Время, несмотря ни на что, бежало да бежало вперед. Ему было совсем безразлично, что люди в деревне голодали. Все, что удалось с осени припасти на зиму, уже подъели. Как не растягивай, а есть то каждый день хочется. И машина-автолавка уже не раз в неделю приезжала, а реже. Уже не было никакого определенного дня, который с нетерпением ждали односельчане. Машина сваливалась, как снег на голову. Люди бежали, прослышав, что лавка приехала. Да и бежали то не все. Были и такие, у кого копейки за душой не было.
В очередной такой приезд, в окошко к Ольге постучала Варвара. Удивительно было, но она всегда все знала. Вот и сейчас она даже в избу не зашла, прокричала, что лавка приехала и побежала дальше.
Ольга быстро собралась. Прихватила котомки, которые всегда были наготове. Без них беда. Придешь, а развешивать то не во что. Тогда хоть в подол товар сыпь. Потом к иконам подошла, все, что было у нее ценного, там лежало. Отсчитала деньги, остальные обратно прибрала. Все равно ведь много не купишь. Привозят мало, хорошо хоть, что в руки по норме дают. Хотя и тут хорошего мало. Руки то одни, а за ними семьи разные стоят, большие а где один человек. Для всех норма одинаковая.
Уж сколько раз ругались, чтоб порядок в торговле навести, да дальше ругани дело не доходило. Прокричат, проорутся бабы, да и опять все по старому. Видно там, выгодно было такое положение. Под шумок, глядишь начальники да чиновники в магазинах отоварятся, сколько им надо. А уж остальное только в торговлю пустят. Вот и делили на руки.
Машина стояла около сельсовета. Задний борт ее был опущен. Небольшой стол, на котором весы стоят. Продавщица в огромных валенках, в пальто, поверх которого белый халат. Хоть он уж от времени давно потерял свою белизну, был темно-серого цвета. Да никто и не обращал на это внимание.
Очередь возле машины большая выстроилась. Варварина голова маячила впереди. Но Ольга даже не попыталась к ней подойти. Это ж какой бы ор тут начался, что она без очереди лезет. Она заняла очередь. Прошло немного времени и за ней уже хвост стоит.
Сегодня давали по килограмму ржаной муки да крупы. А еще по десятку коробков спичек. Ольгу особо спички порадовали. Как не оставляла угли в загнетке, а на другой день растопить ими который раз и не получалось. Дрова то сырые. Вроде и лучины нащепает, на печи просушит, а все одно плохо горят.
В животе противно урчало. Уж который день варила Ольга только похлебку из лебеды. Картошин несколько оставалось, но берегла их на черный день. Ребятишкам хоть молока еще доставалось немного. Коза совсем плохо доилась. Природа ее свое брала. К козлу надо вести. А Ольга все тянет молоко с нее. Да и не знает Ольга, где жениха своей Белке найти.
Очередь двигалась медленно. Продавщица покрикивала, чтоб котомки заранее припасали, не тянули время тут у прилавка, людей не задерживали. У Ольги уж и ноги замерзли совсем. Валенки то все истерлись, как бумага стали. Портянки бы подмотать, так не налезают с портянками то.
Наконец котомочки с товаром в руках, коробки по карманам рассовала, стала Ольга выбираться. Вдруг в глазах ее снег черным стал, земля поплыла из под ног. Хорошо, что бабы, которые рядышком стояли, подхватили ее.
- Ты что Олья, что с тобой, - трясли они женщину.
Одна из них ответила вместо Ольги:
- Не видите что ли, беременная она, с голодухи, чай, голова закружилась.
Вдвоем они поддерживали Ольгу, чтоб не упала. Не на снег же ее сажать.
Продавщица подчерпнула на совок немного муки и протянула в толпу. Дайте ей, пусть в рот то возьмет, может лучше станет. То ли от участия продавщицы, то ли само по себе, но Ольге и вправду стало получше. Она открыла глаза. Постояла немного, потом поклонилась молча женщинам, которые держали ее и тихо побрела домой, прижимая к груди драгоценную ношу.
Ольга шла и представляла, как там позади промывают ее. Осуждают, что нагуляла ребенка. А что бы было, если бы они знали, что дитя от немца. Проходу бы не давали.
Дома она устало положила свои кульки на стол, вытащила спички из карманов.
- Ну вот, слава Богу. Теперь хоть завариху можно будет варить и похлебку с крупой. Все сытнее будет.
Страх голода отступил. Пусть хоть не на много, но все лучше, чем ничего.
Ближе к вечеру к Ольге пришла Марья.
- Бабы сказывали, что ты в обморок упала. Из за голода или болит чего, - заботливо начала она выспрашивать.
Ольга и сама не знала из за чего. Вроде и не болит, а сил совсем нет, ноги чуть ходят.
- Ну это ничего,- обнадежила ее Марья. - Ребеночек у тебя еще силы забирает. Вот скоро снег растает, травка начнет расти. Все полегче будет.
Хоть до травки еще и оставалось больше двух месяцев, Ольга качнула головой.
- Надо вот пихточек сходить наломать, да сосенных веточек. Закончились. А их пить надо.
Женщины разговорились, изредка поглядывали на Нюрочку, как она о чем то разговаривает с Настенкой.
- Совсем хорошо уж говорит. Слава Богу, прошел испуг то. - улыбнулась Ольга.
Она вспомнила свою Белку, поделилась с Марьей, что не знает, где ей жениха найти. Марья припомнила, что коз раньше в одной деревне держали. Прямо целое стадо там было. Над ними даже посмеивались в округе. Может там и смогли сохранить.
- А давай сходим туда. Деревня то не больно далеко, верст десять будет. Только вот Нюрочка бы у вас осталась. Без ребятишек то спорее получится, - предложила Ольга. Она подошла к дочке, начала что то ей тихонько говорить. Та слушала, сначала мотала головой, а потом к ним присоединился Бориска.
- Не бойся, Нюрка, фрицев то далеко угнали, не придут они больше сюда. А мы зато как поиграем хорошо. Я сказки умею рассказывать. Нам мама сказывает их.
- И мне тоже, - ответила девочка и к удивлению матери согласилась остаться на весь день без нее.
На другой день с утра женщины отправились в путь. Ольга денег с собой взяла, вдруг там в деревне получится разжиться чем-нибудь. Дорогой Марья вспоминала, как маленькая все места тут знала, как с матерью в лес ходили, на сенокос. Она и деревни то тут все знает. Ведь и город отсюда не больно далеко, верст двадцать говорят будет. На она считает, что меньше. Тропочками по лесу можно срезать. Зимой то, наверное, сейчас никто не ходит, а вот как снег растает можно сходить.
Показалась деревня впереди. Маленькая, но все же чуть больше, чем Выселок.
- Ну вот и пришли мы. Сейчас поспрашиваем.
Они постучали в первую попавшуюся жилую избу. Хозяйка сперва недоверчиво поглядела на них. Мало ли людей в это время по деревням ходят, милостыню просят. А чем подавать то. Сами голодные сидят. И не подать вроде грешно.
Но потом, узнав зачем пришли женщины, она разговорилась.
- Так скотину то всю полицаи порешили. Но наши бабы прятали коз в лесах. Мало у кого уцелели. На что куриц, так и то ни одной в деревне не осталось. А вы сходите вооон в тот дом, - показала она рукой. - Может у них козлик то сохранился. По осени видела две козы гуляли у леса.
Ольга поинтересовалась, не продаст ли кто в деревне картошечки или свеколки, да хоть чего. Сама хозяйка ничем не смогла ей помочь. Но показала на избы, где можно поспрашивать.
К счастью Ольги, нашла она жениха для своей Белки. Договорилась с хозяевами, что как время придет, приведет она свою козушку. В одной из указанных изб, купила Ольга ведро картошки. Хозяйка запросила за него цену, как за мешок. Марья было совестить ее начала, но Ольга остановила. Сказала, что совсем нечем детей кормить, чего уж теперь деньги считать. А два кило муки да крупы, что в лавке купили, уйдут быстрехонько.
Домой дорога короче показалась. Даже мешок с картошкой, привязанный наперевес через плечо не тяготил Ольгу. Два больших дела сделала, и козлика нашла и картошки прикупила.
На обратном пути Ольга поделилась с Марьей, что летчик то ей каждый месяц деньги шлет. Так что не последние она отдала. Как стали к деревне своей подходить, Марья запереживала, как там ее Нюрочка, не испугалась ли, не ревет ли.
Зашли в избу, а девчонки смеются. Борька их по очереди на спине, как лошадка катает. А они радехоньки. Нюра даже домой уходить не хотела, просила, чтоб мать еще здесь посидела. Когда уходила Марья, Ольга ей четыре картофелины сунула.
- Вот сваришь, поедите.
Впервые за много дней, Ольга в этот раз засыпала без дум, чем завтра ребятишек кормить будет. Страх голода отодвинулся . Ну а там, там видно будет. Ольга никогда не забывала слова Серафимы о том, что жить она долго будет и все хорошо сложится.
В хороший солнечный денек Бориска выпросился у матери погулять. За всю зиму редко ему это удавалось. Только когда снег под окошки навалил, потешился, на салазках покатался. А так все дома сидел. Ходить не в чем. Пальтишко Ольга худо-бедно надставила ему, а вот валенки совсем малы стали. В этот раз она раздобрилась, свои ему дала. Правда наказала, чтоб на валенках не катался, да и в сугробы не лез в них.
Что это за гулянье, если, как старику, только по дороге ходить. Да и ребят на улице не видно. У всех такая проблема, как у него. Сидят по домам.
Он чинно прошелся вдоль деревни по дороге. Когда шел обратно, увидел на крыльце сельсовета председателя. Иван Алексеевич подозвал его к себе.
- Ты чей, малец, будешь? - спросил он.
- Так Бориска я. Маму то мою Ольгой зовут. А бабы деревенские ее колдуньей кличут.
- Так ты мне и нужен. Скажи своей маме, чтоб пришла в контору. Письмо ей пришло.
Бориска бегом побежал домой. А Иван Алексеевич глядел ему вслед и думал. Вот и за почту ему работать приходится. Когда хоть все встанет на свои места.