Начало Глава 1. "Я тебе верю" Глава 27.
В город резким ветром принесло колючую свирепую зиму. Снега было мало, он выпадал скудно, не в силах укрыть тротуары и газоны с жалкой пожухлой травой. Деревья, сгибались под натиском порывистой стихии, со злостью обрывавшей чудом уцелевшие жёлто-коричневые листья.
На улицах замерзали лица прохожих, которые, раскрасневшись, пытались укрыться от ветра за варежками и перчатками.
- Скоро зимняя сессия, ты как, готовишься уже? – спросила Аля подругу, которая что-то задумчиво рисовала на полях общей тетради, до середины исписанной конспектами.
- Да, готовлюсь понемногу. Хотя, ничего нового я в этих записях не увижу… - рассеянно отвечала Лиза.
- Ну да, конечно. Иногда мне кажется, что преподам больше интересно наше уверенное поведение, а не правильные ответы. Даже хочется попробовать, выйти, и с умным лицом нести чушь, - Аля сделала «профессорский» взгляд, нахмурив брови, и слегка выпятив нижнюю челюсть.
- Вы так изменились, мадам профессор, - с не менее серьёзным видом произнесла Лиза, два сдерживая смешок.
- Так это я нижние зубы вставила, - повернулась к подружке Аля.
Девушки имели ввиду самого возрастного преподавателя ВУЗа, который во время пары входил в раж, разговаривая всё громче, пытаясь донести до студентов «зерно знания». От чего, незаметно для самого себя переходил на крик, обрызгивая слюной сидящих на передних партах студентов. В такт его движениям покачивалась и седая грива волос, растущих за глубокими залысинами.
- Ну зачем ты так, Аля? Он же пожилой человек, старается, как может, - Лиза примеряла смешки про преподавателей на свою маму, преподавателя истории в лицее.
Сына Ванечку, который уже полгода ходил в садик, отводил отец, Николай Степанович. Мальчик был приучен к самостоятельности, был спокойным и не доставлял много хлопот родителям. Не было пустых каприз на ровном месте, требования отдать родительскую вещь любой ценой и истерик, сопровождающихся паданием на пол и дикими криками. Светлана Владимировна с удовольствием поглядывала за ним, когда Ваня сосредоточенно собирал разноцветную мозаику, вставляя цветные зонтики в крохотные отверстия по образцу на картинке. Любовалась, когда мальчик раскрашивал раскраски с машинками и зверятами. Но когда муж принёс очередную книжку, она встревожилась, открыв пахнущей свежей краской страницы.
- Это, конечно, хорошая идея, что здесь и наклейки есть. Но вот эти роботы – они просто ужасны! Коля, как ребёнок потом спать будет? Это же сплошные зубы, а не голова! Коля, это бензопила, а не робот-мальчик! – она переворачивала листы, разглядывая злобных чудовищ.
- Света, не волнуйся, - Николай Степанович мягко забрал из рук жены раскраску. – Сейчас все дети в это играют. И рисуют вот это.
- Коля, это ненормально! В жизни такого не бывает! – Светлана Владимировна укоризненно тыкала в книжку формата А-4, не соответствующую её учительским и родительским стандартам.
Муж обнял её за плечи:
- Свет, если бы ты была мамой Юрия Гагарина, он бы не полетел в космос, потому что этого не бывает, - он улыбнулся, довольный своим сравнением.
- Не передёргивай, пожалуйста. Я беспокоюсь за психику сына, - она освободилась от объятий мужа. – А ты о чём думаешь?
- О том, что наш сын должен знать и жить в реальности. Это мы с тобой выросли, когда по телевидению показывали два канала. А сейчас что? Мы не сможем его оградить от внешнего мира. Да над ним пацаны во дворе смеяться будут и издеваться, если он вот этих дурацких терминов знать не будет!
Светлана Владимировна, подняв брови, смотрела на мужа. Она бы очень хотела поспорить с ним. И поспорила бы, если бы сама не попала впросак пару раз, услышав непонятные фразы на уроке, от чего весь класс покатился со смеху.
- Ребята, давайте обойдёмся без жаргона. Вы находитесь в школе, и будьте добры разговаривать на русском языке.
- Ведь им разговаривал Ленин? – громко и чётко спросил Петров.
Сергей Петров был настоящим авторитетом среди учеников лицея и тяжким гнётом для учителей. Отец отбывал далеко не первый срок в местах ли_шения свободы, мама работала техничкой. Парень хорошо играл на гитаре и пел страдальческим голосом тю_ремные и дворовые песни, поражая девчонок даже старше своего возраста. Или, например, такую песню, которую впервые исполнила Эдита Пьеха в тысяча девятьсот шестидесятом году:
В день, когда исполнилось мне шестнадцать лет
Подарила мам мне вязаный жакет
И куда-то в сторону отвела глаза.
Принесли посылку нам,
Это от отца.
Влюбчивые глаза милых барышень тут же наливались крупными чистыми слезами, представляя в своих невинных мозгах тяжёлую участь безотцовщины.
На учёбу он ходил, казалось, чтобы развлекаться и, возможно, поесть в столовой. Приятная внешность, светлые волосы и голубые глаза могли ввести в заблуждение многих, но только не Светлану Владимировну.
- Сергей, - строго сказала она. – Я вас не перебивала. Моё поведение не было оскорбительным для Вас, верно?
- Верно, - согласился Сергей, выставив длинные ноги, обутые в домашние клетчатые тапочки, в проход между партами.
- Так будьте добры, отвечать на уроке тогда, когда Вас спросит учитель. И сядьте, пожалуйста, как подобает ученику.
Сергей с неохотой подчинился, не встретив ожидаемого крика или одёргивания, на которые иногда срывались доведённые до крайней степени избалованными детьми.
Кстати, после того, как Петров стал брать в качестве второй обуви домашние тапки (другой обуви у него просто не было), это стало пиком моды, принадлежностью к клану избранных. Ведь за это учителя неизменно писали замечание в дневниках и ставили «неуд» за поведение.
Светлана Владимировна тут же представила Ванечку, хамящего ей на уроке, и отрицательно покачала головой, пытаясь отогнать неприятное видение.
- Что такое? – спросил удивлённый муж.
- Петров, - вздохнула она.
Как нелегко сохранять спокойное лицо, когда самообладание готово покинуть тебя.
- Как он у тебя? – спросил Николай Степанович, имея ввиду поведение парня, для которого не было авторитетов в школе.
- Ты знаешь, на тройку тянет, - жена пожала плечами. – По новой теме может очень прилично ответить. И вообще, мог бы хорошо учиться, родись он в другой семье.
- Ну да, наверное, - согласился муж.
- А у тебя? – спросила Светлана Владимировна.
- Прекрасно себя ведёт, - иронично произнёс Николай Степанович. – Так красиво сидит на скамейке, будто перед живописцем позирует. И ведь не придерёшься к нему, каждый урок у него справка от медсестры: то растяжение руки, то ноги, то желудок болит, то давление. – муж загибал один за другим пальцы. – Хотя, возможно, про желудок он и не врал. В четверг с таким перегаром пришёл, я думал, мы все в спортзале задохнёмся. – Николай помахал ладонью перед носом, будто отгоняя скверный запах. – И, знаешь, что интересно? Он в баскетбольное кольцо с середины поля попадает! Стоит прозвенеть звонку, как он демонстрирует ребятам, на что способен.
- Чему тут удивляться, он явный лидер среди ребят, - признала Светлана Владимировна.
- К сожалению, - подтвердил муж. Гитлер тоже лидером был.
- При чём тут Гитлер? – спросила жена.
- А ты не слышала, что наш замечательный Серёжа так избил приезжего парня на автостанции, что тот теперь в больнице лежит? И, похоже, сын повторит судьбу своего отца, - кивнув головой, печально закончил Николай. – Запрос пришёл на него, характеристику требуют.
Прирождённым лидером показал себя и Эдик, проходивший срочную службу в рядах Вооружённых Сил. Полк, вернувшийся с боевых действий на территории Чечни, понёс невосполнимые потери. Особенно это было заметно по поредевшему офицерскому составу.
Вчерашние мальчишки, ставшие офицерами, определяли задачу и шли выполнять её вместе с рядовыми, показывая на личном примере, что такое отвага и смелость. Часто они гибли первыми, не прячась за спины мальчишек, попавших на вой_ну после учебки, и не умевшие даже крепко держать тяжелый автомат.
Поэтому Эдуарду, и ещё нескольким ребятам, показавших себя достойными кандидатами, было присвоено звание младший сержант, и передан в распоряжение взвод в количестве двадцати солдат. Он был первым на занятиях по физической подготовке, по стрельбе и тактическим занятиям. Не нарушал дисциплину, и солдатам не приходилось переносить наказания из-за него.
В расположении роты случались время от времени «Пожар».
Однажды дневальный, солдат, состоявший «на тумбочке», пропустил офицера чужой роты, который уверенно вошёл в расположение части. По уставу, дневальный должен препятствовать проникновению любого постороннего лица на охранямую территорию. Так как там находится оружейная комната и всё имущество роты.
Поэтому ночью «закрепляли знания», отрабатывая команду «Пожар».
Из расположения роты выносили кровати, тумбочки, всё имеющееся имущество, и выстраивали на плацу в зеркальном отражении к исходному варианту.
После того, как скудные мебеля заняли необходимую позицию, солдаты, построенные в шеренгу, готовы были заносить всё обратно.
- Поздравляю вас, товарищи солдаты! Первая часть учений вами успешно пройдена. Ура! – Дед поздравил ребят.
Троекратное радостное «Ура» раздалось на тёмном плацу.
- Переходим ко второй части нашего увлекательного аттракциона. Подойти всем к своим койкам!
Солдаты строевым шагом заняли свои места.
- А чё состоим-то? Пожар же? – неожиданно прорычал Дед. – Койки поднять!
Солдаты дружно подняли двухъярусные кровати, не смея ослушаться приказа.
Дед прохаживался по чисто выметенному плацу туда-сюда, сунув руки в карманы видавших виды камуфляжных штанов, иногда что-то негромко насвистывая. Добрые два часа солдаты стояли, держа на затекающих от напряжения руках тяжёлые железные койки.
- Завтра буду принимать «Обязанности дневального». Кто ещё не понял, что в расположение роты не должна и мышь проскользнуть? – гаркнул Дед. – Если сегодняшнее практическое занятие не поможет, повторим ещё раз. Отставить! – раздалась долгожданная команда, и солдаты опустили кровати на асфальт, чтобы затем вернуть их в казарменное помещение.
Армейская дисциплина была по-справедливому жёсткой, если не жестокой. Солдаты, бывало, нена_видели Дедов, не понимая их необоснованных придирок. Почему из-за одного солдата должны нести наказание все?
Но, когда было объявлено о первом прыжке, некоторые солдаты не могли спать по ночам. Тревога, волнение, неизвестность будоражили сознание. Ведь столько баек ходит в армии об этом, и сколько случаев, когда десантник разбивался, уйдя «в штопор» на нераскрывшемся парашюте.
Накануне прыжков солдаты укладывали свои парашюты. На лицах застыло нескрываемое замешательсство, когда они увидели ухмыляющихся Дедов, державшихся вместе. Парашют укладывали в паре, молодой солдат и Дед. Знания, казалось, накрепко вбитые в молодую солдатскую голову, прятались в испуге, завидев старослужащего. Сначала складывали парашют Деда, и молодой солдат с трясущимися коленями наконец осознавал, что сейчас суровый Дед доверяет ему свою жизнь и свою судьбу.
- Не так делаешь, - спокойно говорил Дед. – Смотри, ещё раз показываю. Вот так надо. Понял?
- Ага, - повторял нужные последовательности укладки парашюта солдатик, во все глаза глядевший за уверенными движениями Деда.
Так, благодаря шуткам, прибауткам, а где-то и шутливым подзатыльникам, именуемыми «лещами», молодые солдаты получали необходимые практические навыки.
Перед первым прыжком не каждый мог усснуть. В голове крутились рассказы Дедов о товарище, который садился на двух парашютах, основном и запасном. Что было очень рискованно, ведь стропы могли перепутаться, и тогда солдата ждала неминуемая с_мерть.
- А раньше для десантника это был необходимый навык, - значительно сказал Дед.
- Почему? – не сдержались «салаги».
- Да потому, что скорость падения с основным парашютом – восемь метров в секунду, с запасным – пять метров в секунду, потому что он поменьше. А вот с обоими парашютами ещё быстрее, - он снова обвёл взглядом кучку молодых солдат.
- А зачем надо-то было? - не унимались бойцы.
- А затем… - выдержал паузу Дед, - чтоб тебя не за_стрелили, пока ты до земли долетишь. Ясно, салаги?
Многое узнали молодые десантники о Великой Отечественной Войне, и о битве под Москвой зимой 1941 года, когда немецкая колонна бронетехники надвигалась на нашу столицу, не встретив сопротивления. Командование приняло решение остановить наступление вражеских войск, высадив десант без парашютов в глубокий снег.
Солдаты были построены, и генерал рассказал о единственной возможности переломить критическую ситуацию. Попросил добровольцев выйти из строя. Весь сибирский десант вышел, проявив решительность и мужество.
Множество самолётов летели над заснеженной землёй на бреющем полёте. Десантники падали в снег, и, перекувырнувшись несколько раз, сразу вступали в бой. Повсюду раздавались пулемётные очереди и взрывы гранат.
Было высажено несколько десятков тысяч десантников, около двенадцати процентов которых погибало во время приземления. Это был страшный, беспощадный, кровавый бой.
О предстоящем прыжке думали молодые бойцы, о страхе преодоления неизвестности и высоты. И вот, наконец, долгожданный день настал.
Десантники перед тем, как зайти в самолёт, проходили неоднократные проверки. Ответственные офицеры ВДП (по воздушно-десантной подготовке) внимательно осматривали подвесную систему, кольца основного и запасного парашютов, наличие всех необходимых шпилек и контровок.
Бойцы прошли в грузо-пассажирский самолёт Ан- 2 и заняли места по обе стороны от прохода. Боевая машина взмыла в небо, достигая необходимой для первых прыжков высоты, восемьсот метров. В ушах стоял непрерывный гул работающих двигателей, то и дело проваливаясь в воздушные ямы, от которых сердце уходило в пятки. Наконец, солдаты построились один за другим, зацепив карабины выпускающего парашюта к тросу, протянутого вдоль длины салона самолёта.
Открыта дверь, раздалась команда:
- Первый, пошёл!
Эдик прыгнул в неизвестность, обдавшую лицо резким холоднющим ветром, запахом сгорающего самолётного топлива и бесконечным простором. Время в полёте было не таким, как на земле. Три счёта:
- Пятьсот один;
- Пятьсот два;
- Пятьсот три,
предшествующие выдёргиванию заветного тяжёлого парашютного кольца, пронеслись одним гигантским временным прыжком, приближающим летящую навстречу землю. Вот купол раскрылся, и парень почувствовал, будто кто-то дёрнул его за плечи, остановив свободное падение. Он видел сбоку от себя огромные раскрывающиеся парашюты, похожие на гигантские цветы. В ушах стояла оглушающая тишина, в груди будто что-то открылось, впустив вовнутрь необъятную широту, изменив мальчишку навсегда.
Парни, увидев друг друга в голубых небесах, во всю мощь молодых лёгких кричали:
- Санька, мы в десанте!!!
- Эдька, мы летим!!!
- Десантник три минуты – орел, остальное время – лошадь, - вспомнил Эдик слова командира роты, медленно паря над разноцветной поверхностью Земли.
Приземление было резким ударом в кирзовые сапоги. Эдик упал на живот, и начал «гасить» парашют, быстро натягивая нижние стропы, подминая их под себя, как неоднократно имитировал на занятиях.
Не все молодые десантники в этот день смогли совершить свой первый прыжок. Рядовой Николаев, подойдя к открытой двери самолёта, в отчаянии растопырился звёздочкой. Ни увещевания командира, ни его угрозы не могли заставить его сделать решительный шаг.
Продолжение следует.
Путеводитель здесь.