Ссылки на другие части и рассказы внизу страницы!
Рассказ | СМС для двоих | Часть 5 |
Случайные встречи |
Ресторан "Метрополь" дышал пятничной суетой. Из полуоткрытой двери на кухню доносился звон посуды, официанты лавировали между столиками с подносами, в углу негромко играло фортепиано – что-то классическое, кажется, Шопен. Свечи в витых подсвечниках отбрасывали причудливые тени на скатерти цвета слоновой кости, и в их мерцающем свете лица посетителей казались нереальными, словно на старых фотографиях.
Анна сидела напротив Андрея, рассеянно помешивая остывший чай. Ложечка тихонько позвякивала о фарфоровые стенки чашки – единственный звук, выдающий её нервозность. Они задержались в издательстве допоздна, обсуждая новый роман какого-то многообещающего автора, и Андрей предложил поужинать – "чисто по-рабочему, заодно обсудим концовку".
В воздухе витал аромат свежей выпечки из соседнего зала и тонкий запах его парфюма – теперь она точно знала, что это Dior Homme, а не Hugo Boss, как у Кирилла. Как знала и то, что если он волнуется, то начинает крутить печатку на правой руке – уже не обручальное кольцо, но привычка осталась.
– Не нравится мне эта развязка, – Андрей хмурился, листая рукопись. В тёплом свете свечей его лицо казалось моложе, морщинки в уголках глаз разгладились. – Слишком... киношно. Как в этих романтических комедиях, где все проблемы решаются за пять минут экранного времени.
– Зато честно, – Анна поймала себя на том, что любуется его руками – сильными, с длинными музыкальными пальцами. Интересно, он играет на чём-нибудь? Никогда не спрашивала. – Иногда в жизни всё именно так – неожиданно и...
Она осеклась на полуслове. Входная дверь распахнулась, впустив порыв осеннего ветра и двух посетителей – Кирилла и ту самую женщину, Лену. На ней было красное пальто – слишком яркое для этого приглушённого интерьера, кричащее, заявляющее о том, как хозяйка любит внимание. Она раздражённо выговаривала что-то спутнику. Кирилл огрызался в ответ, его некогда идеально уложенные волосы растрепались, а в глазах плескалось что-то нехорошее.
От их столика открывался идеальный вид на эту сцену – словно в кинотеатре, первый ряд, лучшие места. Анна почувствовала, как немеют пальцы, сжимающие чашку.
Андрей тоже заметил – она поняла это по тому, как резко он выпрямился, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих бордовую кожаную папку с меню. По тому, как дёрнулся кадык, когда он сглотнул.
– Может, уйдём? – тихо спросила Анна.
Он покачал головой, и в этом жесте было что-то от загнанного зверя, готового к прыжку:
– Трусость не выход. Мы имеем такое же право быть здесь. Даже больше – мы ничего не сделали плохого.
Лена и Кирилл тем временем прошли в зал. Метрдотель в безупречном смокинге повёл их к столику – и, конечно же, именно к тому, который находился в прямой видимости от их места. Закон подлости работал безупречно.
– Елена, – сказал Кирилл, и его голос прозвучал достаточно громко, чтобы слышали соседние столики. Он явно не был трезв. – Ты достала меня своими истериками. То тебе не так, это не так... Я же не твой бывший, который терпел твои закидоны годами!
– А ты? – Лена дёрнула плечом, расстёгивая пальто. Официант бросился помочь, но она раздражённо отмахнулась. В вырезе её чёрного платья блеснуло знакомое колье Андрею колье. – Вечно недоволен, вечно упрекаешь! То я недостаточно забочусь, то слишком навязчива... Ты определись уже!
– Да потому что ты действительно как удав. Лена! Душишь, контролируешь... – Кирилл плеснул себе виски, не дожидаясь официанта. Янтарные капли упали на белоснежную скатерть. – Вечно эти твои истерики, твои претензии...
Анна поморщилась. Знакомые интонации, знакомые и обвинения. Таким же голосом он говорил с ней в той квартире... Те же слова, только другой женщине. В горле встал ком.
Она чувствовала, как напрягся Андрей – словно натянутая струна, готовая лопнуть. Его пальцы выбивали нервный ритм по столешнице, на скулах ходили желваки.
– Пойдёмте, – он положил на стол купюру, даже не взглянув на счёт. – Здесь душно. И... неуютно.
– Ой, кого я вижу! – голос Лены прозвучал неестественно звонко, как треснувший колокольчик. Несколько посетителей за соседними столиками обернулись. – Милый, ты посмотри-ка! Наши бывшие нашли друг друга! Это так ми-ило! Просто история любви, достойная бульварного романа!
Пианист сбился с такта, в зале повисла неловкая тишина. Кирилл медленно обернулся. На его лице появилась неприятная ухмылка – та самая, которую Анна запомнила по их последней встрече.
– Надо же... – он отсалютовал бокалом, виски плеснуло через край. – А ты быстро утешилась, дорогая. И когда только успела? Хотя... может, вы ещё тогда спелись? Пока мы с Леночкой строили наше счастье?
– Заткнись, – процедил Андрей сквозь зубы. Анна видела, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих спинку стула.
– А что такое? – Кирилл встал покачиваясь. – Правда глаза колет? Или, может, вы тут план мести разрабатывали?
Андрей молниеносным движением оказался рядом с ним. Высокий, подтянутый, в идеально сидящем костюме – он составлял контраст с помятым, нетрезвым Кириллом.
– Ещё слово – и я забуду, что мы в приличном месте, – его голос звучал тихо, но от него мурашки бежали по коже.
– Ах, как благородно! – Лена картинно всплеснула руками, колье сверкнуло в свете свечей. – Защищаешь новую пассию? А я-то, дура, думала, почему ты так быстро согласился на развод... Всё ясно теперь!
– Лена, – голос Андрея стал совсем страшным. – Тебе лучше помолчать.
Анна чувствовала на себе взгляды других посетителей. Кто-то уже достал телефоны, снимая скандал. Краем глаза она видела, как метрдотель торопливо говорит что-то в рацию, вызывая охрану.
– А помнишь, – Кирилл повернулся к ней, его глаза нехорошо блестели. – Как ты мне все мозги проела своими разговорами о детях? О том, какая ты будешь замечательная мать? О колыбельках, пелёнках... Может, теперь осчастливишь своими планами нового ухажёра? Хотя... он же тоже без детей развёлся, да, Андрюша?
Это было больно. До звона в ушах, до темноты в глазах больно. Удар попал точно в цель – она до сих пор хранила в телефоне фотографии той детской, которую они планировали...
Но прежде чем она успела что-то ответить, Андрей схватил Кирилла за грудки, смяв рубашку:
– Извинись. Сейчас же.
– А то что? – Кирилл попытался вырваться, но хватка у Андрея была железной. – Ударишь? Давай, покажи своей даме, какой ты благородный рыцарь! Только не забудь рассказать ей, как довёл жену до измены! Унылое убожество!
– Андрей, – Анна тронула его за плечо. Под ладонью чувствовалось, как напряжены его мышцы. – Не надо. Пойдёмте отсюда. Они не стоят этого.
– Да, милый, – наигранно рассмеялась Лена, в смехе слышались слёзы. – Послушай свою новую женщину. Она такая правильная, такая положительная... Прямо как ты. Два сапога – пара!
К их столику уже спешил администратор – холёный мужчина в дорогом костюме, за ним маячила массивная фигура охранника. Анна схватила сумку, пальто, рванулась к выходу. В ушах звенело, перед глазами плыло, каблуки предательски скользили по мраморному полу.
Свежий воздух ударил в лицо. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. От Невы тянуло сыростью, где-то вдалеке гудел теплоход. Рядом тяжело дышал Андрей – его всё ещё трясло от злости.
– Простите, – выдохнул он, проводя рукой по лицу. – Я не должен был... Это было непрофессионально. Неправильно.
– Вы защищали меня, – она впервые за вечер посмотрела ему в глаза. В отблесках фонарей они казались почти прозрачными. – Спасибо.
Они медленно пошли по набережной. Нева дышала октябрьским холодом, фонари отражались в чёрной воде дрожащими звёздами. Где-то в прибрежном кафе играл саксофон – старый джазовый стандарт, название которого вертелось на языке, но никак не могло вспомниться.
Анна поёжилась от ветра, и Андрей, не говоря ни слова, накинул ей на плечи свой пиджак. От ткани исходило приятное тепло, накрыло ощущением безопасности и какой-то надёжности.
Она остановилась у парапета, глядя на воду:
– Я действительно думала, что больше никогда... ну, вы понимаете. Что не смогу доверять, верить. Что каждый раз буду ждать подвоха, предательства...
– Я тоже, – он грустно усмехнулся, и в уголках глаз собрались морщинки. – Забавно получается, да? Мы оба обожглись, оба боимся... А в итоге только и делаем, что думаем об этом.
– О чём?
– О доверии и страхе. О том, что будет, если... – он запнулся, недоговорив, но она поняла. Поняла по тому, как дрогнул его голос, как он машинально коснулся её локтя, помогая обойти лужу, как задержал руку чуть дольше необходимого.
– А давайте просто... будем? – она повернулась к нему, чувствуя, как колотится сердце. – Без планов, без обещаний. Просто день за днём. Как коллеги, как друзья, как... как получится.
– Просто день за днём, – эхом отозвался он, и в его голосе послышалась улыбка. – Мне нравится.
Они ещё долго стояли у парапета, глядя на воду. Не касаясь друг друга, но чувствуя тепло. Не говоря ни слова, но понимая всё без слов. Где-то вдалеке куранты пробили полночь, и в этот момент Анна вдруг поняла: кажется, можно подумать о том, чтобы довериться, поверить, почувствовать…
Где-то в глубине души таяла ледяная корка страха, уступая место чему-то новому. Хрупкому, как первый лёд на Неве. Тёплому, как его пиджак на её плечах. Настоящему, как этот момент – здесь и сейчас на набережной под шёпот речной воды.
Оттепель
Перемены происходили исподволь, почти незаметно. Однажды утром Анна поймала себя на том, что, заваривая кофе, напевает какую-то старую песню Земфиры. Из прошлой, досемейной жизни. Мелодия вплеталась в шум закипающего чайника, в гудение холодильника, в далёкий шум просыпающегося города за окном.
Она замерла на полуслове, удивлённая собственным голосом. Когда она в последний раз пела? – Слишком громко, милая, – говорил Кирилл. – Соседи услышат...
В отражении кухонного окна мелькнуло её лицо – незнакомое, живое, с лёгкой улыбкой в уголках губ. Волосы растрёпаны – она больше не укладывала их каждое утро, как положено "приличной женщине". Помада чуть ярковата, конечно, но кому какое дело?
На следующий день она решительно выбросила коробку с витаминами для беременных, пылившуюся в ванной. Баночки глухо звякнули о дно мусорного ведра – словно последний аккорд прежней жизни. На их месте теперь появилась ароматическая соль для ванны – лавандовая, успокаивающая.
Через неделю она записалась в бассейн. Вода оказалась прохладной, приятной, бодрящей, как её новая жизнь. После первого занятия всё тело ныло, но в душе поселилось что-то похожее на гордость.
– Ты изменилась, – заметила Катя в обеденный перерыв, разглядывая её новое пальто цвета фуксии.
– Правда? – Анна покрутилась перед зеркалом в туалете издательства. Во флуоресцентном свете цвет казался ещё ярче, почти неоновым.
– Ага, – Катя поправила помаду. – Будто... оттаяла? Проснулась? Не знаю, как сказать.
Её новая квартира тоже менялась – из временного пристанища постепенно превращаясь в дом. На подоконнике поселились суккуленты в забавных горшках из керамической лавки на Петроградской – каждый со своим характером. Толстый кактус в горшке-сове, эхеверия в кашпо-единороге, крошечный литопс в чашке-облаке.
На стенах появились постеры любимых фильмов – не репродукции классиков, которые "положено" вешать в гостиной, а то, что нравится ей самой. "Амели" с её волшебным Монмартром, "Ла-Ла Ленд" с танцующими силуэтами, "Вечное сияние чистого разума" с его осенними пляжами.
В углу появилось уютное кресло для чтения с пледом крупной вязки. Никаких совместных фотографий, никаких памятных безделушек из прошлой жизни. Чистый лист.
В тот вечер они задержались в издательстве – очередная рукопись требовала срочной правки, дедлайн горел алым в календаре. За окном моросил типичный питерский дождь – мелкий, занудный, пробирающий до костей.
В дверях появилась Катя, в руках у неё была тарелка с румяными булочками из соседней лавки.
– Будешь? – обратилась она к Андрею.
– Спасибо, – Андрей рассеянно взял одну, не отрываясь от монитора. На его столе громоздились стопки рукописей, в остывшей чашке кофе плавало отражение офисных ламп.
– Вот, последняя глава, – он протянул Анне стопку листов, исчёрканных его размашистым почерком. Их пальцы соприкоснулись, и оба сделали вид, что не заметили этого – как делали вид уже несколько недель, после той сцены в ресторане.
– Я посмотрю и... – она запнулась. По стеклу сбегали дождевые дорожки, в их неровном узоре вдруг привиделось что-то... – Подождите. У меня идея.
Анна склонилась над рукописью, торопливо черкая карандашом. В тишине пустого офиса было слышно только шорох бумаги да стук дождя по стеклу. Андрей встал у неё за спиной – так близко, что она чувствовала тепло его дыхания. От его присутствия по коже бежали мурашки, а почерк становился неровным.
– Вот здесь, – она развернулась, чтобы показать правку, и оказалась с ним лицом к лицу. В его глазах было что-то, от чего сбивалось дыхание и путались мысли.
Поцелуй стал внезапным для них обоих. Лёгкое прикосновение губ, почти невесомое, как взмах крыльев бабочки. На вкус – сахарная пудра и немного лимонной цедры с булочки. Она отстранилась первой, испугано глядя на него.
– Прости, – выдохнул он, и его голос прозвучал хрипло. – Я, наверное, не должен был?
– Не должен, – эхом отозвалась она, чувствуя, как колотится сердце. И сама потянулась к нему, путаясь пальцами в лацканах его пиджака.
Второй поцелуй был другим – настоящим, глубоким, выстраданным. Его руки скользнули по её спине, притягивая ближе. Её пальцы запутались в его волосах, таких мягких на ощупь. В ушах шумело, и весь мир сузился до этого момента, его прикосновений и их общего прерывистого дыхания.
Где-то в коридоре хлопнула дверь – гулко, раскатисто. Они отпрянули друг от друга, как подростки, застигнутые родителями.
– Я... – начала Анна, но слова не шли. В горле пересохло, помада наверняка размазалась, а сердце колотилось так, что наверняка было слышно в соседнем кабинете.
– Не надо, – он провёл рукой по лицу, словно стирая что-то. На щеках проступил румянец, галстук съехал набок. – Давай не будем ничего усложнять? Просто... просто это случилось.
Она кивнула, собирая разлетевшиеся по столу листы. Руки дрожали, буквы плясали перед глазами.
Домой Анна добиралась пешком, несмотря на дождь. Зонт остался в офисе, но ей было всё равно. Капли стекали по лицу, смешиваясь с непрошеными слезами – не от горя, нет. От какого-то странного облегчения, словно что-то внутри окончательно отпустило.
В наушниках играл лёгкий джаз – кажется, Нора Джонс, и впервые за долгое время она чувствовала себя... ожившей? Это пугало и восхищало одновременно.
У подъезда её ждала Катя – с бутылкой красного и коробкой оставшихся булочек. На ней был нелепый дождевик в цветочек, и она пританцовывала на месте, пытаясь согреться.
– Ты где шлялась? – возмутилась она, затаскивая Анну в подъезд. – Вся мокрая! И... стоп. У тебя губы припухшие. И глаза блестят. Та-а-ак...
– Ничего не та-а-ак! – Анна попыталась проскользнуть мимо, но Катя крепко держала её за рукав.
– Колись, – потребовала она, когда они уже устроились в квартире. Катя моментально заняла любимое кресло, подобрав под себя ноги. – Что у вас происходит? И не говори, что ничего – я же не слепая.
– Ничего, – Анна пожала плечами, разливая вино по бокалам. Красное, терпкое, с нотками ванили – любимое вино Кати. И вдруг поняла – она действительно так считает. Ничего не происходит, просто жизнь продолжается. Несмотря ни на что, вопреки всему.
– Врёшь, – Катя прищурилась, отпивая рубиновую жидкость. – Я же вижу, как он на тебя смотрит. И ты последние недели другая совсем. С тех пор как он появился в издательстве.
– Другая?
– Не робот на автопилоте. Ты даже двигаться стала иначе, и одеваться, и... От тебя будто свет идёт, понимаешь?
Анна встала, подошла к зеркалу в прихожей. Из отражения на неё смотрела незнакомка – в промокшем насквозь ярком пальто, с растрёпанными от дождя волосами, с лихорадочным румянцем на щеках. Губы всё ещё горели от поцелуя, в глазах плясали какие-то шальные искорки.
Она вспомнила себя прежнюю – безупречную жену безупречного мужа. Идеальная причёска, сдержанный макияж, пастельные тона в одежде. Вечное желание соответствовать чьим-то ожиданиям, быть "правильной", "достойной".
А теперь...Она повернулась к подруге, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.
– Я впервые за долгое время чувствую себя... собой. Не чьей-то женой, не чьей-то бывшей. Просто – собой. И это... это странно. И страшно. И прекрасно.
– За мою новую подругу! – Катя подняла бокал, и в её глазах тоже блеснули слёзы.
Позже, уже ночью, Анна долго стояла у окна. Дождь закончился, в лужах отражались фонари и редкие звёзды. В телефоне мигало непрочитанное сообщение от Андрея: “Спокойной ночи. И... спасибо. За всё.”
Она улыбнулась не отвечая. Торопиться некуда. У них теперь всё только начинается – медленно, осторожно, “день за днём”. Без планов и обещаний. Без страха и ожиданий. Просто обычная жизнь.
Конец пятой части
Удивительно, как обычные вещи, пропав из нашей жизни, оказываются важны. Ставьте лайки новой жизни Анны и делитесь рассказом с теми, кому нужна надежда. И, конечно, подписывайтесь на мой канал!