Тёплая вода успокаивающе журчала, стекая по рукам. Марина методично водила губкой по тарелке, наслаждаясь редкими минутами тишины в своей маленькой кухне. Утренний свет, пробиваясь сквозь занавески с вышитыми васильками — подарок мамы на новоселье — рисовал на кафельной стене причудливые узоры. Вот уже третий год она жила одна в этой двушке на окраине города, и каждое утро благодарила судьбу за этот маленький кусочек спокойствия.
Воскресенье. День, когда можно никуда не спешить, не краситься, не натягивать официальный костюм бухгалтера. День для себя. Марина улыбнулась, представляя, как устроится в любимом кресле с новым романом и чашкой ромашкового чая...
Пронзительная трель телефона ворвалась в уютную тишину кухни, словно незваный гость. Марина вздрогнула, едва не выронив мокрую тарелку. На экране высветилось: "Лена (сестра)".
— Маришка! — голос двоюродной сестры звенел наигранной радостью. — Представляешь, мы тут неподалёку, в торговом центре были. Решили к тебе заскочить на часок, перекусить. Ты же дома? Мы уже подъезжаем!
Марина прикрыла глаза, чувствуя, как внутри поднимается волна раздражения. Опять. Всё как всегда — ни "можно ли?", ни "удобно ли?". Просто ставят перед фактом, будто она круглосуточная столовая для всей родни.
— Лен, я... — начала было Марина, но в трубке уже слышался звонкий голос племянницы Катьки и басовитое бурчание Лениного мужа Павла.
— Через десять минут будем! — радостно отрапортовала Лена и отключилась.
Марина медленно опустила телефон. В голове проносились воспоминания: вот Лена с семьёй "заскакивает" на полчасика в прошлое воскресенье, вот в позапрошлое... И каждый раз это затягивается на полдня, а то и до вечера. И каждый раз она, как последняя дура, суетится у плиты, готовит, накрывает, убирает... А они уходят, не предложив помощи, не оставив даже символической суммы на продукты.
Она посмотрела на свое отражение в оконном стекле: домашняя футболка, волосы небрежно собраны в пучок, на лице — ни грамма косметики. Настоящий выходной... который уже через несколько минут превратится в очередное бесплатное кафе для родственников.
"Ну уж нет, — вдруг отчётливо подумала Марина, — хватит это терпеть".
Решение пришло внезапно, словно озарение. Она торопливо вытерла руки и поспешила к компьютеру. Пальцы забегали по клавиатуре — нужно успеть до их приезда...
Звонок в дверь прозвенел ровно через двенадцать минут. Марина глубоко вздохнула, расправила плечи и пошла открывать. На пороге уже топталась Лена с мужем и дочкой, все празднично одетые, будто не в торговый центр ездили, а на приём к английской королеве.
— Маринка! — Лена раскинула руки для объятий. — А у нас для тебя новость! Мы...
— ...записались в новый фитнес-центр! — закончила Лена свою фразу, проходя в квартиру и на ходу стягивая модное пальто. — Представляешь, там такие тренажёры! А какой тренер...
Марина механически кивала, принимая верхнюю одежду гостей. Павел, не разуваясь, прошёл прямиком на кухню — его грузные шаги гулко отдавались по коридору. Катька, теребя смартфон, плюхнулась на диван, закинув ноги в белых кроссовках на подлокотник.
— Доча, ноги! — привычно одёрнула её Лена, но в голосе не было строгости. — Ой, а чем это у тебя так вкусно пахнет, Мариш?
Марина почувствовала, как пересохло в горле. Сердце колотилось где-то у самого кадыка, но она заставила себя глубоко вдохнуть. Пути назад нет.
— Сейчас узнаете, — произнесла она нарочито спокойным голосом и направилась на кухню.
Там уже вовсю хозяйничала Лена — открывала шкафчики, заглядывала в холодильник. Павел занял своё любимое место у окна, где стул немного поскрипывал под его весом. Катька, не отрываясь от телефона, добрела до стола и плюхнулась рядом с отцом.
— Мам, я есть хочу, — протянула она капризно. — Когда уже обед?
— Сейчас, милая, — Лена повернулась к Марине. — Слушай, а у тебя сметанка есть? К борщику бы...
Марина молча достала из папки три глянцевых листа, которые успела распечатать до прихода гостей. Каждый лист был оформлен в нежно-голубых тонах, сверху красовалась надпись каллиграфическим шрифтом: "Кафе у Марины". Ниже следовало меню:
Первые блюда:
Борщ домашний - 250 руб.
Суп куриный с лапшой - 200 руб.
Вторые блюда:
Котлеты домашние (2 шт.) - 180 руб.
Картофельное пюре - 100 руб.
Выпечка:
Пирожки с капустой - 50 руб./шт.
Пирожки с яблоками - 50 руб./шт.
Напитки:
Чай - 100 руб.
Компот домашний - 120 руб.
Тишина, повисшая на кухне, была такой плотной, что, казалось, её можно было резать ножом. Лена застыла с открытым ртом, забыв закрыть дверцу холодильника. Павел снял очки и принялся протирать их краем рубашки — верный признак того, что он нервничает. Даже Катька оторвалась от телефона и уставилась на меню с таким видом, будто перед ней положили контрольную по алгебре.
— Это... это что? — первой опомнилась Лена. В её голосе прорезались визгливые нотки. — Ты что, шутишь так?
Марина спокойно присела на краешек стула, расправила несуществующие складки на футболке и ответила:
— Нет, не шучу. Сама подумай — продукты нынче дорогие, готовка занимает время... — Она развела руками. — К тому же, у меня всё по-честному: цены ниже, чем в любой столовой.
— Да ты... да как ты... — Лена задыхалась от возмущения, её щёки покрылись красными пятнами. — Мы же родня! Ты что, совсем с ума сошла — деньги с родных брать?!
— А вы совсем с ума сошли — каждое воскресенье ходить на халявные обеды? — В голосе Марины зазвенела сталь. — Я что, похожа на благотворительную столовую?
Павел демонстративно отодвинул меню:
— Поехали домой, — буркнул он. — Я в KFC позвоню, закажем доставку.
— Вот именно! — Лена схватила сумочку. — Пошли отсюда! А я-то думала, ты нам рада...
— Конечно рада, — Марина улыбнулась самой доброжелательной улыбкой. — Как клиентам — всегда рада. Кстати, у меня сегодня борщ особенно удался. И пирожки только из духовки...
Катька потянула носом воздух и сглотнула:
— Мам, а может...
— Может что? — Лена резко обернулась к дочери. — Думаешь, я позволю этой... этой... — Она задохнулась от возмущения, не находя подходящего слова.
— Предпринимательнице, — с улыбкой подсказала Марина, не двигаясь с места. — Или можно просто "хозяйке кафе".
Павел громко фыркнул, продолжая нервно протирать очки. Его массивная фигура как-то съёжилась, словно из неё выпустили воздух. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, переводя взгляд то на жену, то на свояченицу.
— Знаешь что... — Лена упёрла руки в боки, и в этот момент стала удивительно похожа на их общую бабушку Зину, когда та отчитывала их в детстве за разбитую вазу. — Я всё тётке расскажу! И маме твоей! Что ты тут... коммерцию развела! На родной крови!
Марина почувствовала, как внутри всё сжалось от этой угрозы. Мама... Она представила её расстроенное лицо, упрёки: "Доченька, как же так? Мы же семья...". Но тут же что-то внутри окрепло, выпрямилось, словно стальной стержень.
— Расскажи, — она пожала плечами, стараясь, чтобы голос звучал как можно беззаботнее. — Заодно расскажи, сколько раз за последний год ты приходила просто так — поговорить, поддержать, помочь? Сколько раз спросила, не нужны ли мне продукты, когда я болела в январе? Или, может, вспомнишь, кто помогал мне делать ремонт, когда я только въехала?
На кухне повисла звенящая тишина. Было слышно только, как тикают часы на стене — старые, с кукушкой, тоже мамин подарок.
— Это другое... — неуверенно протянула Лена, но в её голосе уже не было прежнего напора.
— Ничего не другое, — Марина встала, поправила салфетницу на столе. — Я вам не благотворительная столовая. Хотите поесть — платите, как все нормальные люди. Не хотите — KFC за углом, там тоже неплохо готовят.
Катька, всё это время переводившая взгляд с матери на тётю, вдруг хихикнула:
— Мам, а помнишь, как ты вчера говорила, что тётя Марина готовит лучше, чем в ресторане? И что если бы она открыла кафе...
— Молчи! — рявкнула Лена, но было поздно.
Марина почувствовала, как губы сами собой растягиваются в улыбке. Значит, вот как? Обсуждают её стряпню, нахваливают... И тут же возмущаются, когда она решила поставить всё на деловые рельсы?
— Пап, ну пожалуйста! — Катька дёрнула отца за рукав. — Я есть хочу! И пирожки так пахнут...
Павел снова водрузил очки на нос и вдруг усмехнулся:
— А что, может и правда... Лен, у меня как раз зарплату вчера скинули. Почему бы и не поддержать семейный бизнес?
— Какой ещё бизнес?! — взвилась Лена. — Паша, ты в своём уме? Она же специально это всё придумала! Чтобы нас выставить!
— Ничего подобного, — Марина достала из шкафчика новенькую тетрадь для записи заказов. — Я просто решила, что каждый труд должен быть оплачен. Вы же не ходите бесплатно в парикмахерскую к тёте Свете? И в магазин дяди Толи за продуктами?
— Это совсем другое! — Лена от возмущения начала заикаться. — Там... там бизнес! А ты... ты...
— А я что? — Марина приподняла бровь. — Моё время и силы меньше стоят? Или моя готовка хуже? Только что вы сами говорили обратное.
В этот момент входная дверь скрипнула, и с лестничной клетки донеслись голоса. Кто-то звонил в дверь...
— Мариночка! Ты дома? — раздался звонкий голос с лестничной площадки.
Марина узнала голос соседки Маргариты Петровны — неугомонной пенсионерки с пятого этажа, известной всему дому своей активной жизненной позицией и любовью к кулинарным экспериментам.
— Да-да, входите! — отозвалась Марина, чувствуя странное облегчение от этого вторжения.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась Маргарита Петровна — статная женщина в элегантном брючном костюме лавандового цвета. За ней следовала её подруга Валентина Сергеевна, с которой они вместе ходили на курсы компьютерной грамотности для пенсионеров.
— Ой, а у тебя гости! — Маргарита Петровна окинула цепким взглядом застывшую картину на кухне: раскрасневшуюся Лену, нахмурившегося Павла, Катьку с телефоном и меню в руках. — А мы с Валечкой мимо шли, думаю — загляну, может, угостишь нас своими знаменитыми пирожками...
Её взгляд упал на глянцевый лист меню в руках Катьки.
— Что это? — она близоруко прищурилась. — "Кафе у Марины"? — Её лицо озарилось восторгом. — Неужели ты наконец-то решилась? Я же тебе сколько раз говорила — с твоим-то талантом!
Марина почувствовала, как краска заливает щёки:
— Да это я просто...
— Ничего не "просто"! — решительно заявила Маргарита Петровна, доставая из сумочки кошелёк. — Валечка, ты борщ Маринин пробовала? Нет? О, считай, что тебе повезло! И пирожки обязательно возьмём — у меня внуки сегодня в гости придут, порадую их.
Она деловито извлекла купюры:
— Так, два борща, пирожков... сколько там у тебя с капустой осталось? И с яблоками парочку. Чай, конечно же!
Марина растерянно переводила взгляд с денег на воодушевлённое лицо соседки. В горле стоял комок.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — наконец выдавила она. — Сейчас всё организую...
— Вот это сервис! — восхищённо прокомментировала Валентина Сергеевна, устраиваясь за столом. — А оформление меню какое! Всё по-настоящему.
Лена с семьёй словно застыли, наблюдая эту сцену. На их лицах читалась целая гамма чувств: от недоверия до зависти.
— Мы, пожалуй, пойдём... — пробормотала Лена, одёргивая кофточку.
— Как пойдём?! — возмутилась Катька. — А борщ? Мам, ну пожалуйста! Смотри, тёть Маринин борщ даже чужие люди хвалят, а мы уйдём?
Павел кашлянул:
— Лен, может... — он многозначительно похлопал по карману рубашки. — Раз уж мы здесь...
Лена стояла, кусая губы. В её глазах блестели слёзы — не то от обиды, не то от осознания чего-то важного.
— Марин, — наконец тихо произнесла она. — А можно... можно мне тоже заказать? Борщ и пирожки... как раньше.
Марина почувствовала, как внутри что-то дрогнуло, но не от жалости или желания уступить. От понимания: что-то изменилось. Безвозвратно.
— Конечно, — она улыбнулась, открывая тетрадь для записи заказов. — Присаживайтесь. Сейчас всё будет.
Через полчаса кухня наполнилась звоном ложек, ароматом свежей выпечки и неторопливыми разговорами. Маргарита Петровна увлечённо рассказывала о своём опыте выпечки бездрожжевого хлеба, Валентина Сергеевна записывала рецепт, а Катька украдкой фотографировала пирожки для своего инстаграма.
— Знаешь, — шепнула Лена, помогая Марине убирать пустые тарелки. — А ведь ты права. Мы... я... — она запнулась. — Прости.
Марина кивнула, расставляя чашки для чая:
— Главное — что ты поняла.
За окном садилось солнце, окрашивая кухню в тёплые тона. Старые часы с кукушкой мерно отсчитывали время — время перемен, время новых отношений. Время, когда простой воскресный день может изменить всё.