Пойдемте, так пойдемте. И они пошли. Точнее, шла Анафема, а остальные — вместе с ней, в невидимом, бестелесном состоянии. Кошка Фима, конечно, могла бы идти и сама по себе, в своем естественном облике, благо её знали не только Надежда с Николаем, но и их собаки, но, Анафема решила, что пускай кошка тоже идет невидимкой — мало ли чего взбредет домовым в голову. Квартира все-таки чужая. И если в Кузьме можно быть уверенным, что ничего не напортачит и будет вести себя культурно, то вот в его братце Горазде такой уверенности не было. А так — Фима и присмотрит за ними, и при необходимости транспортирует их быстро обратно.
То, что соседи дома, Анафема была уверена — Фима уже произвела разведку и доложила, что все на месте и ничем таким-этаким не занимаются, то есть можно идти спокойно.
Пока поднималась этажом выше, успела представить, как бы она выглядела, если бы домовые шли с ней «визуализированными», то есть приняв физическую оболочку. Фантазия — вещь такая, богатая, да и проявляется частенько тогда, когда не просят. Вот и у Анафемы фантазия включилась, пока она шла по лестнице. И такая красочная картина предстала перед её взглядом, что не удержалась, расхохоталась.
Ну а сами попробуйте представить: идет такая, вполне себе симпатичная тетенька, за одну её руку держится один домовенок и ведет себя крайне прилично, а за другую — другой. И вот этот вот другой все норовит ручонку свою вырвать, он типа сам большой и самостоятельный, и нечего его тут контролировать, он сам все может. И то в сторону потянет, то ножками затопает, то личико недовольное скорчит, то еще что-нибудь учудит.
Понятно, что все представилось утрированно, все-таки Горазд взрослый, поживший домовой, а не капризный трехлетка, но именно такую картину представила Анафема, если бы вела их за руки.
Нажала звонок, дверь тут же открылась, собачий лай опередил Николая лишь на какие-то доли секунды. Американский стаффордширский терьер Аполлон, естественно, молчал, он вместе со своим хозяином подошел к дверям и сейчас с любопытством взирал на Анафему Петровну, с чем, мол, пришла. Звуковое сопровождение обеспечивали Айс и Айка, гриффоны Надежды.
— Ой, Анафема Петровна, здрасьте, проходите, — и уже в сторону квартиры, — Надя, Надь, иди встречай, Анафема Петровна пришла, — Надежда тут же вышла в коридор, стала звать в кухню, чаю попить, да Анафема отказалась — что ей какая-то кухня, когда основное действие в комнате разворачивается, собаки-то там. Да и потом, чай она сама не так давно пила в компании тех самых домовых, с которыми в гости к Надежде пришла.
И пусть Анафема не видела домовых, те в бестелесной форме пребывали, но понимала, что происходит однозначно нечто очень интересное: гриффоны только что звонко лаявшие, резко замолчали и с крайним интересом взирали на что-то, понятное и видимое только им. Хозяева на поведение собак внимания не обращали, ну, лаяли, а сейчас перестали — так поняли, кто в гости пришел, вот и перестали лаять. Они же не в курсе, что Анафема Петровна к ним в гости не одна пришла. А вот собаки-то как раз прекрасно это поняли. И сейчас, видимо, шло налаживание контактов. Наладятся они или нет — пока было непонятно. И приходилось Анафеме и на вопросы отвечать, и слушать, и за происходящим в комнате успевать наблюдать.
Визит свой она обосновала тем, что хотела узнать, как себя отчим Надежды чувствует, долго ему еще лежать или нет. Также хотелось бы узнать, что там по делу, а то полковник звонил, но ничего говорить не стал, так, может, Николай что знает.
— А, нет, дядя звонил, чтобы сказать, что договорился о моей командировке. Не знаю, как он это сделал, но я ему очень благодарен: каким-то образом он смог сделать так, что у меня сейчас командировка здесь, и прикомандирован я именно к ним. Месяца на два, а то и на три. Конечно, и работать надо будет, но зато не уезжаю.
Надежда, в свою очередь, рассказала, что отчима уже в обычную палату перевели и, если все хорошо будет, то через неделю его выпишут. Сказала и о том, что пару раз сталкивалась в больнице с Лилей, та приезжала к отцу.
— Не одна, конечно, и не по собственной инициативе, её тетка, ну, сестра её мамы, привозила. Лиля, естественно, недовольна, но что делать, деваться-то некуда, раз сейчас с теткой живет.
— А о Зинаиде что-нибудь слышно?
— Нет, ничего. Адвокат больше не приходил, в полицию не вызывали, а я сама совсем не рвусь к ней. Так что свидание даже не просила, хотя, наверно, могла бы.
— Могла. Только зачем? Оно тебе надо? Или, может, хочешь встретиться, пообщаться?
— Ой, нет. Не надо мне такого счастья.
Анафема слушала, на задаваемый ей вопросы отвечала, а сама тем временем поглядывала на собак. Аполлон лежал и смотрел на гриффонов и на домовых. Пусть он их, домовых, не видел, но осязал однозначно. Однако лежал и никуда не вмешивался. Тоже, видимо, наблюдал. За тем, как разворачиваются события. Чтобы, если что, сразу же вмешаться. В том, что Аполлон сможет при необходимости вмешаться и сказать свое веское слово, Анафема нисколько не сомневалась. А вот наблюдать за гриффонами было крайне интересно.
Маленькие собачки сидели рядышком и явно беседовали с пришедшими. Рыжий песик, Анафема постоянно путала, кто из них кто, где Айс, а где Айка, не будешь же каждый раз им под хвост заглядывать — так вот, рыжий сидел спокойно, он, видимо, уже принял ситуацию, решил для себя, и сейчас просто ждал, чем все закончится. А черный — то подскакивал поближе к домовым, то фырчал, то что-то, судя по всему, спрашивал. И взгляд у него при этом такой был — то сомневающийся, то явно недоверчивый, а то и заинтригованный.
Прямо как Кузьма с Гораздом. Рыжий — Кузьма, черный — Горазд. Такой же фома неверующий. Своими глазами вижу, но — не верю. Потому что такого просто не может быть. И попробуйте меня убедить, что это не так.
Как только сравнение с домовыми пришло в голову, Анафема не удержалась, рассмеялась. И решила, что пора и честь знать, надо домой возвращаться. Тут же дала Фиме сигнал — бери, мол, домовых в охапку и телепортируй их в квартиру, а я сама, пешочком дойду.
Да верю я, Фима, верю, что ты и меня можешь забрать, но не исчезать же мне у всех на глазах.
Попрощалась, пообещала дать знать, если какие новости будут, и поспешила домой — интересно же, что там у них было, Фима ведь ей всяко расскажет, еще и картинки покажет. Пока шла, думала, хорошо бы вышло так, как она предполагает. У Нади же собаки, а Горазд, об этом Кузьма как-то говорил, очень и очень любит собак. Просто жить без них не может.
Хоть бы все получилось.
Не успела зайти домой, как Горазд ей тут же в ноги кинулся:
— Анафема Петровна, миленькая, давайте туда обратно вернемся, там такие собаки, им помощь нужна, защита, они же маленькие, всего боятся. Особенно Лилишны какой-то, сестры хозяйки. Она их пинала даже как-то, представляете? — вот ужас! Давайте обратно вернемся, а? Что мы так быстро оттуда ушли? Ну, пожалуйста, пожалуйста.
Именно на такой эффект и рассчитывала Анафема, правда, не думала, что он будет таким сильным. Предполагала, что ее «тайное оружие», а именно наличие собак у Надежды и Николая, сможет благотворно повлиять на Горазда и он согласится там обитать. Станет их домовым. Но чтобы так? Чтобы прямо «верните меня обратно» — такого Анафема не ожидала.
Продолжение — «Путь к пониманию и домовой в новой роли» — см. ссылку ниже: