На пути неожиданно возникла широкоплечая преграда.
— Зараза! — выпалила я.
— Не очень-то ласково, — заметил Влад Большаков, втолкнул меня обратно в подсобку и прикрыл за собой дверь.
Твой секрет (4)
Наступила среда, ужасный вторник остался в прошлом. Даже дышалось по-другому. Свободнее, что ли.
Мне было значительно легче от того, что я поделилась с друзьями своей трагедией. Едва ли они могли переваривать масштабы катастрофы, но пререкаться друг с другом перестали, обещали объединить усилия, чтобы найти для меня какой-то выход. Разбрелись по домам.
Зато перед уроками в среду схватили меня под белы рученьки и затащили в подсобку под лестницей для серьезного разговора.
— Ты правда забралась ему на колени?! — выпалила Круть.
По-видимому, за ночь в ее голове созрела тысяча вопросов, которые ей не терпелось задать.
— Так получилось, — раздраженно ответила я, хмуря брови. — Это не специально было.
— Он назвал тебя Воробушком? Он тебе… улыбнулся?!
Помощники, блин. Я постаралась высвободиться из мертвой хватки подруги, но не тут-то было.
— А ты не думала, что ты просто ему понравилась? — вдруг спросила Круть, лукаво улыбаясь.
— Мальвина, ты нормальная вообще? — вмешался Дре. — Может, хватит уже залипать в турецкие сериалы? Большакову никто не нравится, это же ясно как день.
— Я, кажется, просила меня так не называть! — взвилась Круть.
— Да пофиг. Алин, скажи уже, что ты видела там в коридоре? Что делал Большаков? Что-то незаконное?
Я замотала головой. Друзьям можно было доверить многое, очень многое, всю мою жизнь, если угодно, но не это. Я поклялась самой себе, что о слезах Большакова в темном коридоре не узнает никто. И дело даже не в том, что я до дрожи в коленях боялась Влада, хотя, конечно, в этом тоже. Основная причина была в том, что выставлять на всеобщее обозрение такой интимный момент любого человека, пусть даже самого плохого в мире, было бы подло.
— Не спрашивайте меня, ладно? Это неважно. Просто я влипла по-крупному. Он не отстанет, и я… Ума не приложу, что мне делать…
Дре скорчил жалостливую физиономию, прижал меня к себе и прижался губами к моим волосам. Я прикрыла глаза и позволила другу меня утешить.
Круть фыркнула. Под ней скрипнула половица.
— Все настолько страшно, что нельзя рассказать лучшим друзьям? — резко спросила подруга, в ее голосе отчетливо слышалась обида. — Как мы тебе поможем, если не знаем, с чем именно имеем дело?
Я открыла глаза и посмотрела на Круть.
— Я не жду от вас помощи, — призналась я. — Просто нужно было кому-то рассказать, чтобы меня не разорвало.
— Ах нужно было рассказать кому-то?! — Круть неожиданно рассвирепела, схватила сумку и вылетела из подсобки, хлопнув дверью.
Я отстранилась от Дре и запустила руку в волосы.
— Бли-и-ин…
— Забей, — спокойно сказал Дре. — Перебесится. Пойдем в класс, звонок скоро.
Я натянула на лицо улыбку, кивнула и потянулась за рюкзаком. Дре вышел первым, я за ним. Однако на пути неожиданно возникла широкоплечая преграда.
— Зараза! — выпалила я.
— Не очень-то ласково, — заметил Влад Большаков, втолкнул меня обратно в подсобку и прикрыл за собой дверь.
Просто чудесно! Наше с друзьями секретное место для важных переговоров теперь раскрыто. Да еще кем!
— Я не… Не про тебя. Это было… В целом.
Когда я уже перестану трястись рядом с этим типом и начну говорить полноценными длинными предложениями?! Наверное, он думает, что я глупая, как табурет. Хотя… какое мне дело вообще, что он обо мне думает?..
— Нехорошо, Алина, — растягивая слова, сказал Влад. — Уединяешься с пареньком в крохотной комнатушке, шепчешься с ним о чем-то… Уж не обо мне ли?
— Н-н-нет, — кайф, я теперь еще и заикаюсь. — Мы много, о чем говорим. О жизни, о планах на будущее там…
— Вот как? — Большаков сделал шаг ко мне и заглянул в мои мечущиеся по его лицу глаза. — Я тоже хочу поговорить о твоем будущем. Завтра придешь на футбольный матч, будешь за меня болеть.
Он не спрашивал, он констатировал факты. Его абсолютно не интересовало мое мнение на этот счет.
Я следила за тем, как он разворачивается к двери. Сердце тревожно забилось. Он будет отдавать мне приказы до конца года? Этого и следующего? Я – теперь его собачка? Власть надо мной приносит ему какое-то извращенное удовольствие? Или же зачем ему это?
— Зачем? — вырвалось у меня, когда он уже взялся за дверную ручку.
Влад Большаков повернулся и удивлено на меня посмотрел, так, будто увидел впервые.
— Я так хочу. Этого для тебя недостаточно?
Его ледяной взгляд заставил меня поежиться. Что-то внутри продралось сквозь заросли страха и завладело моими губами. Что-то сильное, решительное. Что-то, что отчаянно не желало слепо повиноваться кому бы то ни было.
— Недостаточно.
Ну а правда? Ну скинет он и меня с моста, как того бедолагу – капитана футбольной команды соперников – полежу в больничке. Ничего страшного. Зато буду жить, как мне заблагорассудится.
Глупая Алина. Глу-па-я. Откуда только смелость эта взялась?
Большаков размышлял где-то полминуты, затем медленно моргнул. Только сейчас заметила, какие длинные и черные у него ресницы. Завораживают.
— Хочу, чтобы ты всегда была на виду. Устраивает такой ответ?
Я не успела ответить «да», он покинул подсобку почти так же, как недавно Круть. Это я что сейчас, вывела на эмоции самого равнодушного человека в мире? Правильно, Алина, так держать. У тебя же мало проблем по жизни.