Светлана Ефимовна стояла на кухне. Медленно помешивала ложкой в кастрюле с супом. За окном моросил осенний дождь. Капли стучали по подоконнику, а на стекле оставались размытые следы. На плите шипела сковородка с картошкой, пахло луком и лавровым листом. Виктор Валерьевич сидел за столом, разложив перед собой газету «Аргументы и факты». Но, кажется, даже не читал её. Просто смотрел в одну точку, время от времени поправляя очки на переносице.
— Виктор, обед почти готов, — сказала Светлана, не оборачиваясь. — Сегодня суп с фрикадельками. Как ты любишь.
Муж ничего не ответил. Только вздохнул, сложил газету и отодвинул в сторону. Светлана почувствовала, как что-то внутри ёкнуло. Она знала этот вздох. Он всегда так начинал, когда собирался сказать что-то важное. Или неприятное.
— Света, — голос мужа звучал как-то неестественно, будто он репетировал эти слова. — Нам нужно поговорить.
Она перестала мешать суп. Ложка замерла в руке, а потом медленно опустилась на край кастрюли. Светлана обернулась, вытирая руки о фартук с выцветшим рисунком — подарок Поли на прошлый Новый год. Виктор сидел, сложив руки на столе, и смотрел куда-то мимо неё. В угол, где стоял старый холодильник «Минск», гудевший как трактор.
— Говори, — сказала, хотя уже знала, что ничего хорошего ждать не стоит.
— Я ухожу, — выдохнул муж, словно сбросил с плеч мешок картошки. — Надоело жить на две семьи. Ухожу к ней.
Пол под ногами стал каким-то мягким, неровным. Схватилась за край стола, чтобы не упасть. В ушах зазвенело, а в горле встал ком, который невозможно было проглотить.
— К ней? — переспросила, хотя прекрасно понимала, о ком речь. Слышала, как на прошлой неделе соседки шептались за спиной. Значит не ложь. Есть та самая, с которой пропадал последние полгода. Та, что моложе на двадцать лет. Работает в поликлинике. То-то зачастил последнее время туда. Мысли как назойливые мухи роем вились в голове.
— Да, — кивнул Виктор, избегая взгляда жены. — Она медик. Не даст умереть, если что. — Он попытался улыбнуться, но получилось как-то криво, будто губы не слушались.
Светлана смотрела на него, на его морщинистое лицо, на седые волосы, которые он все еще старательно зачесывал набок. Она вдруг заметила, как сильно он постарел за последние годы. И как сильно постарела она сама. В зеркале, висевшем над раковиной, увидела своё отражение — женщину в старом велюровом халате, с усталыми глазами и руками, покрытыми мелкими морщинами.
— И давно ты так решил? — зачем-то спросила, хотя уже знала ответ. Муж давно решил. Просто не хватало смелости сказать.
— Света, не надо, — махнул рукой, будто отмахивался от комара. — Мы же взрослые люди. Ты сама понимаешь, что так лучше.
Хотела что-то сказать. Хотела кричать, плакать, швырнуть в него ложкой. Но вместо этого просто стояла, сжимая край стола так, что пальцы побелели. А потом медленно опустилась на стул, будто ноги перестали держать.
— Лучше? — повторила, глядя на него. — Лучше для кого, Виктор?
Муж не ответил. Просто встал, отодвинул стул и пошёл в коридор. Светлана слышала, как он надевает пальто, которое она купила ему в «Патэрсон» прошлой зимой. Как берёт ключи со старой связкой, на которой висит брелок в виде якоря. Как открывает дверь и выходит, не сказав больше ни слова.
Еще долго сидела за столом, глядя на остывающий суп. Все думала: что теперь делать с этой пустотой, которая заполнила кухню, квартиру, всю её жизнь.
***
Светлана сидела на краю дивана, держа в руках кружку с чаем, который уже давно остыл. «Липтон», который Поля привезла из «Ашана» на прошлой неделе. Любила аромат этого чая. Смотрела на коричневую жидкость, но не пила. Мысли были где-то далеко, в прошлом, которое теперь казалось таким ненастоящим. Будто была не её жизнь, а чья-то чужая.
— Как так? — сжимала кружку. — Всю жизнь отдала семье. Всё для него. Для Поли. А теперь что? Теперь не нужна? Отработанный материал?
Вспомнила, как в молодости мечтала стать учительницей. А потом вышла замуж, родила Полю, и мечты как-то сами собой растворились в бесконечных днях, наполненных готовкой, уборкой и заботами о муже. Даже не заметила, как пролетели годы. Как жизнь превратилась в череду одинаковых дней. Главным событием было, чтобы Виктор съел весь суп или похвалил котлеты. Не дай бог не заболел.
— А он даже не сказал спасибо, — подумала с горькой усмешкой. — Просто ушёл. Как будто я была всего лишь приложением к его жизни.
Светлана вздохнула и поставила кружку на стол. На столе лежала открытая пачка печенья «Юбилейное», но она даже не притронулась к нему. Казалось, что если она сейчас что-то съест, то просто подавится. В горле снова встал ком. Закрыла глаза, пытаясь сдержать слёзы.
От звонка телефона вздрогнула, но не сразу решилась взять трубку. На экране светилось имя дочери: «Поля».
— Мам, ты как? — сразу спросила Поля, как только Светлана ответила. — Папа сказал, что поговорил с тобой. Ты в порядке?
Светлана хотела сказать, что всё в порядке. Что справится. Но вместо этого голос дрогнул, и прошептала:
— Поля, не знаю, что делать.
— Мам, я сейчас приеду, — быстро сказала Поля. — Держись, хорошо? Я уже в пути.
Светлана кивнула, хотя знала, что дочь её не видит. Положила трубку и снова закрыла глаза. В голове крутились обрывки мыслей, словно кадры из старого фильма. Вспомнила, как впервые увидела Виктора. Как улыбался на их первой встрече. Как гуляли по парку, держась за руки. Как обещал, что всегда будут вместе. 30 лет и прожили.
— Обещал, — с горечью подумала. — А теперь ушел. К ней.
Почувствовала, как внутри что-то ломается. Небольно, но как-то пусто. Будто кто-то выключил свет в комнате, и теперь сидит в темноте, не зная, куда идти.
Светлана всё ещё сидела на диване, когда вошла дочь. Сразу обняла её, и слёзы наконец брызнули из глаз. Плакала, прижавшись к плечу дочери, а Поля гладила по спине, как когда-то в детстве.
— Мам, всё будет хорошо, — тихо сказала Поля. — Ты сильная. Ты справишься.
Хотелось верить в это. Но внутри всё ещё было пусто. Кто она теперь? Не жена. Не хозяйка дома. Кто?
— Поля, — прошептала, вытирая слёзы. — Не знаю, что делать даже. Вся жизнь была связана с ним. А теперь... теперь не знаю, кто я.
Поля посмотрела на неё, и в глазах Светлана увидела что-то новое. Не жалость, а скорее понимание.
— Мам, ты — это ты. Ни жена, ни мама. Ты — Светлана. И у тебя есть своя жизнь. Ты можешь начать всё заново.
Начать заново? Как? Она даже не знала, чего хочет. Некогда было думать о себе. Всё, что хотела раньше, было связано с семьей. А теперь...
— Даже не знаю, что мне нравится, — призналась с лёгкой усмешкой. — Всю жизнь думала только о других.
— Ну так узнай, — улыбнулась Поля. — Запишись на курсы, на йогу, на что угодно. Попробуй что-то новое. Ты заслуживаешь быть счастливой.
— Может, дочь права? Может, это шанс? Шанс найти себя. Ту, кем она могла бы стать, если бы не связала свою жизнь с Виктором.
— А вдруг у меня не получится? — спросила она, глядя на Полю.
— Получится, — уверенно сказала дочь. — Ты сильнее, чем думаешь.
Светлана вздохнула и кивнула. Не была уверена, но впервые за долгое время почувствовала, что впереди может быть что-то большее, чем пустота.
***
Татьяна пришла без предупреждения, как всегда. Стук в дверь, и вот уже стоит на пороге. В руках пакет из «Пятерочки» с бутылкой вина и коробкой конфет «Столичные».
— Ну что, Светка, — сказала, снимая сапоги на каблучке. — Сидеть и киснуть — это не наш метод. Сегодня у нас девичник.
Светлана хотела возразить:
— Мол, не до веселья.
Но Татьяна уже шла на кухню. Она всегда была такой — энергичной, громкой, немного нахальной. Но именно это сейчас и нужно было Светлане.
— Тань, я не в настроении, — попыталась сказать. Татьяна только махнула рукой.
— Не в настроении — это когда у тебя месячные или начальник на работе дурак. А у тебя, извини, жизнь на перепутье. Так что будешь пить вино и рассказывать, как ты теперь круче всех этих молодых дурочек.
Светлана невольно улыбнулась. Татьяна всегда умела поднять ей настроение, даже в самые тяжёлые моменты. Сели за кухонный стол, и Татьяна налила вина в стаканы, которые Светлана обычно использовала для сока.
— Ну, рассказывай, — откинулась на спинку стула Татьяна. — Как ты? Что с Виктором? Он уже понял, что накосячил?
Светлана вздохнула. Она не хотела говорить о Викторе, но Татьяна не давала ей выбора.
— Он... он ушёл, Тань. Просто ушёл. Сказал, что надоело жить на две семьи. Что она медик, не даст ему умереть. Третий день тишина.
Татьяна фыркнула:
— Медик, говоришь? Ну да, конечно. Она ему не только давление измерит, но и мозги промоет. Ладно, Свет, не переживай. Ещё пожалеет. А ты держись. Ты сильнее, чем думаешь.
Хотела сказать, что не чувствует себя сильной. Что до сих пор просыпается ночью и думает о том, как всё изменилось. Но вместо этого просто взяла стакан и сделала глоток вина.
— Тань, не знаю, что делать. Вся жизнь была связана с ним. А теперь... теперь на распутье. Не над кем трястись. Не с кем заговорить.
Татьяна посмотрела на неё. В глазах мелькнуло что-то похожее на жалость. Но только на мгновение.
— Свет, ты — это ты. Ни жена, ни мама. Ты — Светлана Ефимовна. И у тебя есть своя жизнь. Давай начнём с малого. Завтра идём в магазин. Купим тебе что-нибудь красивое. А потом — на выставку. Ты давно в музее была? Там новая выставка.
Светлана покачала головой. Действительно давно не была в музее. Последний раз — еще с Полей, когда та училась в школе.
— Вот видишь, — сказала Татьяна. — Всё, решено. Завтра у нас культурная программа.
На следующий день они отправились в ТЦ «Галерея». Светлана сначала сопротивлялась, но Татьяна настояла. Они зашли в «Zara», и Татьяна начала выбирать для подруги вещи.
— Вот это платье тебе подойдёт, — сказала она, держа в руках черное платье с поясом. — И не спорь. Ты ещё красотка, просто сама об этом забыла.
Светлана скептически посмотрела на платье, но всё же примерила. Когда вышла из примерочной, Татьяна захлопала в ладоши.
— Ну что, Виктор, жалеешь уже? — сказала, как будто супруг мог услышать.
Светлана смущённо улыбнулась. Действительно выглядела хорошо. Но внутри всё ещё было пусто.
После шопинга пошли на выставку современного искусства. Светлана сначала скептически смотрела на абстрактные картины, но Татьяна объясняла:
— Вот видишь, это же про тебя. Ты сейчас как этот холст — пустой, но на нём может появиться что-то красивое.
— Ох, Танька, не чувствую себя холстом. Скорее разбитой вазой, которую уже не склеить.
Через неделю Татьяна предложила заняться скандинавской ходьбой.
— Ты что, с ума сошла? — удивилась Светлана. — Мне уже не двадцать.
— А ты попробуй, — настаивала Татьяна. — Это не только для молодых. И потом, это лучше, чем сидеть дома и думать о Викторе.
Хотя и скептически к предложению подруги отнеслась, но согласилась. После первой прогулки с палками по парку почувствовала, как тело наполняется легкостью. Пусть внутри всё ещё было больно, но эта боль стала тише.
А вечером еще один сюрприз.
Поля с мужем подарили щенка. Маленький той-пудель, который сразу же прижался к ней. Словно чувствовал, что она нуждается в поддержке.
— Мам, это тебе, — сказала Поля, улыбаясь. — Теперь у тебя есть кто-то, кто всегда будет рядом.
Светлана взяла щенка на руки, и он лизнул её нос. Она рассмеялась. Впервые за долгое время.
— Спасибо, — прошептала она. — Я назову его... Пуфик.
Теперь у неё был Пуфик. И Татьяна. И скандинавская ходьба. И пусть боль ещё не прошла, но она стала тише. Как будто кто-то накрыл её мягким одеялом.
***
Пуфик сбежал в самый неподходящий момент. Светлана только вернулась с прогулки по парку. Снова с Татьяной занимались скандинавской ходьбой. Открыла дверь, чтобы занести палки в квартиру. В этот момент щенок, как будто почувствовав свободу, рванул вперёд.
— Пуфик! — крикнула Светлана, но было уже поздно. Маленький комочек шерсти уже несся вниз по лестнице, радостно виляя хвостом.
Светлана бросилась за ним, забыв про палки, про всё. Бежала за щенком.
— Пуфик! Стой, Пуфик! А он, казалось, только ускорялся. На улице моросил дождь. Асфальт был скользким, но Светлана не обращала на это внимания. Сердце бешено колотилось. В голове крутилась только одна мысль:
— Только не он. Только не потерять и его.
— Пуфик! Пуфик, вернись!
Щенок нырнул в кусты у детской площадки, и Светлана, не раздумывая, полезла за ним. Колючки царапали руки, но она не чувствовала боли. Видела, как Пуфик выскочил с другой стороны и побежал к дороге.
— Нет! — закричала. Слезы смешивались с дождем на лице. — Нет, только не туда!
Бросилась вперед, но тут на дорогу выехала машина. Светлана замерла. Казалось, сердце остановилось. Водитель успел затормозить. Пуфик, испугавшись громкого звука, сел посреди дороги и задрожал всем телом.
— Пуфик, — прошептала Светлана, подбегая к нему. Схватила щенка на руки и прижала к груди. — Ты меня чуть не убил, дурачок.
Щенок лизнул её лицо. Светлана вдруг почувствовала, как смех и слёзы смешиваются в одно целое. Стояла посреди дороги, мокрая, грязная, с колючками в волосах. В этот момент поняла, что больше не боится. Она справилась. Она нашла его.
— Ну что, Свет, — раздался голос Татьяны, которая подошла сзади. — Ты теперь не только скандинавской ходьбой занимаешься, но и спринт осваиваешь.
Светлана обернулась и увидела, что Татьяна подошла к ней. — Слышала как ты кричала и вернулась.
— Да, — я держала Пуфика на руках. — Похоже, я сильнее, чем думала.
***
Прошло несколько месяцев. Я так и занималась скандинавской ходьбой. Теперь ко мне присоединились ещё несколько женщин из дома. Стало веселее. Смеялись, шутили и делились историями из жизни. Пуфик бегал рядом, радостно виляя хвостом.
Теперь больше не просыпалась ночью от мыслей о Викторе. Думала о том, что завтра будет новая прогулка. Новая встреча с подругами. Новый день.
Как-то вечером у дома увидела Виктора. Стоял у подъезда с букетом цветов. Светлана остановилась, но не почувствовала ни боли, ни злости. Только легкую грусть.
— Света, — начал, но она перебила его.
— Виктор, — сказала спокойно. — Не хочу тебя видеть. У меня своя жизнь теперь. И она мне нравится.
Прошла мимо него, держа Пуфика на поводке. Щенок радостно вилял хвостом. Как будто понимал, что хозяйка стала сильнее. Светлана улыбнулась. Знала, что впереди еще много трудностей: придется разменивать квартиру. Или как-то решать вопрос раздельного проживания. Но теперь была уверена: справится.
Заранее всех благодарю за подписку на канал и комментарии!