— Твои деньги — это наши деньги! — заявил Виталик, развалившись на диване, закинув ноги на подлокотник. — Мы же скоро семья, Лер, делить нечего.
Я стояла у плиты, помешивая борщ, и чуть не уронила ложку в кастрюлю. Его голос, ленивый, с ноткой наглости, резанул, как нож по стеклу. Виталик — мой жених, с которым мы встречались полгода, — сидел в моей квартире, в моих тапках, с моим мятным чаем в руках. Его тёмные волосы торчали после сна, на пальце блестело кольцо, которое я купила на помолвку. Я думала, он шутит, но в его глазах читалась уверенность. Тогда я швырнула ложку в раковину и решила показать ему, где его место.
Мы познакомились на вечеринке у подруги Маши. Я — Валерия, 32 года, дизайнер интерьеров, с маленькой квартирой в спальном районе Москвы. Он — Виталик, 29, "менеджер по продажам", хотя я так и не поняла, что он продаёт. Высокий, с обаятельной улыбкой и привычкой поправлять несуществующие очки, он шутил про свои "успехи", но как-то обмолвился: "Вечно в долгах, Лер, жизнь — лотерея". Я пропустила это мимо ушей — он мне понравился. Танцевал, напевая под нос, рассказывал байки про старые монеты, которые коллекционировал. Через месяц он остался у меня, через два его выгнали из съёмной комнаты за долг, и он приехал с рюкзаком, зубной щёткой и дурацкими носками с ананасами.
Я влюбилась в его запах — древесный, с лимоном, в его утренние объятия. Он чинил кран, варил кофе, однажды купил мне ромашки на день рождения — простые, но пахли детством, когда бабушка учила меня штопать носки. Я работала ночами над эскизами, а он смотрел сериалы, приговаривая: "Ты молодец, Лер, зарабатываешь". Я думала, он ценит мою независимость. Но вскоре заметила, как он лезет в мой кошелёк.
Сначала мелочь: "Лер, одолжи сотку, кошелёк забыл". Потом: "Скинь пятьсот на пиццу, отдам". Не отдавал. Я злилась, но молчала — любила его напевы, надеялась, что свадьба его изменит. Однажды сказала: "Виталь, давай ты тоже вложишься", а он отшутился: "Скоро, Лер, потерпи". Он обещал найти работу, а я подбрасывала ему на сигареты и бензин для его "Лады". Мы планировали свадьбу — скромную, в кругу друзей, — и я верила, что он возьмётся за ум.
Тот вечер с борщом всё перевернул. Я вернулась с работы, уставшая, с эскизами под мышкой. Виталик валялся на диване, листал телефон. На столе — пустая пачка чипсов и мой мятный чай, который я берегла.
— Ты опять мой чай выпил? — спросила я, бросая сумку.
— Ну да, твой вкуснее, — он ухмыльнулся. — Чего жмотиться?
— Это не жмотство, — огрызнулась я. — Я за него плачу, а ты даже спасибо не скажешь.
Он сел, закинул ноги на подлокотник.
— Твои деньги — это наши деньги! Мы же скоро семья, делить нечего.
Я замерла. Борщ шипел, ложка упала в раковину, а я вдруг заплакала — не от него, от себя. Зачем я терпела? Выключила газ, повернулась.
— Ты жить за мой счёт собрался? — спросила я, вытирая слёзы.
— Не совсем, — он пожал плечами. — Я найду работу, но пока ты зарабатываешь, зачем мне напрягаться?
— Я пашу, а ты сериалы смотришь, — отрезала я. — Это "вместе"?
— Лер, не начинай, — он закатил глаза. — Ты дизайнер, доход стабильный. А я в поиске.
Я ушла в спальню, хлопнув дверью. Вспомнила, как он взял мою карту "на бензин" и потратил три тысячи в баре. Как заказал кроссовки, а мне сказал: "Скинь, верну". Его "твои деньги — наши деньги" стало последней каплей. Пора было действовать.
Утром я оставила на столе пять тысяч наличкой — проверка. Ушла на работу, но вернулась через час. Виталик пил мой чай, денег не было.
— Где пятёрка? — спросила я, скрестив руки.
— Какая пятёрка? — он сделал удивлённое лицо, поправляя воображаемые очки.
— Та, что тут лежала, — я кивнула на стол. — Взял?
— Лер, ты чего? — он засмеялся. — Может, сама куда засунула?
Я проверила его куртку — в кармане мятая пачка сигарет и мои пять тысяч. Швырнула их на стол.
— Это что? — спросила я.
— Ну взял, — он пожал плечами. — Думал, тебе не жалко. Мы же…
— Наши деньги? — закончила я. — Ты серьёзно?
— Лер, не истери, — он встал. — Отдам, как работу найду.
— Ты полгода ищешь, — отрезала я. — Хватит. Или завтра работа, или вали.
Он замолчал, глядя на меня, как на чужую. Ушёл в комнату, хлопнув дверью. Я начала план.
Я сменила замки, пока он "искал работу" — сидел в кафе с друзьями. Собрала его вещи — рюкзак, щётку, футболки, носки с ананасами — и оставила у двери с запиской: "Ищи своё место". Он вернулся, увидел рюкзак.
— Это что? — спросил он.
— Твои шмотки, — сказала я. — Ты здесь не живёшь.
— Лер, ты серьёзно? — он засмеялся, но глаза забегали. — Из-за пятёрки?
— Из-за того, что ты паразит, — отрезала я. — Неделя на работу, или конец.
— Докажи, что без меня справишься, — буркнул он, схватил рюкзак и ушёл, хлопнув дверью так, что стёкла задрожали.
Через три дня он позвонил. Я пила мятный чай, рисовала эскиз, вспоминая, как бабушка учила штопать носки — смешно, но успокаивало.
— Лер, давай поговорим, — сказал он мягко. — Я работу нашёл.
— Какую? — спросила я.
— В офисе, продажи, — он замялся. — Платят мало, но начало есть. Вернусь?
— Нет, — отрезала я. — Живи на свои.
— Лер, ты злая, — он вздохнул. — Я люблю тебя.
— А я себя, — сказала я и повесила трубку.
Я позвонила в офис продаж сантехники — сказали, никакого Виталика не знают. Он соврал. Потом Маша, подруга, рассказала, что видела его с блондинкой в кафе. Он выложил фото — они вдвоём, он с цветами, подпись: "Новая жизнь". Алина написала мне: "Виталик мой, не скучай". Я пожала плечами, но слухи дошли: он называл меня "жадной стервой". Маша сказала: "Выгони его совсем, Лер, он тебя использует". Я написала в общий чат друзей: "Спросите у него, где мои деньги". Ответа не было. Я решила идти до конца.
Он оставил почту открытой на моём ноуте — лентяй, даже не вышел. Через неделю я нашла переписку с Алиной: "Скоро бабки будут, Лерка отвалит ещё". Он задумал выманить деньги. Через две недели он постучал в дверь с ромашками.
— Лер, прости, — начал он, поправляя воображаемые очки. — Я дурак. Давай заново.
— Зачем пришёл? — спросила я.
— Люблю тебя, — он шагнул ближе. — И… деньги нужны. Алина кинула, работы нет.
Я засмеялась — до слёз. Он замер.
— Сначала "наши деньги", теперь попрошайка? — сказала я, доставая конверт с пятью тысячами. Положила на стол: — Вот твои, Виталь. Бери и вали, место твоё там.
Он покраснел, схватил конверт, бросил ромашки и ушёл. Я подняла цветы — тот же запах, что на дне рождения, теперь горький, как его ложь. Бросила в мусорку.
Прошёл месяц. Я закончила проект, купила диван без следов его ног. Маша видела Виталика в метро, помятого, с рюкзаком. Он хотел "наши деньги", но остался ни с чем. Я показала ему его место — за моей дверью, с пятью тысячами и без меня. Иногда думаю, вернётся ли он. Но дверь останется закрытой.
Лучшие рассказы сезона: