— Может, напилась? Пьяных и палкой не убьешь. Живучие.
— Не пьет она, это точно.
— Ну, брехать не буду, я ей не наливала. И со стопкой в руках никогда не видала.
— Тут другое странно, зачем она ночью туда поперлась?
Глава 31
***
Василиса не сомкнула глаз за всю ночь. Ей казалось, что за стенкой ворочается сын. Пружины старой кровати скрипели, будоража женщину, заставляя ее сердце биться сильнее. Слезы катились сами по себе, когда Василиса, вслушиваясь в гремящую тишину, ловила какие-то звуки, похожие на вздохи и всхлипы. В какой-то момент ей хотелось вскочить и побежать в комнату, чтобы успокоить сына, но, взяв себя в руки, окутанная травящей душу тоской, мать переворачивалась на бок и молилась. Шепотом, но от чистого сердца.
Сон не шел. Перед глазами вставал образ усопшего Егорки, улыбчивого, с ямочками на щеках. Хотелось протянуть к нему руку и дотронуться, но только Василиса высовывала пальцы из-под одеяла, фантом тут же рассыпался на тысячи ярких мелких пылинок, которые гасли во тьме, расплываясь в воздухе.
Покусывая губы, Василиса чувствовала, как от давящей на грудь боли ее тело разваливается на пульсирующие куски. Каждый кусочек напоминал сердце, перегоняющее кровь. Того и гляди, хлынет кровавый фонтан, и тогда убитая горем женщина захлебнется в красно-черной пучине, улыбаясь своему «приближающемуся» концу. Василиса ясно представляла, а что если она действительно сегодня ночью уйдет к своему милому мальчику, который был пропитан добротой и нежностью? Вот тогда она обретет покой, встретившись с Егоркой, и будет счастлива. Вечно…
— Мамочка, — к утру Василиса, будучи в полусонном состоянии, села на кровати. — Ма-а-а-ма-а-а!
Протяжный голосок звучал так далеко, что женщина решила, мальчик стоит на улице и зовет ее. Еле поднявшись на ноги, впотьмах Василиса надела халат и налитыми свинцом ногами медленно подошла к окошку и отодвинула штору. На улице стояла такая темень, что Василиса не могла ничего разглядеть.
— Хи-хи-хи! — голос раздавался со стороны полуразвалившегося дровяника, на месте которого Петя так и не поставил новый, хотя собирался еще несколько лет назад. — Ма-а-ма-а-а…
Василиса в очередной раз четко услышала тоненький голос сына. Она машинально сунула ноги в валенки, а о куртке забыла. Даже платок не накинула на плечи.
— Мамочка-а-а!
Толкнув дверь ладонью, женщина переступила порог и пошатнулась. Ощущение прострации не покидало ее. Но голос сына заставлял выйти на улицу. Покачиваясь, Василиса держалась за стену и шла сквозь густой мрак, по наитию, к входной двери. Когда перед женщиной предстала преграда, она пошарила рукой по деревянному полотну и нащупала крючок. Откинув его, Василиса распахнула дверь. Пронзающий холодом ветер ударил Василисе в лицо. Хлесткие снежные хлопья, резко впиваясь в молодую кожу, растаяли и прозрачными каплями опустились на шею, впитываясь в махровый воротник халата. Василиса стояла, прикрыв глаза, как статуя.
— Хи-хи-хи, мама-а-а!
Повернув голову направо, женщина ступила на крыльцо.
— Ма-ама-а!
Сделав три неуверенных шага, она вновь замерла. Если бы ее видели со стороны, то могли подумать, что она загипнотизирована. Каждый шаг ей давался с трудом, словно на щиколотках защелкнули увесистые кандалы. Василиса походила на робота, движения которого как-то показывали по телевизору (молодежь ловко двигалась в такт электронной музыке, с легкостью заостряя внимание случайных зрителей на себе). Шагая вперед, Василиса смотрела в одну точку.
Бушующая уже несколько часов пурга пыталась остановить зачарованную женщину, но безуспешно. Врезаясь в водоворот танцующих снежных хлопьев, Василиса шагала туда, откуда доносился веселый голос Егорки. Пройдя мимо дровяника, она то останавливалась на секунду, то двигалась дальше, как будто какая-то непреодолимая сила влекла ее за собой.
В конце двора Василиса свернула налево, прошла вдоль загороженных штакетником соседских огородов, потом – направо, через поле, занесенное непролазными сугробами. Падая на четвереньки, Василиса не издавала ни звука. Поднималась и пробиралась по снежному полотну к цели.
Там, в конце поля, шумели голые деревья, прогибаясь под порывистым ветром, а среди них стояли безмолвные могилы, увенчанные дряхлыми деревянными крестами и гранитными памятниками…
***
— Сдурела девка, — разноголосая очередь, собравшаяся ранним утром в местном магазине, не утихала вот уже полчаса. — И как еще не замерзла? Без пальтишка, в одном халатике.
— Может, напилась? Пьяных и палкой не убьешь. Живучие.
— Не пьет она, это точно.
— Ну, брехать не буду, я ей не наливала. И со стопкой в руках никогда не видала.
— Тут другое странно, зачем она ночью туда поперлась?
— Дык, горе у нее, сынок там лежит.
— У нас тут тоже многие детишек своих схоронили, но такой дурью не маялись. Поревут, волосья на голове повыдергивают, а через месячишко присмиряют.
— Так у нее единственный сын, а про кого ты говоришь - нескольких нарожали.
— А я думаю, не в сыне дело. — хмыкнула старушка беззубым ртом. — Ее муж уже несколько раз с Васькой ловил. Вот она и решила замерзнуть насмерть, чтоб грешки списались.
— Фу, не совестно такое говорить? Ее тут каждая собака знает. Не такая она.
— Ну конечно, не такая. А какая? Отчего ж Петька ему по морде уже несколько раз приложился, а? Не из-за жёнки ли?
— Может, что между собой не поделили?
— Или кого. Василиску, например.
— Не поверю. Из-за ребенка она умишком-то тронулась. Это ж такое горе для матери.
— Ну-ну, уши развесила. Хорошее прикрытие – ребенок. А вот мне кажется, что и ребенок не Петькин.
— Когда кажется, креститься надо.
— Вот те крест, — старушка перекрестилась и продолжила ехидничать. — Тут как-то слушок прошел, мол, Петька их в медпункте ловил. Ночью. Он чуть дверь не сломал, а они из окон повыпрыгивали.
— Брехня. Медпункт ночью не работает.
— А ключи у кого, а? Вот тебе и разгадка. А давеча их возле общежития разнимали. Во как бабу делят, поубивать друг дружку готовы.
— А ты что ж, завидуешь, старая? — расхохотались женщины, слушавшие дряхлую сплетницу.
— Тьфу на вас, раскудахтались, — старушка подняла свою сумку и заковыляла к выходу.
***
Петя сидел на кровати и перебирал в голове разные мысли, потирая пальцами щетинистый подбородок. Это ж надо такому случиться! В голове не укладывается. Одно за другим, аж волосы по всему телу шевелятся. Чуть вдовцом не остался. Вот и подумай, отчего всё разом навалилось? Видимо, пришло время для кары небесной.
— Ну что ж, — шлепнув себя по коленям, Петя встал. — Придется идти извиняться. Авось, на том свете зачтется.