– Тебе не место в моём доме, ты всё разрушила! – голос свекрови дрожал от ярости, её указательный палец, унизанный старым серебряным кольцом, тыкал в мою сторону. – Ты больше не моя невестка, уходи!
Я стояла в дверях её просторной кухни, сжимая в руках сумку, и не могла вымолвить ни слова. Ещё утром я варила здесь кофе, а теперь меня выгоняют, как чужую. Муж молчал, опустив глаза в пол, и это молчание резало больнее любых слов.
Когда я выходила замуж за Антона, мне казалось, что я выиграла в лотерею. Он был добрым, внимательным, с мягкой улыбкой и тёплыми карими глазами. Его мама, Галина Ивановна, тоже выглядела подарком судьбы: радушная, хлебосольная, всегда готова помочь. «Заходи в любое время, дочка!» – говорила она, угощая меня пирогами с капустой. Я тогда смеялась: «Ну, теперь точно растолстею!» Она подмигивала: «Ничего, Антоше пышные нравятся».
У нас с Антоном была уютная квартира в центре города, работа, которая нам нравилась, и планы на детей. Я даже не замечала мелочей, которые позже обернулись трещинами в нашей жизни. Например, как Галина Ивановна могла позвонить в девять вечера и часами рассказывать Антону о своих соседях, пока я ждала мужа за остывшим ужином. Или как она однажды в шутку сказала: «Ты, Лена, конечно, хорошая, но готовить так, как я, тебе не научиться». Я пропускала это мимо ушей, думая, что свекровь просто хочет быть ближе к сыну.
Но всё изменилось, когда мы переехали в её большой дом за городом. Антон настоял: «Маме одной тяжело, а нам будет просторнее, и воздух свежий». Я согласилась, хотя сердце ныло от предчувствия. Дом был старый, с деревянными полами, которые скрипели под ногами, и огромным садом, где Галина Ивановна выращивала розы. Эти розы стали для меня символом: красивые, но с колючими шипами.
Сначала всё шло гладко. Я помогала свекрови с хозяйством, Антон чинил забор, мы вместе ужинали за длинным столом. Но вскоре я заметила, что Галина Ивановна всё чаще вмешивается в наши дела. Однажды я предложила Антону съездить на выходные к морю, а она тут же вставила:
– Зачем вам море? Лучше в саду поможете, розы вянут.
Антон пожал плечами: «Может, мама права». Я проглотила обиду, но таких случаев становилось больше.
Первая настоящая ссора случилась из-за пустяка. Я купила новые занавески для гостиной – яркие, с цветочным узором, чтобы оживить тёмную комнату. Повесила их, гордая собой, и позвала Антона посмотреть.
– Ну как? – улыбнулась я.
Он кивнул: «Красиво». Но тут вошла Галина Ивановна, посмотрела на занавески и скривилась:
– Это что за тряпки? У меня тут всё в классическом стиле, а ты налепила какой-то базарный ширпотреб.
– Мне кажется, они уютные, – попыталась я возразить.
– Уютные? – фыркнула она. – Антон, скажи ей, что у нас в доме такой ерунды не надо.
Муж промямлил: «Ну, может, и правда не впишутся…» Я сорвала занавески и ушла в спальню, хлопнув дверью. Вечером Антон принёс мне чай, но извиняться не стал.
– Мама просто привыкла к своему, – сказал он тихо.
– А я тут кто? – спросила я. – Твой гость или жена?
Он отвернулся, и я поняла, что этот разговор ничего не изменит.
С тех пор свекровь начала придираться ко всему: суп пересолен, пол плохо вымыт, цветы в саду я не так поливаю. Антон молчал или вставал на её сторону, а я чувствовала себя всё более чужой в этом доме. Однажды, когда я чистила картошку, Галина Ивановна подошла и бросила:
– Ты нож неправильно держишь, сколько лет, а до сих пор не научилась.
– Я как-то справлялась до сих пор, – огрызнулась я.
– Вот и видно, как ты справляешься, – процедила она. – Антон раньше ел мою стряпню, а теперь твои недоделки.
Я бросила нож в раковину и ушла, чтобы не сорваться. Но вечером, лёжа в постели, услышала, как она шепталась с Антоном в коридоре:
– Она тебе не пара, сынок. Смотри, какая неряха, ещё и дерзит мне.
Антон что-то пробормотал в ответ, но я не разобрала слов. Зато поняла, что свекровь начала войну.
Напряжение росло. Галина Ивановна перестала скрывать неприязнь. Она могла демонстративно переставлять мои вещи, ворчать, что я «всё тут перевернула», и даже однажды выкинула мой любимый крем, заявив, что он «воняет». Я пыталась поговорить с Антоном:
– Твоя мама меня выживает. Может, нам лучше вернуться в город?
– Ты преувеличиваешь, – отмахнулся он. – Она просто привыкла командовать.
– А ты привык её слушаться, – выпалила я.
Он нахмурился, но ничего не ответил. Тогда я решила терпеть ради него, но точка кипения была близко.
Всё рухнуло в один день. Утром я нашла на кухонном столе записку от свекрови: «Убери за собой, это не гостиница». Рядом лежала моя чашка с недопитым кофе – мелочь, но последняя капля. Я пошла к Антону, который чинил что-то в сарае.
– Это уже слишком, – сказала я, показывая записку. – Я не прислуга твоей маме.
– Лен, ну что ты завелась? Она просто порядок любит.
– А я люблю уважение! – сорвалась я. – Ты вообще на чьей стороне?
Он бросил отвёртку и посмотрел на меня тяжело:
– Ты кричишь, а я устал это слушать. Может, это ты всё усложняешь?
Я задохнулась от обиды. В тот момент в сарай зашла Галина Ивановна, будто почуяла ссору.
– Что тут за шум? – спросила она строго.
– Твоя записка, – бросила я. – Если я тебе так мешаю, скажи прямо.
Она выпрямилась, глаза её сузились:
– Да, мешаешь. Ты вообще не вписываешься в наш дом. Всё было хорошо, пока ты не приехала со своими порядками.
– Это и мой дом! – возразила я.
– Нет, – отрезала она. – Это мой дом, и Антона дом. А ты тут чужая.
Я посмотрела на мужа, ожидая, что он вступится. Но он отвёл взгляд и сказал:
– Лен, может, тебе правда стоит пожить отдельно какое-то время?
Словно нож в спину. Я молча ушла собирать вещи. Пока укладывала сумку, услышала, как Галина Ивановна говорит сыну:
– Вот увидишь, без неё нам будет лучше.
Я вернулась в нашу старую квартиру в городе. Там было пыльно, пахло сыростью, но это было моё пространство. Вечером Антон позвонил:
– Лен, прости, я перегнул. Давай поговорим.
– А что говорить? – ответила я холодно. – Ты выбрал маму, а не меня.
– Она меня заставила… – начал он, но я перебила:
– Нет, Антон. Ты сам позволил ей это сделать.
Я бросила трубку. Через неделю он приехал с цветами, но я не открыла дверь. В замочной скважине торчал ключ – тот самый, что он отдал мне, когда мы только начали жить вместе. Теперь он казался символом того, что я потеряла.
Прошёл месяц. Я узнала от знакомых, что Галина Ивановна хвастается соседям: «Сынок наконец избавился от этой нахалки». Антон пару раз писал, но я не отвечала. А потом он перестал пытаться.
Однажды я шла по улице и увидела в витрине магазина занавески – такие же яркие, с цветами, как те, что я купила для дома свекрови. Я остановилась, глядя на них, и подумала: «Может, мне самой пора начать всё с нуля?»
Я не знала, вернётся ли Антон, простит ли он мать, или мы навсегда останемся чужими. Но в тот момент я поняла, что больше не хочу быть гостьей в чьей-то жизни – ни в доме свекрови, ни в сердце мужа.
Лучшие рассказы сезона: