Тайна Собачьего сёгуна: первого зоозащитника и безжалостного тирана.
Представьте себе правителя, который ставит жизнь собаки выше жизни человека. Звучит как легенда или миф? Но это реальная история из Японии XVII века.
Токугава Цунаёси, пятый сёгун эпохи Эдо (правил в 1680–1709 гг.), вошёл в историю под необычным прозвищем Собачий сёгун. Почему его так назвали и какой ценой далась ему любовь к братьям нашим меньшим? Давайте разберёмся.
Радикальная зоозащитная политика
Цунаёси прославился своей политикой защиты животных, беспрецедентной для Средневековья. Он издал серию указов, известных как «Указы о милосердии к живым существам» (生類憐れみの令), которые требовали проявлять сострадание ко всем.
Особое место среди этих законов занимали собаки — сёгун оберегал их с фанатичной строгостью. Под страхом сурового наказания запрещалось обижать и тем более убивать собак.
Говорят, что за убийство пса по приказу Цунаёси можно было даже получить смертный приговор.
Такая политика была уникальной. В то время, когда повсеместно жизнь простолюдина не ценилась, жизнь бродячей собаки в Эдо вдруг стала неприкосновенной.
Сёгун повелел обращаться с животными как с людьми высших сословий: например, собак нужно было называть уважительно, добавляя почтительное «сама» к слову «ину» («собака») — как будто это не зверь, а высокопоставленный чиновник: Высокоблагородная Госпожа Собака.
Представьте реакцию самураев и крестьян: вчера они могли прогнать дворнягу палкой, а сегодня обязаны кланяться ей в пояс! Многие современники считали такие приказы безумными.
Цунаёси распорядился, чтобы бездомных животных кормили и ухаживали за ними за государственный счёт. В столице скопились тысячи бродячих собак, расплодившихся под защитой закона. По некоторым данным, специально для них на окраинах Эдо были устроены огромные питомники, где могло содержаться до нескольких десятков тысяч собак.
Эти четвероногие «государственные служащие» ели рис и сушёную рыбу обильнее, чем некоторые бедняки.
Права людей под угрозой
Но обратной стороной любви к животным стало пренебрежение правами людей. Законы сёгуна защищали собак, но никак не защищали людей от самих собак. Если свора голодных псов нападала на деревню, жители не смели защищаться — убить даже бешеного пса означало навлечь на себя гнев властей.
Известны случаи, когда крестьян ссылали или даже казнили за попытку защитить своё хозяйство от животных.
Как бы вы себя чувствовали, живя под такой властью? Некоторые современники называли эпоху Цунаёси «раем для собак и адом для людей».
Разумеется, росло недовольство: простой народ роптал, что о них заботятся меньше, чем о дворнягах. Да и многие сановники из окружения сёгуна втайне были не согласны с такими крайностями, хотя открыто возражать боялись.
Страх перед гневом Собачьего сёгуна был велик — он наказывал даже самураев за нарушение своих указов.
Правитель, не похожий на других
Токугава Цунаёси выделяется на фоне других правителей Средневековья своей идеей всеобщего милосердия. В эпоху, когда власть имущие обычно прославлялись войнами, завоеваниями или строительством храмов, Цунаёси прославился… любовью к животным.
Ни до, ни после него в истории Японии (да и всего мира) не было столь радикальных примеров государственной защиты наших меньших братьев.
Можно сказать, что Цунаёси стал одним из первых борцов за права животных на столь высоком посту.
Тем не менее, Собачий сёгун оставил после себя противоречивое наследие. С одной стороны, его правление было мирным и даже богатым в культурном плане. С другой — память о нём омрачена историями о том, как люди страдали из-за вседозволенности собак.
Ни один другой сёгун не удостоился такого странного прозвища. Как вы думаете, справедливо ли его прозвали Собачьим сёгуном?
В чём причины такой политики?
Историки и современники выдвигали разные версии того, почему Цунаёси проводил столь необычную политику. Перечислим самые распространённые из них:
- Религиозные убеждения и буддизм. Цунаёси был воспитан в духе буддийского сострадания ко всем живым существам. Буддизм и синтоизм учили, что души людей и животных связаны круговоротом перерождений. Возможно, сёгун искренне верил, что, проявляя милосердие к животным, он исполняет волю небес и накапливает благую карму для себя и своей страны. Некоторые буддийские монахи поддерживали его, прославляя правителя как защитника жизни.
- Суеверия и Год Собаки. Согласно легенде, Цунаёси родился в год Собаки по восточному календарю. Ходили слухи, что придворный монах-астролог предсказал: рождённому под знаком Собаки следует оберегать собак, иначе его ждёт небесная кара. Более того, поговаривали, что сам сёгун верил, что в прошлой жизни он был собакой. Эти поверья могли сильно повлиять на его мировоззрение и объясняли необычную привязанность к собакам.
- Влияние матери и воспитание. Мать Цунаёси, госпожа Кейсё-ин, славилась своей набожностью и, по некоторым данным, верила в астрологические предзнаменования. Считается, что она с детства внушала сыну идеи милосердия. Возможно, именно её влияние заставило Цунаёси видеть себя отцом для всех слабых и беззащитных существ в его стране.
- Личное горе и поиски утешения. Известно, что единственный сын Цунаёси умер в младенчестве, и у сёгуна больше не было наследников. Потеряв ребёнка, он мог перенести свою нерастраченную любовь на животных. Забота о четвероногих стала для него своеобразным утешением после личной драмы, попыткой заполнить пустоту. Кроме того, возможно, Цунаёси пытался заглушить своё горе и придать смысл собственному правлению, защищая невинных существ.
Конечно, эти версии не исключают друг друга. Вероятно, мотивация Цунаёси была сложным сплавом веры, суеверий, личных чувств и политического расчёта. Был ли он прав или зашёл слишком далеко? Об этом можно спорить долго.
А что думаете вы? Возможно, вам близка идея бережного отношения к животным, но оправданы ли жестокие меры ради благой цели? Стоило ли ради спасения собак жертвовать покоем и жизнями людей?
История Собачьего сёгуна заставляет задуматься о границах милосердия и фанатизма. Его правление — урок для потомков о том, что даже благие намерения могут привести к крайностям.
Псы лают в ночи –
закон охраняет их сон.
Люди плачут в тишине…
Тайна собачьего сёгуна. Художественный рассказ автора
Крестьянин и свора
Чёрные тучи плывут,
Стая воет у ворот,
Сердце стынет от страха...
Я простой крестьянин из маленькой деревни недалеко от Эдо.
Ещё вчера моя жизнь была обычной: работа на рисовом поле да ужин с семьёй в тесной хижине. Но сегодня в нашу жизнь ворвалась беда. С наступлением сумерек в деревню прибежала стая бродячих собак. Их было два десятка — тощих, грязных, с безумным голодным блеском в глазах.
Они не боялись людей: знали, что мы не посмеем тронуть их из страха перед указом сёгуна.
Собаки рыскали по дворам, искали еду, разрывали курятники. Я слышал, как плачет моя соседка — у неё растерзали последних кур. Мой маленький сын выбежал во двор, испугавшись шума, и тут же закричал от боли: один из псов вцепился ему в ногу. Кровь залила порог нашего дома. Жена бросилась к ребёнку, а я — прогонять зверя. Рука сама схватила палку...
Ещё мгновение — и я обрушил тяжёлый сук на пса, сломав ему хребет. Тот взвизгнул и затих.
Жена в ужасе прижимала к груди раненого сына. Мальчик уже не кричал, он обмяк и потерял сознание. Я понимал, что навлек беду на всю семью и, возможно, не доживу до утра. Ночь тянулась бесконечно.
...Под утро калитка нашей хижины с треском распахнулась — во двор вошли самураи сёгуна, их мечи сверкнули в предрассветных сумерках. Я понял: настал час расплаты...
Самурай и долг
Меч занесен высоко.
Тень сомнения дрогнула.
Но приказ — закон.
Я — хатамото, вассал сёгуна, и сегодня на мои плечи лёг тяжкий долг.
Мой отряд получил приказ совершить показательную казнь в деревне, где крестьянин нарушил закон о милосердии и убил собаку. Мы выехали ещё ночью, стремясь до рассвета настичь нарушителя. В тёмном предрассветном небе не было луны — словно сами небеса не желали видеть грядущее.
Когда мы вошли во двор крестьянского дома, я увидел перед собой измождённого мужчину. У его ног лежал мёртвый пёс. Рядом плакала женщина, прижимая к груди окровавленного ребёнка. Эта картина потрясла меня. Я понял, что этот человек убил собаку, защищая свою семью. На мгновение я почувствовал сочувствие: любой отец поступил бы так же.
Но приказ превыше чувств. Я вспомнил слова нашего сёгуна: закон един для всех, и нет исключений, иначе порядок рухнет. Моя рука дрогнула на рукояти катаны, но я заставил себя обнажить клинок. Крестьянин стоял на коленях, смиренно склонив голову.
«Прости меня, отец семейства, но я связан клятвой верности», — подумал я, поднимая меч.
...Через час мы уже покидали опустевшую деревню. Позади остались плач женщины и тихий скулёж собак. Меня тошнило от самого себя. Честь самурая — в верности господину, но разве и не в защите слабых? Где грань между честью и жестокостью?
Сёгун требует от нас подавлять любое неповиновение. Я выполнил приказ, но моя душа словно рассечена надвое.
Никогда прежде я не чувствовал такого горького привкуса победы — ведь сегодня мы "победили" простого крестьянина и его семью...
Монах и рай для собак
Тихий храм в горах.
Под милостивым взглядом
Будды спят псы.
Я — буддийский монах из храма Дзэндзёдзи.
Каждое утро я благодарю Будду за то, что нам дарован праведный правитель, сёгун Цунаёси. Ныне во всём Эдо и его окрестностях установился настоящий рай для несчастных животных. Сердце ликует, когда я вижу, что беспризорные собаки больше не страдают от побоев.
Собаки свободно бродят по улицам и храмовым садам, и всякий праведный человек заботливо обходит их стороной, не причиняя вреда. Разве это не благодать?
Я вспоминаю прежние времена, когда люди были жестоки. Много лет назад я видел, как крестьяне забивали палками бездомную собаку только за то, что она украла кусок хлеба. То была тёмная пора невежества. Но сейчас всё по-другому. Великий сёгун повелел воспитывать в каждом милосердие.
Я верю, что Цунаёси ведёт сам бодхисаттва сострадания.
Возможно, в душе сёгуна живёт Будда или дух великого учителя. Иначе откуда у светского правителя столь великая любовь ко всем существам?
У ворот нашего храма стоит каменная статуя Дзидзо — защитника детей и слабых. Кажется, он улыбается, глядя на играющих во дворе щенков. Я подкармливаю этих псов рисом и рыбой, и они смотрят на меня преданными глазами. Ни один из них не поднимет лапу на человека без причины — животные платят добром за добро.
А если какой-нибудь злой человек посмеет их обидеть, его остановит закон. Разве это не прекрасно?
Думаю, наш сёгун накопит себе огромные заслуги перед небом. После смерти он непременно попадёт в высшие чертоги рая, потому что сделал жизнь слабых лучше. Иногда мне кажется, что сам Владыка Небес направляет его руку.
Пусть скептики злословят о Собачьем сёгуне. Их сердца просто не просветлены. А я молюсь за долгие годы жизни Цунаёси.
Да будут благословенны его деяния, раз уж даже бездомные псы ныне нашли приют и защиту под небесами и сенью его власти!
Исповедь сёгуна
Ночь. Лай собак вдалеке.
Одинокий правитель не спит.
Взгляд в прошлое...
Меня зовут Токугава Цунаёси. Люди помнят меня как Собачьего сёгуна — и я не обижаюсь на это прозвище. Я им горжусь.
Для меня оно стало символом выполненного долга. Да, я защитил множество собак — но если бы вы знали, какой ценой...
Моя набожная матушка Кейшо-ин с детства внушала мне милосердие. Она говорила: раз я родился под знаком Собаки, то должен защищать слабых, как преданный пёс защищает хозяина. Эти слова запали мне в душу.
Мой наставник-монах уверял, что высшая добродетель правителя — жалость ко всем живым существам. Он даже говорил, что в прошлой жизни я был собакой, поэтому особенно остро чувствую их страдания. Признаюсь, я и сам ощущал эту странную связь.
Когда у меня родился сын, я ликовал, но мальчик умер, не прожив и нескольких лет. Этот удар поразил меня в самое сердце. Я искал утешения в молитвах и благих делах — и тогда обратил свой взор на самых беззащитных: брошенных детей, больных странников, животных. Я издал указы о помощи обездоленным. Особенно сильно мое сердце привязалось к собакам. Не знаю, что повлияло — звёзды или память души...
Но каждый раз, видя пса, я вспоминал своего малыша. Болезнь отняла у меня сына, и я не смог спасти дитя. А этих четвероногих сирот я мог спасти.
Да, многие осуждали мои приказы. Но разве государь не обязан воспитывать подданных, возвышая их сердца? Если бы я только воевал и собирал налоги, меня бы забыли. А мой закон милосердия помнят спустя столетия — пусть и с насмешкой, но помнят!
Возможно, я казался жестоким по отношению к людям, но я верил, что сею семена добра. Когда-нибудь потомки оценят, что однажды в жестоком мире нашёлся правитель, готовый заступиться за тех, кто не может защитить себя.
Иногда мне снится тот крестьянин, которого казнили за убийство собаки. Его тень с укором застывает передо мной, и моё сердце сжимается от боли. Если бы я мог, я бы попросил у него прощения... но тогда закон дал бы трещину. А закон превыше личных чувств.
Такова моя трагедия: пытаясь спасти слабых, я обрек на страдания других слабых. Правильно ли я поступил — известно лишь Небесам.
Теперь, на склоне лет, я часто думаю об итогах своего правления. Кто я — безумец или провидец? Время рассудит, осудят меня или восхитятся.
Вот по саду дворца бегает щенок — потомок тех собак, которых я велел охранять. Он играет, не зная ни голода, ни побоев. Ради этого стоило жить и править.
И если когда-нибудь люди научатся ценить каждую жизнь — значит, моя жизнь была не напрасной.
В каждом создании
мерцает свет Будды. Мы все
едины под небесами.