Я сидел в машине напротив кафе, сжимая руль до побелевших костяшек. Дождь барабанил по крыше, словно отсчитывал секунды до того момента, когда моя жизнь окончательно рухнет. Через запотевшее стекло я видел их — Катю и какого-то мужчину. Они сидели, почти соприкасаясь головами, и её смех, который раньше принадлежал только мне, теперь предназначался ему.
«Пятнадцать лет брака» — пробормотал я, ударив ладонью по рулю. — «Пятнадцать чёртовых лет.»
В груди разливалась глухая боль. Я достал телефон и открыл сообщение от Любы, которое получил два часа назад:
«Андрей, прости, но ты должен знать. Катя встречается с ним уже три месяца. Сегодня они будут в «Акценте» в семь вечера.»
Как всё к этому пришло?
Раньше мы с Катей были неразлучны. Познакомились ещё в институте — я, вечно серьёзный студент-инженер, и она, яркая, с копной рыжих волос, будущий дизайнер. Наши друзья шутили, что мы как день и ночь, но именно в этом была наша сила.
После свадьбы жизнь закрутилась как карусель. Работа, ипотека, ремонт в новой квартире. Приходилось много вкалывать, но я не жаловался — всё для нашего будущего. В те годы Катя поддерживала каждое моё начинание, а я гордился её первыми успехами в дизайнерском агентстве.
Потом родилась Настёнка — наше солнышко. И тут-то всё начало меняться. Катя ушла в декрет, а я ещё больше погрузился в работу, ведь теперь нужно было кормить троих. Часто возвращался домой, когда обе мои девочки уже спали. Целовал их в макушки и падал без сил.
Когда Насте исполнилось пять, Катя решила вернуться в профессию. Я поддержал — видел, как она тоскует по работе. К тому времени моя строительная фирма крепко встала на ноги, мы наконец расплатились с ипотекой.
Казалось, теперь-то заживём...
Первые звоночки я начал замечать примерно полгода назад, но упорно не хотел придавать им значения. Сначала это были просто задержки на работе.
— Андрюш, я сегодня задержусь допоздна. У нас презентация для нового клиента, — сказала она как-то вечером по телефону.
— Хорошо, не торопись. Мы с Настей справимся, — ответил я, помешивая макароны для дочери.
В тот раз Катя вернулась около одиннадцати. От неё сильно пахло вином.
Но такие вечера стали повторяться всё чаще. Раз в неделю, потом два, а затем почти каждый второй день Катя «задерживалась». Иногда до девяти, иногда до одиннадцати. А однажды она пришла домой в час ночи.
— Извини, транспорт... — пробормотала она, проскальзывая в ванную.
Но я уже успел уловить незнакомый мужской аромат. Терпкий, с нотками сандала и чего-то цитрусового — совсем не похожий на мой одеколон.
В душе ворочалось беспокойство, но я гнал его прочь. «У неё просто сложный проект, корпоративы, встречи с клиентами,» — убеждал я себя.
А потом начались другие перемены. Катя стала по-новому одеваться — ярче, откровеннее. Она стала носить короткие юбки и блузки с глубоким декольте.
Однажды, разбирая вещи после стирки, я обнаружил незнакомое кружевное бельё кричащего красного цвета.
— Это что? — спросил я, когда Катя вошла в комнату.
Она на секунду замерла, но быстро взяла себя в руки.
— А, это... Решила себя побаловать. В «Золотом яблоке» была распродажа, — она легко выхватила бельё из моих рук. — Ты же не возражаешь, если я буду красивой? — она игриво подмигнула, но что-то в её глазах было не так.
«Для кого это красное кружево?» — стучало в висках, но я отогнал эту мысль.
Наши интимные отношения тоже изменились.
Сначала Катя стала холоднее, отговариваясь усталостью и головной болью. Потом, словно спохватившись, начала проявлять инициативу, но как-то механически. А иногда я замечал в её глазах отстранённость, будто мыслями она была где-то... с кем-то другим.
Она начала принимать душ сразу, как только приходила домой. Всегда запирала дверь ванной — раньше такого не было. Её телефон теперь всегда лежал экраном вниз, а когда приходило сообщение, она торопливо хватала его.
— Кто это тебе пишет так поздно? — как-то спросил я, когда после десяти вечера её телефон ожил серией уведомлений.
— А? Это Люба. Насчёт подарка Олегу на день рождения, — ответила она слишком быстро и вышла на балкон поговорить.
Мои подозрения росли, но я малодушно боялся их подтверждения. Ведь если я узнаю правду, придётся что-то решать, что-то менять. А я так хотел верить, что всё наладится само собой.
Олег, мой друг ещё со студенческих времён, попытался осторожно предупредить меня.
Когда мы ездили семьями на шашлыки, и жены отошли к реке, он вдруг сказал:
— Слушай, Андрюх... ты не замечаешь ничего странного в Кате?
— В каком смысле? — напрягся я.
— Не знаю, — Олег смутился. — Просто... она какая-то другая стала. И этот её новый шеф, Максим... Они очень близко общаются на корпоративах.
— Ты что хочешь сказать? — я почувствовал, как закипаю.
— Ничего конкретного, — пошел на попятную Олег. — Просто будь внимательнее.
В тот вечер, когда мы вернулись домой, я наблюдал, как Катя стирает макияж перед зеркалом. «Неужели она могла?..» Мысль была настолько болезненной, что я загнал её поглубже.
Два месяца назад я впервые обнаружил прямое доказательство.
Катя приняла душ и забыла телефон на кухонном столе. Экран внезапно загорелся — пришло сообщение. Я невольно увидел имя: «Максим». И начало текста: «Скучаю по тебе, кошечка...»
Сердце пропустило удар. Руки сами потянулись к телефону, но он был заблокирован. Когда Катя вернулась на кухню, я молча смотрел в окно.
— Всё в порядке? — спросила она, забирая телефон.
— Да, — соврал я. — Просто устал.
Той ночью я не спал, перебирая в голове все странности последних месяцев: задержки на работе, новая одежда, мужской парфюм, тайные телефонные разговоры... И это «кошечка»...
Утром я решил позвонить в её офис под предлогом сюрприза.
— Добрый день, могу я поговорить с Екатериной Андреевой? — спросил я секретаря.
— Извините, но Екатерина сегодня взяла отгул. Что-то передать?
Я положил трубку. Катя уехала на работу два часа назад.
А через неделю я случайно услышал телефонный разговор Кати.
— Да, Максик, — её голос звучал так, как она раньше говорила со мной. — Конечно, я соскучилась... Муж в командировке до пятницы, завтра привезу Настю к маме и буду совершенно свободна...
Я застыл за дверью кухни, чувствуя, как комната начинает кружиться. В какой командировке? Я никуда не собирался.
Несколько дней я ходил как оглушенный. Придумывал себе оправдания, цеплялся за мысль, что мог неправильно понять. Пока наконец не решился поговорить с Любой.
Она долго молчала, потом тяжело вздохнула.
— Я не хотела быть той, кто тебе это скажет...
И вот теперь я сидел в машине, наблюдая за женщиной, которую, как мне казалось, знал лучше, чем самого себя. Она положила руку на плечо этого... Максима. Их пальцы переплелись на столике — такое простое, такое интимное движение. А потом он поцеловал её — не украдкой, а открыто, словно имел на это полное право.
Мой телефон завибрировал. Звонила Люба.
— Ты там? — в её голосе звучало беспокойство.
— Да, — одними губами ответил я.
— Андрей, послушай... я давно хотела тебе рассказать. Этот Максим — её новый креативный директор. Всё началось на корпоративе три месяца назад. Они снимают квартиру в центре... встречаются там пару раз в неделю.
— Почему ты молчала? — мой голос охрип.
Пауза.
— Я надеялась, что это пройдёт. Что она одумается. Катя — моя подруга, но ты не заслуживаешь такого.
Я смотрел, как Катя смеётся, запрокидывая голову. Когда она так смеялась в последний раз со мной?
— Что теперь? — спросила Люба.
Глубоко вздохнув, я завёл двигатель.
— Теперь? Теперь я еду домой. Соберу вещи. А когда она вернётся... у нас будет долгий разговор.
— Андрей...
— Спасибо, Люб. Правда. Иногда правда ранит, но ложь убивает медленно.
Я выключил телефон и ещё раз посмотрел на кафе. Они вставали из-за столика. Он помогал ей надеть пальто — ещё одно простое, интимное действие, которое раньше было моей привилегией. Моё сердце сжалось, но вместе с болью пришла странная ясность.
Пятнадцать лет. Дочь. Общие воспоминания.
И предательство, которое перечеркнуло всё.
Я отпустил тормоз и медленно тронулся с места. Впереди была неизвестность, но почему-то уже не так страшно. В конце концов, самое страшное уже случилось.
А теперь нужно было найти силы жить дальше. Ради себя. Ради Насти. И возможно... возможно, когда-нибудь я снова научусь доверять.
Я припарковался возле нашего дома, но не спешил выходить из машины. Мысли путались. Что я скажу ей? Как посмотрю в глаза? Сколько раз она лгала, глядя прямо на меня?
В конце концов, я поднялся в квартиру. На автопилоте открыл шкаф, достал спортивную сумку и начал складывать вещи. Футболки, джинсы, носки... Механические движения помогали не думать.
Фотография на комоде — мы втроём на море прошлым летом. Катя прижимается ко мне, Настя между нами. Счастливые лица. Фальшь? Или тогда ещё было настоящее?
Я взял рамку и швырнул её в сумку. Стекло треснуло.
В тишине квартиры отчётливо прозвучал звук поворачивающегося в замке ключа. Я замер. Слишком рано. Она должна была вернуться позже.
— Андрей? — голос Кати из прихожей. — Ты дома?
Я молчал, стоя посреди спальни с носком в руке. Послышались шаги.
— О, вот ты где... — она застыла в дверях, глядя на раскрытую сумку. — Что происходит?
Странно, но в этот момент я был абсолютно спокоен.
— Собираю вещи, — ответил я ровным голосом.
— Зачем? У тебя командировка? — её лицо выглядело растерянным, но в глазах мелькнул страх.
— Командировка? — я усмехнулся. — Нет, Кать. У меня нет никакой командировки. Как и у тебя не было сегодня рабочей встречи.
Она прислонилась к дверному косяку, словно ноги отказывались держать её.
— Я не понимаю, о чём ты...
— Перестань! — я повысил голос, и сам удивился этому. — Хватит врать! Я видел тебя сегодня. В «Акценте». С ним.
Она молчала, кусая губы.
— Максим, кажется, так его зовут? — продолжил я. — Твой «креативный директор». Очень креативный, судя по всему.
— Андрей, дай мне объяснить...
— Объяснить что? — я почувствовал, как спокойствие трескается, обнажая ярость под ним. — Как ты месяцами врала мне? Как приходила домой, пропахшая его одеколоном? Как покупала красное бельё для него? Или как вы снимаете квартиру в центре?
Её глаза расширились.
— Кто тебе...
— Какая разница? — перебил я. — Это правда?
Катя опустила взгляд, и этот жест сказал больше любых слов.
— Ты даже не отрицаешь, — прошептал я.
Она подняла на меня глаза, полные слёз.
— Я не хотела, чтобы так вышло. Это просто... случилось.
— Случилось? — я рассмеялся, и смех этот напугал даже меня самого. — Ничего просто не случается, Катя. Ты делала выбор. Каждый раз, когда лгала мне. Каждый раз, когда была с ним.
— Я запуталась, — её голос дрожал. — Ты вечно на работе... А с Максимом всё по-другому. Он видит меня. Слышит. Понимает...
— А я, значит, не понимал? — перебил я. — Пятнадцать лет не понимал?
— Не так! — она всплеснула руками. — Мы давно стали просто... привычкой друг для друга. Ты не замечаешь, что я говорю, что чувствую...
— И поэтому ты решила спать с другим? — грубость слов обожгла горло.
Она вздрогнула, словно я ударил её.
— Не говори так.
— А как мне говорить, Катя? Как называть то, что ты делала?
Напряжение стало невыносимым. Я отвернулся, пытаясь собрать разлетающиеся мысли.
— Ты любишь его? — наконец спросил я, не оборачиваясь.
Тишина была мучительной.
— Я не знаю, — наконец прошептала она. — Может быть. Все так сложно...
Я кивнул, словно ожидал именно этого ответа.
— А меня? Меня ты ещё любишь?
Катя начала плакать.
— Андрей, пожалуйста... Мы можем всё исправить. Я прекращу видеться с ним. Мы начнем сначала.
Я повернулся к ней. Её макияж размазался, но даже сейчас она была красивой. Моя жена. Чужая женщина.
— Ты не ответила на вопрос.
— Конечно, я люблю тебя, — выпалила она. — Ты отец Насти. Мы столько лет вместе...
— Но этого недостаточно, — закончил я за неё.
В этот момент хлопнула входная дверь.
— Мам! Пап! Я дома! — голос Насти разнёсся по квартире.
Мы с Катей застыли, глядя друг на друга.
— Мы не закончили, — тихо сказал я.
Катя кивнула, торопливо вытирая слёзы.
— Привет, моя девочка! — крикнула она, и в её голосе не было ни намёка на то, что минуту назад она плакала. — Как дела в школе?
Следующие несколько часов прошли как в тумане. Мы ужинали втроём, словно обычная семья. Улыбались, спрашивали Настю об уроках. Играли роли любящих родителей, пока внутри всё горело.
Когда Настя ушла к себе делать уроки, мы с Катей встретились взглядами через стол.
— Я отвезу её к своей маме на выходные, — сказал я. — Нам нужно поговорить без неё.
Катя молча кивнула.
Тот вечер мы провели в разных комнатах. Я лёг на диване в гостиной, впервые за пятнадцать лет не пожелав жене спокойной ночи.
В пятницу я отвёз Настю к тёще. Всю дорогу она болтала о школе, друзьях, новом сериале. Я кивал и улыбался, а в голове крутились обрывки фраз, которые я приготовил для Кати.
— Пап, с тобой всё в порядке? — вдруг спросила Настя.
— Да, доченька, — я заставил себя улыбнуться. — Просто устал на работе.
Настя посмотрела на меня с каким-то недоверием. Умная девочка, вся в мать. От этой мысли сердце сжалось.
Вечером я вернулся домой, жена ждала меня в гостиной. На столе стояла бутылка вина и два бокала.
— Думаешь, это поможет? — спросил я, кивая на вино.
— Не знаю, — она пожала плечами. — Но точно не помешает.
Я сел напротив неё. Между нами была всего пара метров, но казалось, что целая пропасть.
— Итак... — начал я.
— Я прекратила это, — перебила она. — Позвонила Максиму сегодня. Сказала, что больше не могу встречаться с ним.
Я хмыкнул.
— И что он ответил?
— Разозлился. Сказал, что я трусиха, — она сделала глоток вина. — Может, он прав.
— А мне что теперь делать с этим? — я развёл руками. — Аплодировать твоему запоздалому благоразумию?
— Андрей, я...
Телефон Кати зазвонил. Она посмотрела на экран и побледнела.
— Максим? — догадался я.
Она кивнула, нерешительно глядя на телефон.
— Ну давай, отвечай, — сказал я.
Катя дрожащим пальцем нажала на громкую связь.
— Алло?
— Какого чёрта, Катя? — раздался возмущённый мужской голос. — Ты не можешь вот так всё закончить по телефону! Я еду к тебе.
— Нет, Максим, не надо...
— Я уже в пути, — отрезал он. — Буду через десять минут. И мы поговорим нормально.
Вызов прервался. Катя смотрела на меня расширенными от ужаса глазами.
— Он не знает, что ты дома...
Я откинулся на спинку дивана.
— Что ж, — сказал я с мрачным спокойствием. — Наконец-то я с ним познакомлюсь.
Раздался звонок. Катя быстро вскочила.
— Я открою...
— Нет, — я остановил её. — Я открою.
Сердце колотилось, когда я шёл к двери. Что я скажу ему? Ударю? Просто посмотрю в глаза человеку, который спал с моей женой?
Я открыл дверь. На пороге стоял высокий мужчина лет сорока, в дорогом пальто. В руках — букет алых роз. Его самоуверенная улыбка растаяла, когда он увидел меня.
— Вы...
— Андрей, — представился я, протягивая руку. — Муж Кати. Заходите, Максим. Мы как раз о вас говорили.
Он растерянно пожал мою руку и перевел взгляд на появившуюся в коридоре Катю.
— Я не знал...
— Конечно, не знали, — я отступил, пропуская его в квартиру. — Проходите. Катя, смотри, твой любовник принёс тебе цветы. Как мило.
Максим неловко стоял в прихожей, не зная, куда деть букет.
— Может, мне лучше уйти...
— О нет, — я покачал головой. — Раз уж вы приехали познакомиться с семьёй своей любовницы, давайте знакомиться. Я вам даже вина налью. Мы с Катей как раз обсуждали вашу... совместную работу.
Я намеренно играл роль радушного хозяина, наслаждаясь его замешательством.
— Андрей, прекрати, — тихо сказала Катя.
— Что прекратить? — я повернулся к ней. — Я просто хочу узнать человека, с которым ты делишь постель последние месяцы. Это ведь нормально?
Максим положил букет на тумбочку.
— Послушайте, я понимаю ваши чувства. Но мы с Катей...
— Вы с Катей — что? — я перестал улыбаться. — Любите друг друга? Созданы друг для друга? Она вам так сказала?
Он растерянно посмотрел на Катю, которая стояла, опустив голову.
— Вы знаете, что у нас дочь? — продолжил я. — Ей одиннадцать. Она обожает свою маму. А вы разрушаете её семью.
— Я никого не хотел...
— Разрушать? — я усмехнулся. — Но вы делали это. Каждый раз, когда встречались с Катей. Каждый раз, когда звали её к себе, зная, что у неё муж и ребенок.
— Это было обоюдное решение, — вдруг сказал он твёрже. — Катя несчастлива с вами. Она сама так говорила.
Эти слова ударили больнее, чем я ожидал. Я повернулся к жене.
— Правда?
Катя молчала, растерянно переводя взгляд с меня на Максима.
— Ты говорила ему, что несчастлива со мной? — мой голос дрогнул.
— Я... — она запнулась. — Андрей, всё сложно...
— Нет, Катя, — я покачал головой. — Всё как раз очень просто. Либо ты счастлива в браке и хранишь верность, либо нет. И ты сделала свой выбор.
— Катя, поехали со мной, — вдруг сказал Максим. — Хватит этого цирка. Ты же знаешь, что мы с тобой...
— Заткнись! — неожиданно крикнула Катя. Её глаза горели. — Просто заткнись, Максим! Ты всё испортил! Я просила тебя не приезжать!
Мы оба смотрели на неё с удивлением. Она вдруг показалась маленькой и потерянной между нами — двумя мужчинами, которые на неё претендовали.
— Уходи, — твердо сказала она Максиму. — Пожалуйста, просто уходи.
— Но ты же сказала, что любишь... — начал он.
— Уходи! — закричала она, и я впервые видел её такой.
Максим постоял ещё секунду, потом пожал плечами.
— Как знаешь, — сказал он холодно. — Позвони, когда разберёшься со своими... семейными проблемами.
Он вышел, громко хлопнув дверью. Мы остались одни.
Катя опустилась на пол прямо там, в прихожей, и разрыдалась. Её плечи тряслись, а рыдания были такими отчаянными, словно что-то внутри неё сломалось окончательно.
Я смотрел на неё, и вся моя ярость вдруг испарилась, оставив только усталость и пустоту.
— Вставай, — я протянул ей руку. — Пойдём в комнату.
Она вцепилась в мою ладонь, как утопающий. Я помог ей подняться и довёл до дивана.
— Всё разрушено, — прошептала она, глядя в никуда. — Всё...
Я сел рядом, но не прикасался к ней.
— Почему, Катя? — спросил я тихо. — Почему он? Что я сделал не так?
Она подняла на меня заплаканные глаза.
— Ты ни в чём не виноват, — её голос был хриплым от слёз. — Это я... я всё испортила.
— Но должна же быть причина, — настаивал я. — Ты не стала бы рисковать нашей семьёй просто так.
Она вытерла слёзы тыльной стороной ладони.
— Я не знаю, как объяснить... Мы с тобой стали как... соседи. Я смотрела на тебя и думала: «Боже, неужели это всё? Неужели так будет всегда?» Каждый день одно и то же. Работа-дом-ребёнок-сон. А потом появился он... — она запнулась. — И с ним было... волнующе. Как будто я снова молодая, желанная, интересная.
— А со мной ты такой себя не чувствовала? — тихо спросил я.
— Не в последние годы, — она покачала головой. — Мы перестали разговаривать, Андрей. По-настоящему разговаривать. Перестали замечать друг друга.
Я вспомнил наши вечера — каждый в своём телефоне, молчаливые ужины, механический поцелуй перед сном. Когда это началось? И почему я не замечал?
— Мы могли бы поговорить, — сказал я. — Попытаться всё исправить. Зачем было...
— Я знаю, — она опустила голову. — Это непростительно. Я думала... что это просто интрижка. Что я наиграюсь и всё вернётся на круги своя. Но потом всё зашло слишком далеко.
— Ты полюбила его, — это был не вопрос.
Она долго молчала.
— Я думала, что да, — наконец произнесла она. — Но сегодня, когда он появился здесь... я поняла, что он не тот человек, за которого я его принимала. Ему плевать на то, что у меня семья. Он просто хочет получить своё.
Я смотрел на женщину перед собой и не узнавал её. Кто она? Моя жена? Чужой человек? Или обе сразу?
— Что теперь? — спросил я.
Она подняла на меня глаза, полные надежды и страха.
— Ты сможешь когда-нибудь простить меня?
Я задумался. Смогу ли? Образ Кати в объятиях другого мужчины стоял перед глазами.
— Не знаю, — честно ответил я. — Сейчас — нет. Может быть, когда-нибудь...
Она кивнула, принимая мой ответ.
— Я понимаю. И... как быть с нами? С семьёй?
Хороший вопрос. Я и сам не знал ответа.
— Думаю, мне стоит пожить отдельно, — сказал я после паузы. — Мне нужно время. И тебе, наверное, тоже.
— А Настя? — её голос дрогнул.
— Настя будет с тобой. Я буду приезжать, проводить с ней время. Она не должна страдать из-за наших проблем.
Катя неуверенно протянула руку и коснулась моего плеча.
— Ты хороший человек, Андрей. Ты заслуживаешь лучшего.
— Да, — я встал. — Пожалуй, так и есть.
На следующее утро я собрал оставшиеся вещи. Квартира, в которой прошли пятнадцать лет нашей жизни, вдруг стала чужой и холодной.
— Когда ты вернёшься? — спросила Катя, стоя в дверном проёме с чашкой кофе. Она выглядела измученной, с тёмными кругами под глазами.
— За вещами? Через неделю, — ответил я, застёгивая сумку. — Олег согласился приютить меня, пока не найду квартиру.
— Я имела в виду... к нам, — её голос дрогнул. — К семье.
Я поднял взгляд. Странно, но в этот момент я почувствовал только усталость — глухую, бесконечную усталость.
— Кать, я не знаю. Правда, не знаю.
Я позвонил Насте перед отъездом. Она была у бабушки и ни о чём не подозревала. Заставил голос звучать обычно, пообещал, что скоро увидимся, что привезу новую книгу, которую она так хотела. Маленькая ложь, чтобы оттянуть большой разговор.
Две недели я жил у Олега, ходил на работу, функционировал как робот. По выходным забирал Настю, и мы проводили время вместе — кино, кафе, парк. Катю видел только мельком, при передаче дочери — сухое «привет», «пока», «во сколько привезёшь?»
А потом я получил предложение о работе в Нижнем Новгороде. Крупный строительный проект, достойная зарплата, возможность начать с чистого листа. Это было как знак.
— Переезжаешь? — Олег покачал головой, когда я сказал ему. — А как же Настя?
— Буду приезжать, — ответил я, но мы оба понимали, что всё уже не будет как прежде.
Я подал на развод через три недели после того вечера. Катя не спорила, только плакала, подписывая бумаги.
— А ты даже не попытаешься? — спросила она, когда мы вышли из кабинета юриста.
— А ты попыталась? Когда ложилась в постель с другим? — слова вырвались сами собой, и я пожалел о них, но было поздно.
Она отшатнулась, словно я ударил её.
— Я заслужила это, — прошептала она. — И всё, что будет дальше.
Развод прошёл быстро и почти безболезненно — на бумаге. Квартиру я оставил Кате и Насте, взяв только машину и свои личные вещи. Настя плакала, когда я рассказал ей о переезде.
— Почему вы расстаётесь? — требовала она ответа. — Почему ты уезжаешь так далеко?
Что я мог ей сказать? Что её мать спала с другим мужчиной? Что я больше не могу смотреть на женщину, которую любил всю сознательную жизнь, потому что каждый раз вижу её в объятиях другого?
— Иногда взрослые перестают подходить друг другу, солнышко, — сказал я, гладя её по волосам. — Но мы оба любим тебя больше всего на свете. И это никогда не изменится.
***
Нижний встретил меня промозглым ноябрьским дождём. Новая квартира, новая работа, новые люди. Я окунулся в проект с головой, работал до изнеможения, чтобы не оставалось времени думать.
От Олега узнал, что Максим бросил Катю через месяц после нашего развода.
— Он встречается с какой-то моделью, — сказал Олег во время нашего телефонного разговора. — А Катя... ну, ей тяжело. Она осталась одна с Настей.
Я молчал, не зная, что чувствовать. Злорадство? Жалость? Облегчение?
— Она спрашивала о тебе, — добавил Олег. — Как ты устроился, всё ли в порядке.
— И что ты сказал?
— Что ты в порядке. Что работаешь как проклятый.
В декабре я приехал на выходные, чтобы увидеться с Настей. Мы договорились встретиться у торгового центра. Я ждал на парковке и вдруг увидел их обеих — Катю и Настю, идущих ко мне.
Катя изменилась. Похудела, выглядела старше, но держалась прямо. Настя бросилась мне на шею, а Катя осталась стоять в стороне.
— Привет, — сказала она.
— Привет, — ответил я.
Настя тараторила о школе, о новой учительнице, о собаке, которую так хотела. Я слушал её, но взгляд постоянно возвращался к Кате.
— Могу я забрать её на весь день? — спросил я у бывшей жены.
— Конечно, — она кивнула. — Я буду дома. Привези, когда нагуляетесь.
День с дочерью пролетел как миг. Мы ходили в кино, катались на коньках, ели пиццу. Я жадно ловил каждое её слово, каждую улыбку, понимая, как много теряю, живя в другом городе.
Вечером я привёз Настю домой. В нашу бывшую квартиру.
— Зайдёшь? — спросила Катя, открыв дверь.
Я хотел отказаться, но Настя уже тянула меня за руку:
— Пап, ну пожалуйста! Я покажу тебе свой новый проект по биологии!
И я зашёл.
Квартира почти не изменилась, только мужских вещей не было, а на стенах появились новые фотографии — Катя с Настей, Настя с одноклассниками, Настя одна.
Пока дочь доставала свой проект, мы с Катей молча сидели на кухне.
— Как ты? — наконец спросила она.
— Нормально, — я пожал плечами. — Работы много. А ты?
— Бывало и лучше, — она слабо улыбнулась. — Но справляюсь.
— Я слышал, вы с Максимом...
— Да, — она перебила меня. — Но это к лучшему. Он... не тот человек, за которого я его принимала.
Мы замолчали.
— Знаешь, — вдруг сказала она, — я каждый день думаю о том, что натворила. Каждый день жалею. Но я понимаю, что некоторые ошибки нельзя исправить. Можно только жить дальше и стараться быть лучше.
Я смотрел на женщину напротив меня. Когда-то самую близкую, теперь — почти чужую. И всё же что-то дрогнуло во мне.
— Мне тоже жаль, — сказал я тихо. — Жаль, что всё так вышло.
Прошло полгода.
Я прижился в Нижнем, даже начал встречаться с женщиной — Еленой, бухгалтером с нашего объекта. Ничего серьёзного, просто ужины и разговоры.
Настя приезжала ко мне на каникулы, и это были лучшие дни. Мы обследовали город, ходили на Волгу, объедались мороженым.
— Пап, — сказала она в последний день перед отъездом, — мама очень скучает по тебе.
Я замер.
— Откуда ты знаешь?
— Я видела, как она смотрит на ваши старые фотографии. И иногда она плачет ночью. Думает, что я не слышу.
Я не знал, что ответить.
— Ты ведь тоже скучаешь, да? — спросила Настя с детской прямотой.
Я мог бы соврать, но не хотел.
— Да, Настёнок. Скучаю.
В августе мне пришлось вернуться в Москву на неделю — проблемы с документами по старому объекту. Я позвонил Насте, и она радостно сообщила, что они с Катей на даче у бабушки.
— Приезжай к нам! — воскликнула она. — Тут такие помидоры, пальчики оближешь!
Я хотел отказаться, но что-то в её голосе — надежда, тоска — заставило меня согласиться.
Дача тёщи находилась в часе езды от Москвы. Когда-то мы часто проводили там выходные — жарили шашлыки, купались в речке, собирали грибы.
Катя ждала меня у калитки. В простом сарафане, с собранными в хвост волосами, она выглядела почти как та студентка, в которую я влюбился много лет назад.
— Привет, — сказала она. — Спасибо, что приехал. Настя с ног сбилась, готовясь к твоему приезду.
День пролетел незаметно. Мы гуляли по лесу, обедали на веранде, играли в настольные игры. Вечером Настя, устав от впечатлений, рано ушла спать, а мы с Катей остались сидеть на крыльце.
Августовские звёзды высыпали на небе, воздух пах скошенной травой и яблоками. Мы молчали, но это было уже не тяжёлое молчание чужих людей, а тихое спокойствие тех, кто знает друг о друге слишком много, чтобы притворяться.
— Как твоя жизнь в Нижнем? — спросила Катя. — Ты... счастлив там?
Я задумался.
— Не знаю, — честно ответил я. — Работа интересная. Город красивый. Но...
— Но?
— Настя там только наездами. И это сложно.
Она кивнула.
— Я встречаюсь с женщиной, — вдруг сказал я, сам не зная зачем.
Катя вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
— Это хорошо, — сказала она тихо. — Ты заслуживаешь счастья.
— А что насчет тебя? Ты... с кем-то встречаешься?
— Нет, — она покачала головой. — После всего, что случилось... Я не готова. Да и не хочу сейчас.
Мы снова замолчали. Где-то вдалеке залаяла собака, пронеслась машина по дороге.
— Знаешь, — вдруг сказала Катя, — я многое поняла за этот год. О себе. О нас. О том, что нельзя искать счастья в других людях, если не можешь быть счастливой сама с собой.
Я посмотрел на неё. В лунном свете её профиль казался нереальным, словно вырезанным из бумаги.
— И к каким выводам ты пришла?
— Что я совершила непоправимую ошибку, — она повернулась ко мне. — Что разрушила самое ценное, что у меня было. Что подвела всех, кого любила, — её голос дрогнул. — Что, возможно, уже никогда не смогу это исправить. Но я могу хотя бы попытаться стать лучше. Ради Насти. Ради себя.
В её глазах блестели слёзы, и я вдруг понял, что больше не чувствую той обжигающей боли при взгляде на неё. Остались шрамы, да. Но уже не кровоточащие раны.
— Мы все совершаем ошибки, Катя, — тихо сказал я. — Некоторые из них непоправимы. Но это не значит, что мы не можем жить дальше.
Она неуверенно коснулась моей руки.
— Андрей, я не жду, что ты простишь меня или вернёшься. Я просто хочу, чтобы ты знал: я всегда буду жалеть о том, что сделала. И всегда буду благодарна за те годы, что у нас были.
Утром мы с Настей пошли на речку. Она плескалась в воде, а я сидел на берегу, наблюдая за ней и думая о вчерашнем разговоре.
— Пап, — крикнула она, выбегая из воды, — ты ведь вернёшься в Москву, правда? Не насовсем, но хотя бы поближе к нам?
Я обнял её, мокрую и холодную.
— А ты этого хочешь?
— Конечно! — она отстранилась и посмотрела мне в глаза. — Я скучаю. И мама скучает, хоть и не говорит.
Я потрепал её по волосам.
— Знаешь, у меня как раз есть предложение о работе в Москве. Я думал отказаться, но...
— Не отказывайся! — воскликнула Настя. — Пожалуйста!
— Ты же понимаешь, что даже если я вернусь в Москву, это не значит, что мы с мамой...
— Я знаю, — перебила она. — Но ты будешь рядом. И это главное.
Через месяц я вернулся в Москву.
Снял квартиру недалеко от Насти и Кати, перевёлся в московский филиал компании. Отношения с Еленой закончились ещё до моего отъезда из Нижнего — мы оба понимали, что это не то, что нам нужно.
С Катей мы начали общаться — сначала только по вопросам, связанным с Настей, потом иногда встречались втроём на выходных. Постепенно напряжение уходило, оставляя место чему-то новому — не страсти, не прежней любви, но уважению и осторожной дружбе двух людей, прошедших через многое вместе.
На день рождения Насти мы устроили праздник вместе. Пока дочь с подружками веселилась в своей комнате, мы с Катей сидели на кухне.
— Ты не жалеешь, что вернулся? — спросила она, разливая чай.
— Нет, — я покачал головой. — Здесь моя дочь. Моя работа. Моя жизнь.
Она улыбнулась.
— Я рада. Настя просто светится, когда ты рядом.
Мы замолчали, прислушиваясь к смеху девочек из комнаты.
— Знаешь, — вдруг сказал я, — я никогда не думал, что мы сможем вот так сидеть и разговаривать после всего, что случилось.
— Я тоже, — она грустно улыбнулась. — Но время действительно лечит. Не стирает шрамы, но делает их менее болезненными.
Я посмотрел на женщину напротив. Не чужую, но и не совсем свою. Катя. Мать моего ребёнка. Человек, с которым я прожил пятнадцать лет. Человек, который причинил мне боль, но и подарил много счастья.
— Может, сходим куда-нибудь втроём на выходных? — предложил я. — В тот новый парк аттракционов, о котором Настя всё время говорит.
Глаза Кати вспыхнули надеждой.
— С удовольствием.
Я не знал, что ждёт нас впереди. Сможем ли мы когда-нибудь полностью простить и забыть. Будем ли снова вместе или останемся просто родителями нашей дочери. Но в тот момент я понял одно — жизнь продолжается. И она может быть прекрасной, даже когда идёт не по плану.
— Ты знаешь, — сказал я, глядя в окно на осеннюю Москву, — иногда нужно потерять что-то, чтобы по-настоящему это оценить.
Катя осторожно коснулась моей руки.
— Иногда то, что мы теряем, можно найти снова. Пусть не таким, как прежде. Но, возможно, даже лучше.
И в этих словах было больше надежды, чем я осмеливался признать даже самому себе.