Экранизация повести братьев Стругацких «Отель „У погибшего альпиниста“» Григорием Кромановым в 1979 году представляет собой редкий пример, когда фильм, возможно, превзошёл литературный первоисточник, превратив научно-фантастическую повесть в классику советского нуара. Этот фильм, наряду с другими работами Кроманова, вписывается в контекст развития этого жанра в советском кинематографе, который, как известно, делится на два основных периода.
Первый, охватывающий середину 50-ых - 60-ые годы, характеризуется лентами, подобными «Делу пестрых», с их подчеркнутой атмосферой криминальной тайны и, зачастую, неявной социальной критикой. Второй период, конец 70-ых – начало 80-ых, представлен такими картинами, как «Грачи», где напряжение и мрачная эстетика доходят до своего пика, отражая изменения в общественном сознании и постепенное усиление диссидентских настроений.
Кроманов, как режиссёр, оказался своеобразным мостом между этими двумя эпохами. Его фильм 1964 года «Новый нечистый из преисподней», с его элементами мистического триллера, уже демонстрирует интерес к темной, психологически напряженной атмосфере, предвосхищая его нуарную адаптацию «Отеля». Однако повесть Стругацких сама по себе представляла значительный вызов. Братья Стругацкие сами считали её «неудачным экспериментом», хотя она и обрела популярность среди молодежи.
Взрослый читатель, возможно, более критично относился к попытке сочетания фантастического сюжета с классическим детективом, особенно с элементом «преступления в закрытой комнате». Трудность состояла в том, чтобы создать убедительное объяснение необычных событий в рамках реалистичного мира, не прибегая к явным фантастическим объяснениям, что и поставило Стругацких в тупик.
Кроманов гениально решает эту проблему, отказываясь от классической детективной интриги. Он не фокусируется на поиске преступника, что было бы ожидаемым в традиционном детективном произведении. Вместо этого, режиссёр переносит акцент на внутренний мир инспектора Глебского, его сомнения, нерешительность и моральные дилеммы.
Глебский превращается в символ человека, стоящего перед лицом необъяснимого, неспособного принять и разрешить парадокс событий, происходящих на опустевшей горной базе. Он — не детектив в классическом понимании, а наблюдатель, запечатлевающий свою собственную реакцию на невозможное.
Фильм использует приемы нуара, чтобы подчеркнуть психологическое напряжение: мрачные ландшафты, туман, неосвещенные уголки базы, неясные фигуры, таинственные звуки. Все это создает атмосферу неизбежной катастрофы, от которой Глебский не может убежать. Его внутренний конфликт оказывается сильнее любой внешней интриги.
Таким образом, Кроманов трансформирует повесть Стругацких из научно-фантастического детективного расследования в глубокую психологическую драму, близкую к эстетике экзистенциализма. Здесь уместно сравнение Глебского с Понтием Пилатом. Оба сталкиваются с неразрешимыми проблемами, оба предпочитают «умыть руки», не вмешиваясь в ход событий. Однако, в отличие от Пилата, Глебский не имеет никакой возможности понять и оценить природу происходящего.
Он лишен инструментов для объяснения «мистики», окружающей его, и это придаёт его фигуре особую трагичность. В отличие от многих советских фильмов того времени, «Отель „У погибшего альпиниста“» Кроманова не навязывает зрителю однозначных интерпретаций. Не дается простого ответа на вопрос о природе происходящих событий.
История оставляет зрителя наедине со своими собственными мыслями, заставляя его размышлять над природой реальности, возможностями человеческого восприятия и ограниченностью нашего понимания мира. Этот многозначный подход стал одним из ключей к успеху фильма, придавая ему глубину и продолжительный резонанс среди зрителей, независимо от того, знакомы они были с литературой Стругацких или нет.
Более того, именно этот отказ от простых ответов и сосредоточение на внутреннем мире главного героя позволило Кроманову создать настоящий шедевр советского нуара, который до сих пор вызывает интерес и дискуссии. Его режиссёрские решения — визуальные метафоры, атмосферное напряжение, глубокий психологизм — делают этот фильм одним из ярчайших примеров советского кинематографа и убедительным доказательством того, как удачное экранное воплощение может превзойти литературный первоисточник.
