллиона. Тайный счёт, о котором она, прожив с ним кучу лет, даже не подозревала. Алина смотрела на цифры, и каждая из них превращалась в стену между ними — выше, толще, непреодолимее. Кухня, обычно уютная, наполнилась гулкой пустотой. За окном брызгал мелкий дождь, разбиваясь о стекло, словно её надежды о реальность...