Ольга была несказанно довольна, когда мужик в форме отстал от нее. Перестал задавать различные вопросы, порой и не очень приятные. Попрощался с ней и вышел из избы. Зачем он приходил, Ольга так и не поняла. Что еще хотел узнать. Она же все уже рассказала там, в районе. Сколько там задавали вопросов.
Она подошла к окошку. Посмотрела, как начальник садится в машину. Прошло пара минут и умчался.
- Дай то Бог, чтоб навсегда, - подумала Ольга.
Морозы после нового году угомонились, дали людям передышку. В такой день в деревне было назначено общее деревенское собрание. Накануне Иван Алексеевич сам обошел каждый дом с объявлением о том, что завтра собрание будет. Приедут представители из района. Будут вести разговор о колхозе. Время идет, а еще ничего не сделано для начала работы.
Ольга с утра печь истопила, детей накормила. Собрание на одиннадцать назначено. В который раз подумала, что как хорошо, что у нее есть Бориска. Вот пойдет она на собрание и никакой заботы. Парнишка за Настеной присмотрит. А то бы пришлось ее за собой тащить. Одну то не оставишь. Зимней одежды нет. Обувки тоже. Как бы повела.
К одиннадцати часам Ольга собралась и вышла на улицу. По дороге ее догнали Варвара и Ульяна. Варвара, как всегда, знала все деревенские сплетни. Она рассказала, что в деревню приехало еще пять семей. Только вот мужиков то тоже нет, как и в те разы. Одни бабы да старики со старухами. Ну и дети еще.
- Ну и ладно, - заметила Ульяна. - Все деревня живая будет.
Она вздохнула. Прежние то хозяева домов вряд ли вернутся уже. Даже если и увезли их в Германию на работу. А может и не доехали даже. Дорогой где то полегли.
С разговорами и не заметили, как до сельсовета дошли. В здании уже толпилось много народа. Старожилы вздыхали:
- Ох, жалко клуб то супостаты порушили. И чего он им помешал. Там бы всем места хватило. Большой клуб то был и поставили его недавно. Сто лет бы еще стоял, а то и больше.
Собрание получилось бурным. Приехавшие чиновники и слова не успели сказать, как женщины начали выдвигать свои требования. И опять, как в ноябре, больше всего было вопросов по снабжению. Это же не дело, один раз автолавка приезжает, да товаров привозит совсем ничего. Продавщица весь ходовой товар под прилавком прячет. Не поесть купить, не одеться. Как жить то дальше. Ребятишки вон повырастали за войну, а одеть им нечего. Конечно все понимали, что война еще не закончилась, что в первую очередь все идет для фронта. Но ведь и люди устали так жить. Делать что то надо с этим.
Иван Алексеевич с большим трудом повернул ход собрания в нужное русло. Он заговорил про колхоз.
- Пора браться за работу. Мужья ваши на фронте, думают, что вы о победе печетесь. А вы про себя только думаете. Колхоз наш “Красное знамя”, как был раньше в передовиках, таким и должен остаться. С первого февраля все колхозники, как один, выходят на работу. А те, кто приехал сюда, должны заявление о вступление в колхоз написать.
Иван Алексеевич говорил жестко, Ольга даже удивилась, что он такой. Почему то раньше он казался ей мягкотелым мужиком. Она даже думала, как он будет колхозом командовать.
После председателя выступил представитель из района. Он, как обычно, сначала рассказал о положении на фронтах. Потом тоже приступил к вопросу о колхозах. В районе уже создается МТС. Из глубокого тыла, из Сибири, с Урала идут составы с техникой для поднятия сельского хозяйства в освобожденных от фашистов районах. Пообещал, что колхозы без техники не останутся. И семенами поможет государство. Только надо успеть все вовремя посеять. Пообещал, что к весне колхозам выделят лошадей. Сколько, пока неизвестно. Но нужно готовить для них конюшни, а потом надо начать поголовье коров, свиней восстанавливать.
В конце своего выступления заметил, что те, кто будет ставить палки в колеса, мешать становлению колхозов, будут признаваться врагами народа с вытекающими последствиями. После этих слов в помещении вообще тишина установилась. Всем было хорошо известно про эти самые последствия.
Ольга тоже подумала, что лучше уж помалкивать. А на языке у нее сколько вопросов вертелось. Хорошо хоть, что ничего не спросила. Под немцами молчали, а теперь советская власть пришла в деревню, а помалкивать то еще больше надо. Видно надо будет сходить к председателю, заявление в колхоз написать. Она то думала, что пока ребеночек не родится да не подрастет, с колхозом можно и повременить. Да видно думаешь одно, а делать надо другое.
За столом сидел еще один человек. Ольга припомнила, что видела его, когда в район ее увезли. Он тоже разные вопросы ей задавал, которые порой казались странными женщине. Он сидел, слушал выступающих, иногда делал пометки карандашом в тетради.
После окончания речи представителя из города, начались вопросы. Про магазин уже никто не спрашивал. Поняли, что ничего путного им не ответят. Подняла руку Марья.
- Я вот сюда с дочерью пришла. Вроде уж большенькая, можно бы и дома оставить. Да после того, как чуть не уничтожили фрицы нас, боится она одна оставаться. Ладно хоть говорить понемногу начала. А то и не говорила. Так вот я и хочу спросить, куда мне ее девать, как я в колхозе работать начну. С собой не будешь таскать.
В зале повисла тишина. Представитель молчал, не знал что и ответить. Строительство яслей в ближайшие годы не входило в планы районных руководителей. Цели другие стояли, более важные, как им казалось. Но вопрос задан, надо отвечать.
А это пусть Иван Алексеевич уже сейчас думает. Денег на ясли ему никто не даст. Сам пусть кумекает. Может избу какую займет, туда детей сводить матери будут. Женщину какую-нибудь приставит приглядывать за ними. Думать об этом уже сейчас надо, Иван Алексеевич. Правильно, что высказалась женщина с таким вопросом.
Иван Алексеевич потер затылок. Ответил, что думать будет, как быть. Об этом у него и мысли раньше не было. До войны яслей тоже не было. Но в семьях бабки были, которые приглядывали за внуками, обходилось дело.
Задали и про медпункт вопрос. Тут ответ был готов. Как только из области пришлют по разнарядке фельдшеров, так их и распределят по всему району. Только опять же надо с помещением определиться.
Потом представитель власти вспомнил, что ничего не сказал о предоставлении ссуд для покупки скота, картофеля для посадки для колхозников. Правительство позаботилось о людях. Он объявил, что Сельскохозяйственный банк может выделить льготные кредиты на строительство жилья и приобретение крупно-рогатого скота и семян всем желающим.
В зале опять загудели. Хоть что то для людей сделали. Без коровы никак в деревне. А на что ее купишь, если даже в магазин сходить денег нету. Льготный кредит это хорошо. Начнут работать, потихоньку будут отдавать. Про строительство никто не думал, а вот про коровку была мечта у каждой хозяйки. Только вот где коров то наберутся. В округе, почитай, их всех истребили.
После закончившихся вопросов, слово предоставили мужчине, который все чего то записывал в тетради. Оказалось, что это редактор недавно начавшей выходить снова районной газеты. Он начал свое выступление:
- Товарищи! Среди вас находится женщина, которая совершила, можно сказать, подвиг.
К удивлению Ольга поняла, что редактор рассказывает о ней. О том, как она спасла летчика, нашла клад и отдала его на самолет.
- Сегодня я привез несколько экземпляров газеты, где рассказано об этом героическом поступке.
Он назвал Ольгино имя и попросил ее подойти к нему. Люди захлопали в ладоши, а Ольга от смущения была готова провалиться сквозь землю. Не привыкла она быть на виду, а уж тем более к таким почестям. Редактор пожал Ольге руку и вручил ей несколько экземпляров газеты на память. Остальные отдал Ивану Алексеевичу, чтоб он повесил газету на стене. Пусть все знают о героизме простой русской крестьянки.
Редактор еще отметил, что материалы о ее поступке отосланы в Москву, в центральную газету. Пусть вся страна знает об этом.
В деревне уж ходил слух об этом. Клавдия постаралась всем рассказать. Еще и приукрасила немного. Уж больно мало Ольга то ей сказала. Кто верил, кто не верил, кто считал, что Клавка выдумала все. Саму Ольгу спрашивать боялись. Кто знает, колдуньей ведь ее не зря кличут. Вдруг чего сделает. Как не крути, таких людей всегда побаивались, только по нужде к ним обращались.
Ольга аккуратно свернула газетки и спрятала их за пазухой. Домой она летела словно на крыльях. Даже соседок ждать не стала. Они остались обсуждать эту новость. А Клава аж голос срывала, доказывала, что не врала она, не придумывала. А ей не верили.
Домой прибежала, аж запыхалась.
- Мам, ты чего, бегом что ли бежала? - удивился Бориска.
- Погоди, сынок, сейчас разоболокусь и все тебе расскажу. Тебе и Настенке. Может и она чего запомнит.
Ольга сбросила с себя фуфайку, развязала шаль. Она подошла к столу, расправила газеты.
- Гляди, сынок, как тут про мамку твою пишут.
Они долго разглядывали портрет на первой странице, где Ольга стоит, а на столе возле нее кучка золотых монет рассыпана.
- Мама, я читать то не умею. Прочитай, - заканючил Борька.
Ольге и самой хотелось скорее прочитать, что там про нее написали. Она пододвинула газету поближе к себе, открутила фитиль лампы побольше, чтоб стало светлее и начала читать вслух.
Она читала, иногда перечитывала некоторые строчки. Словно заново все в себе переживала. Закончила чтение и обрадовалась, что ничего не написано, что беременная она осталась от летчика. Ни слова об этом нет. Молодец этот редактор. Все как надо написал. И ей теперь не стыдно даже.
Ольга и не знала. С каким бы удовольствием редактор пропустил в печать пикантную историю ее беременности, но вовремя остановил себя. Тогда бы получалось, что женщина то вовсе не героиня. Муж на фронте, а она тут с летчиком загуляла, да еще и ребенка от него родит. И клад отдала не для фронта, а чтоб ее любимому самолет новый был. Какая уж тут она героиня. Сплошная аморальщина. А нужно выдать текст о женщине, совершившей героический поступок. И пришлось вычеркнуть все то, что так красиво написано было о любви.
Конечно, Ольга не могла этого знать. Она опять свернула газеты и убрала их за иконы. Бог даст, она найдет Николая и пошлет ему эту газету.