Мои глаза вылезли из орбит. На моей памяти такое произошло впервые. Я заглянула в тетрадь Дре: домашнее задание, конечно, было выполнено.
— Что ты делаешь? — зашипела я.
Твой секрет (5)
Больше ничего примечательного в среду не произошло. А если бы и произошло, я бы это пропустила, потому что в голове на повторе крутился разговор с Большаковым в подсобке.
Круть как будто бы забыла о том, что обиделась на меня. Когда я попыталась извиниться, остановила меня и коротко обняла – дала понять без слов, что между нами все, как прежде. Она вообще не любила разговоры о чувствах, если таковые касались конкретно ее. Называла их «слащавой бесполезной болтовней». Может, именно поэтому мы никогда толком и не ругались, и, как следствие, не мирились, обливаясь слезами. Дре этого не понимал, считал, разговоры по душам только укрепляют отношения между людьми. Круть на это каждый раз закатывала глаза, а потом делала такое лицо, словно поела плесени.
После уроков мы немного побродили по дворам, болтая о том о сем. К счастью, тема Влада Большакова больше не поднималась. Я не очень-то хотела говорить о том, что он снова со мной говорил и «пригласил» на футбольный матч. Прежде чем сообщать им об этом, нужно было решить для себя, что я буду делать.
В четверг с утра в школу собиралась обстоятельно. Давно так долго не выбирала наряд – остановилась на синей клетчатой юбке и простой серо-голубой блузке. Волосы, как всегда, убрала в высокий хвост, затем передумала и оставила распущенными. В очередной раз накатил приступ раздражения, когда смотрелась в зеркало. Мои каштановые непослушные волосы завивались несуразными кольцами и пушились. Стиснула зубы.
Пришла в себя, держа в руках разогретый до двухсот градусов утюжок для волос и округлила глаза. Нет уж! Я не буду издеваться над своими волосы, чтобы он счел меня красивой. Я могла бы экспериментировать с прической по сотне причин, но не сегодня. Только не для него! Что вообще на меня нашло?
Вытащила утюжок из розетки, оставила на столе. На повышенных тонах обсудила с мамой длину моей юбки, выскочила из дома злая, но наполненная бешеной энергией. Во всем нужно искать плюсы.
Первые два урока сидела как иголках, не вникая в учебу. А вот третий урок выдался запоминающимся.
В нашем классе алгебру не любили. Не понимали и в принципе ею не интересовались. Кроме, разумеется, одного человека – моего хорошего друга. Когда учитель принялся водить пальцем по журналу, раздумывая, кого бы вызвать к доске для разбора домашнего задания, одноклассники привычно засопели, создали вид бурной деятельности в собственных тетрадях, кое-кто забрался под парту «завязать шнурки». Учитель повздыхал и выбрал беспроигрышный вариант – вызвал к доске Озерина Андрея.
Дре, сидящий на алгебре вместе со мной, поднялся на ноги и посмотрел учителю в глаза.
— Извините, я не готов, — спокойно сообщил он.
Мои глаза вылезли из орбит. На моей памяти такое произошло впервые. Я заглянула в тетрадь Дре: домашнее задание, конечно, было выполнено.
— Что ты делаешь? — зашипела я.
Круть, сидящая на парте впереди нас, обернулась и уставилась на Дре во все глаза.
— Как это? — выходка моего друга смутила даже учителя, он растерялся, не зная, как себя вести. — Андрей, покажите мне вашу тетрадь.
— Нет.
Учитель открыл рот. Я уронила голову на руки. Какая муха укусила друга? Мы прекрасно знали, как серьезно Дре относится к учебе и с какой ответственностью подходит к выполнению домашки. Это всегда было для него важнейшей обязанностью. Так уж Дре был устроен. Если к другим он был снисходителен, то от себя требовал максимальной отдачи.
— Андрей, вы больны? — к учителю наконец вернулся дар речи. — Или, может, у вас есть уважительная причина, из-за которой вы не смогли подготовиться к уроку?
— Нет. На оба вопроса, — не заставил себя ждать Дре. — Извините.
Он уселся на стул и вытянул ноги. Я не могла понять, куда он смотрит и что чувствует.
— Ретроградный меркурий, — громко сказала Круть.
— Это не оправдание, — учитель задумчиво потер двумя пальцами подбородок. — Андрей, я вынужден поставить вам неудовлетворительную оценку.
— Замечательно, — кивнул Дре.
Учитель покачал головой и черканул что-то в журнал.
— Круткевич Варя, как насчет вас?
Круть повернулась и наградила Дре таким ядовитым взглядом, что у меня по спине пробежали мурашки. У доски она возилась весь урок и в итоге все же выпросила у учителя тройку.
Вместе со звонком мы покинули класс, и Круть тут же набросилась на Дре.
— Ты че устроил? Ни разу в жизни я не плясала у доски сорок минут ради несчастного трояка! У меня ноги болят!
Дре вопли подруги только развеселили.
— Когда перекрасишь волосы, Круткевич? — с улыбкой спросил он.
Лицо подруги надо было видеть. Шестеренки в ее голове зашевелились и сошлись воедино. Я тоже вспомнила их разговор в музее, когда Круть бросила фразу, что перекрасится, если Дре получит первую пару. Так вот из-за чего был этот спектакль?!
— Ты в себе вообще, ботаник? — разозлилась Круть. — Я тогда ляпнула это просто так. Мы не спорили и сделку не заключали! И что ты вообще прицепился к моим волосам, а?
Дре невозмутимо пожал плечами и ничего не ответил.
— Жрать хочу, — бросила Круть, уверена, только для того, чтобы резко завернуть в столовую и смыться от нас.
Мы с Дре посмотрели ей вслед, но догонять не стали. У меня закралось одно подозрение, я скосила глаза на друга и прикусила щеку изнутри. Вообще-то это предположение приходило мне на ум не один раз.
— Почему это так важно для тебя? — решилась спросить я. — Из-за днюхи?
День рождения Дре всегда праздновал вместе с консервативными родителями, которые прекрасно относились ко мне, а вот Круть недолюбливали из-за ее специфического стиля. Взрослым почему-то подруга вообще редко нравилась. В этом не было ничего особенного, Круть это нисколько не волновало. А вот Дре, очевидно, хотел, чтобы в этот раз родители изменили мнение о Круткевич.
Озерин кивнул на ходу, прикрыв глаза.
— Она тебе… — неуклюже начала я, но Дре меня перебил.
— Зачем пытаешься задать вопрос, на который знаешь ответ?
Друг как-то печально улыбнулся и потрепал меня по волосам.
— Не бери в голову. Разберемся, — мягко добавил он.
Я взяла его под руку и чмокнула в щеку. Сколько лет мы втроем дружим? Как будто, миллион. А эти двое так и смогли признаться друг другу в чувствах. Это ведь у них взаимно? Конечно, взаимно! Иначе и быть не может!
Тревожная мысль о том, что наша маленькая компашка может распасться из-за чьих-то неразделенных романтических чувств, еще долго не выходила у меня из головы. Но выпорхнула неразумным мотыльком, как только я встретилась глазами с Владом Большаковым на футбольном матче. Но об этом позже.