Оба тут же, не сговариваясь, повернулись на звук, переглянулись и пошли в комнату — шебуршать там мог только Горазд, брат Кузьмы. Значит, проснулся? Или что случилось? Вдруг ему хуже стало?
Но, нет — с Гораздом всё было в порядке. Если не считать, конечно, того, что домовой выглядел несколько растерянным и пытался осознать себя во времени и пространстве. Это у него получалось не очень. Но, стоило ему только увидеть своего брата, как непонимание, настороженность и, в какой-то степени, страх тут же исчезли из его глаз. Значит, не похитили, не выкрали, не пленили, дом не разрушили, он жив и все в определенной степени неплохо. Раз брат здесь.
Сам же домовой при этом почти моментально принял серьезный и недовольный вид. Выглядело это, однако, несколько комично — ну, никак не способствовало одеяло, в которое был закутан домовой, серьезности момента. Этакая бородатая лялька в одеяле. Анафема изо всех сил сдерживала улыбку. Обидится ведь, вот, честное слово, обидится домовой, если она сейчас рассмеется. А ей с ним еще общий язык надо найти.
Удостоверившись, что все хорошо, Анафема на цыпочках вернулась в кухню, братьям же надо пообщаться. Правда, перед этим успела шепнуть Кузьме, чтобы тот её позвал, когда они переговорят. Все-таки её квартира, и это они у неё в гостях, а не наоборот. И если Кузьму уже можно считать местным, своим, то Горазд-то точно в гостях.
В кухне приоткрыла окно и свистнула Фиму. Вскоре и кошка, и мальчонка-садовый уже сидели за столом. Что им какой-то второй этаж — оба, один сквознячком, другая бестелесной сущностью залетели в приоткрытое окно. Приняли осязаемую форму и уселись за столом. И глазками своими луп-луп на Анафему, типа чем кормить будешь, а то мы тут проголодались.
Пока доставала все из холодильника, разогревала в микроволновке, отправила кошку проверить как там домовые.
Микроволновка еще не пропищала, а Фима уже вернулась.
— Нормально там, сидят, разговаривают. В основном Кузьма рассказывает, как сюда попал, как за братом ходили. Думаю, надо, чтобы садовый Горазду показался, они же там последнее время вместе были. Увидит — окончательно успокоится. А то у него в голове, видимо, пока не укладывается, что он здесь, а дом там, и все хорошо.
— Ммм, это мысль, — и уже вслух, обращаясь к мальчонке-садовому, — Малыш, ты бы сходил, показался дедушке домовому, а то ведь он и не знает, что ты тоже здесь. Да, он проснулся уже.
Садовый, как только услышал, что от него хотят, тут же радостно спрыгнул с табуретки, сквознячком метнулся в комнату, и вот уже маленькие ручки обнимают за плечи домового, а сам мальчонка, уткнувшись тому в шею лицом, шепчет, — Ты живой, живой, проснулся, — лишь плечики вздрагивают, да веточки волос от чувств трепыхаются и выпускают цветы одни за другими. И аромат цветочный поплыл по комнате — душица, черемуха, яблоня — словно сама весна зашла в квартиру. Анафеме даже аромат ванили почудился.
А с Горазда вся серьезность и неприступность тут же слетели. Обнимает мальчонку и шепчет, — Ну ты что, малыш, не плачь, все хорошо, я тут, живой, никуда не делся, — а у самого слезы в глазах стоят. Словно не домовой с мальчишкой-садовым встретились, а дед с внуком после долгой разлуки. Когда уж и не чаяли друг друга в живых увидеть.
Еще минут пять подождала Анафема, а потом все-таки пошла в комнату да позвала всех к столу. Эмоции — эмоциями, впечатления — впечатлениями, а сперва поесть не мешает, особенно Горазду, а потом уже разговоры разговаривать, да новостями делиться можно.
Для только что пришедшего в себя домового был приготовлен куриный бульон, пара отварных яиц, молоко да творог — на выбор, как говорится. Но, были на столе и курочка с картошкой, и соленые огурчики, и сальце с черным хлебушком, и оставшиеся еще с утра оладьи — остальные-то почему должны страдать?
Хотя, кто его знает, какое там пищеварение у домовых, может, им для более быстрого восстановления, наоборот, не легкую пищу надо, а более калорийную. Это с садовым понятно, ему лучше растительную, а домовые вроде как всё едят… В общем, сам возьмет, что надо.
И если Кузьма и мальчонка-садовый чувствовали себя за столом спокойно, как будто все время тут и питались, то Горазд ощущал себя малость не в своей тарелке — никак не мог привыкнуть, что его видят. Вроде и сил у него еще мало, чтобы себя в физическом облике обозначить, а его — видят. И мало того — он за столом сидит. За столом. У человека.
После обеда Анафема попросила Фиму усыпить мальчишку-садового, пусть поспит, а остальным поговорить надо.
Минут через пять кошка вернулась и уверила, что ребенок спит. В своем любимом лимоне.
Разговор было сложно начать. Анафема сидела и соображала, что сказать, вроде и много, что надо спросить, о чем рассказать, но вот какие слова подобрать, чтобы верные и правильные.
Неловкую паузу нарушил Горазд, задал волнующий его вопрос:
— Что с домом?
— С домом всё в порядке. В относительном, конечно. Кузьма, давай-ка ты сам брату про дом расскажешь, что там и как. Я же его толком и не видела, только снаружи, и то, один раз. А ты там все-таки и раньше бывал.
Домовой кивнул и начал рассказ.
— Горазд, ты не переживай, дом под защитой, её на неделю должно хватить. Ну…, можно даже пораньше там побывать, проверить, обновить. Вот, как сил наберешься, так и сходим. Ты не переживай.
— А защиту кто ставил? Ты? Неужели уже сил столько набрался, что недельную защиту смог поставить, да еще и без постоянной подпитки? Что-то непохоже…
— Ну… Защиту на периметр мальчишка ставил, садовый который, а я так, руны защитные поставил, знаки обережные, а то, что защита без подпитки продержится — это, вон, Фиме надо спасибо сказать, она постаралась.
— Фима, кошка?
— Ну да.
— Ты что, хочешь сказать, что доверил защиту кошке? Знатно, видимо, бессилье тебе по голове шарахнуло, на кошку понадеялся, — Горазд аж спину выпрямил и плечи расправил, одеяло готов был скинуть и тут же бежать, возвращаться к дому, защиту править да по-новой выстраивать, — Это надо же было додуматься, кошке довериться!
— Горазд, Горазд, ты не прав, Фима — кошка не простая, особенная…
— Да что она может? — по углам пометить, чтобы мыши не забегали?!
— Но-но, попрошу, — Фима, до этого молчавшая и просто слушавшая разговор, не утерпела, высказалась, а то, понимаешь-ли, в её огород камни кидают, а ей что, молчать? — Сейчас дооскорбляешься, не посмотрю, что ты брат Кузьмы нашего, развоплощу или в таракана превращу, как джина в бутылку запрячу или в артефакт заточу.
— Ээээ, — Горазд даже не обратил внимания, что на него наехали, уж больно ему интересно стало, неужели кошка такое может или это просто понты? — Да где же ты артефакт возьмешь? Магии-то в этом мире, считай, нет, последний артефакт, наверно, разве что мой прадед видел.
— Где, где — сделаю. Магии ему не хватает, так и скажи, что силенок недостаточно, чтобы ей пользоваться.
Наверно, даже скорее всего, Горазд что-нибудь бы да ответил, Кузьма бы вмешался, встав на защиту кошки, разрывался бы между братом и Фимой, и… Цунами, тайфун, стихийное бедствие — домовые, даже ослабленные, могли нехило покорежить квартиру, чисто выплеском своих эмоций, а если уж брать в расчет и кошку, то…
— Брейк! — Анафема не дала разразиться скандалу, тем более что в соседней комнате где-то рядом с лимоном ребенок спит, — Брейк. Вдохнули, выдохнули и успокоились. Успокоились? — молнии метать никто не собирается? Хорошо. Тогда предлагаю поговорить спокойно. Конструктивно.
Минут пять, наверно, все молчали, лишь Фима демонстративно то исчезала, то появлялась, то магических светлячков создавала. Ненавязчиво так, прямо напротив Горазда.
Атмосфера устаканилась, эмоции пришли в норму, и разговор продолжился. Вела его Анафема, а остальные дополняли по ходу дела. И то, только тогда, когда она давала слово.
— Вот, если вкратце. Теперь вы всё знаете.
— Нет, не всё он знает, — сказал тихонечко Кузьма, — Ты про себя не рассказала.
— Это к делу не относится.
— Как это?..
— Я сказала — не относится. Об этом позже можно. Теперь предлагаю, раз все на месте, сходить посмотреть место вашего, Горазд, предполагаемого и возможного жительства. Я понимаю, конечно, что вам хочется тот дом вернуть и жить в нем, но, поверьте, пока он считается аварийным и идет под снос, жить там и в порядок его приводить не дадут. Можно, конечно, вас туда вернуть, продуктами снабдить, но людей-то там все равно не будет. А без людей вам, сами знаете как. Поэтому считаю целесообразным, чтобы вы жили здесь поблизости. Это выгоднее и удобнее. Вопрос с домом все равно быстро не решить.
Горазд отвечать не спешил. Сидел, молчал, думал. Лишь Кузьма периодически на ухо ему что-то шептал.
— Поблизости, говорите… Ну, пойдемте, посмотрим.
Продолжение — «Собаки и домовые. Или — путешественники – невидимки» — см ссылку ниже: