Царевна Софья могла позволить себе гневаться и сердиться, монахине Сусанне ничего мирского делать не разрешалось. Опять же, гнев, как известно, смертный грех, следовательно, надо вести себя смиренно.
Но сейчас она была готова к тому, чтобы ее на Страшном суде обвинили в другом смертном грехе. Речь шла о любопытстве. Хотя думается, успеет его отмолить. Времени предостаточно...
Опять же, не сильно накажут за желание узнать, приставленная к ней надсмотрщица, действительно, глухая и немая, или же притворяется? Насчет того, что немая, сомнений не имелось. Вполне возможно, за какие-то грехи язык вырвали. А вот что глухая… Тут большой вопрос.
Ей очень нравилось становиться за спиной надзирательницы, когда она снует по маленькой кельи, пытаясь что-то вынюхать, выискать, хотя что тут искать? Комнатушка-то махонькая! Так вот, станет и хлопает в ладоши громко. И что же? Довольно часто вздрагивала, что свидетельствовало: все прекрасно слышит. Однажды даже что-то мычать стала и руками размахивать. Однако на все вопросы совершенно не реагировала. Поди догадайся, где тут правда.
— Впрочем, какая тебе разница, глухая она или нет, — сердито подумалось царственной узнице. — Тебе-то от этого не легче! И все же…
Увидев в первый раз эту мужеподобную женщину, Софья Алексеевна сразу поняла: теперь она станет единственной, кто будет осуществлять ее связь с внешним миром. И приняла это наказание со смирением. Зная, как братец любит все иноземное перенимать, мгновенно сообразила, откуда это взял.
Милый друг, князь Голицын рассказывал, что у турецких султанов все палачи, их еще дильсизами называют, глухие и немые, дабы узники не могли с ними с союз вступить. Только здесь что-то явно не складывалось... Иначе как объяснить, что практически все ее просьбы выполнялись. Она, правда, редко о чем просила, но все же. Например, потребовала в баню отвести. Думала, что не отведут, но все же… Принесли ведро с горячей водой и позволили помыться. Захотела своего духовника увидеть, прислали…
Н-да… Царевна тяжело вздохнула:
— Думала ли ты, гадала, Софья Алексеевна что из всей твоей свиты тебе только одна злобная баба прислуживать станет, а лохань с горячей водой за великой счастье покажется? И что имя, которым отец самолично нарек, иным станет? Не царевна Софья ты теперь, а инокиня Сусанна... В страшном сне подобное могло привидится. Верно говорят: от тюрьмы да от сумы…
Совсем недавно ничего не предвещало беды. Более того, окружение явно хотело устроить ей «помазанье на царство» с тем чтобы сделать самодержавной правительницей, равной по статусу братьям. Именно с этой целью было принято решение рассылать послов в стрелецкие полки, иностранные дворы и к Вселенским патриархам. С 8 января 1686 года ее имя стало включаться в царский титул и ее начали официально именовать самодержицей.
В обиходе стали появляться золотые монеты с изображением царевны. Начали писать портреты в полном царском облачении со скипетром и державой в руках на фоне двуглавого орла, последнее было очень приятно. А уж когда под портретами печатали полный царский титул и стихи о добродетелях, которыми царевна «царство аки седми столпы укрепила», сердце от радости просто выпрыгивало из груди. Разве до нее кто женщин смел мечтать о подобном? Если только царица Ирина Годунова, да только она сама отказалась от подобной чести.
К лету 1689 г. несколько сот растиражированных портретов даже отправились за рубеж. Чуть позже в народ пошли акты о «всенародном и единогласном» избрании Софьи правительницей России Несложно представить, как иноземцы почесывали затылки и удивлялись:
— Надо же, на Руси баба трон заняла!
Сейчас Софья Алексеевна понимает, как поторопилась… Общество не было готово принять самодержавную женщину-правительницу. Зато молодого царя с его безумными выходками приняли с превеликим удовольствием.
Публикация по теме: Софья-Сусанна, часть 8
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке