Я никогда не забуду тот вечер. Тридцать лет совместной жизни — не шутка, правда? Мы с Виктором решили отметить эту дату в тесном кругу друзей. Тамарка, конечно, притащила своего Мишку — балабола редкостного. Соседи пришли, Воронцовы. Ну и Аленка — дочка Тамары с женихом своим. Молодые, красивые... Смотрю на них и себя вспоминаю в их годы.
Стол ломился от угощений. Я два дня готовила, как заведённая. Оливье сделала по маминому рецепту, с перепелиными яйцами. Пироги с капустой — Витька их обожает с самой молодости. Заливное... В общем, расстаралась.
И вот сидим мы все, бокалы звенят, разговоры, смех. Тамарка, как обычно, старые истории вытаскивает:
— А помнишь, Вить, как ты Ольке предложение делал? В кинотеатре, перед всем залом!
Витя улыбается смущённо. Я всегда любила в нём эту черту — солидный мужик, а краснеет, как мальчишка. Седина на висках, морщинки вокруг глаз, а всё равно тот самый Витя, что тридцать лет назад задыхался от волнения, предлагая мне руку и сердце.
— Как не помнить... — он легонько сжал мою руку под столом. — До сих пор, как вспомню, мурашки по коже.
Я поймала себя на мысли, что уже давно не чувствовала такого... тепла, что ли. Работа-дом-работа, вечные заботы, счета, проблемы. А тут — словно отмотали время назад. Как в молодости.
Посмотрела вокруг — накрахмаленная скатерть (мамино приданое, между прочим), хрусталь парадный, свечи... Домашний уют. Наш с Витей мир, который мы строили все эти годы.
Хотела повернуться к мужу, сказать что-нибудь ласковое, а он... В телефоне своём копается, весь напряжённый. Брови сведены, губу закусил — знаю я эту его привычку. Только когда очень волнуется, так делает.
— Вить? — окликнула его.
Он вздрогнул, как от удара током, и перевернул телефон экраном вниз. Резко так, дёрганно.
— А? Да, конечно, дорогая.
— Я ничего не спросила, — внутри что-то неприятно кольнуло.
— А... — он замялся. — Прости. Задумался просто.
Не придала бы значения, может. Мало ли что — работа, коллеги. Витька мой на пенсии, но подрабатывает консультантом в своей бывшей конторе. Часто звонят, дёргают. Но лицо... Это выражение растерянности и... вины? В последний раз такое видела, когда он мамину чашку разбил и пытался склеить втихаря.
Мишка — муж Тамары, любитель дурацких шуток — громко заржал:
— Виктор, ты что, с любовницей переписываешься?
Все засмеялись. Я — нет. И Витя не засмеялся. Побледнел весь, схватил вилку и давай салат ковырять с таким видом, будто впервые в жизни оливье увидел.
Время словно остановилось. Слышу, как гости о чём-то болтают, смеются, а для меня всё как в тумане. В голове стучит одна мысль: "А что, если?.." Тридцать лет вместе. Всякое бывало — ссорились, мирились. Но измены... Господи, о таком даже мысли не допускала.
— Виктор, — мой голос прозвучал как-то звонко, неестественно. — Может, прочитаешь вслух? Если там ничего такого, чего тебе скрывать?
Он сделал вид, что не слышит. Продолжал с преувеличенным интересом изучать тарелку. И что-то во мне сломалось. Тридцать лет верности, тридцать лет доверия... И вот так?
Сама не поняла, как это вышло. Рука сама потянулась, схватила телефон, пальцы сами нажали на кнопку.
И вдруг — тишина. Такая оглушительная, что звон в ушах стоит. Гости застыли с вилками в руках. Никто не жуёт, не пьёт, не дышит почти.
На экране светится сообщение от какой-то "Н.": «Ты обещал, что приедешь. Почему молчишь?».
У меня внутри словно что-то оборвалось. Не боль даже, а пустота. Как будто выдернули что-то важное, без чего дышать трудно.
— Виктор, кто это? — спрашиваю, а сама не узнаю свой голос. Как чужой, ледяной.
Витя покраснел — шея, уши, щёки. Отобрал телефон, спрятал в карман.
— Оля, давай потом поговорим... — он бросил виноватый взгляд на гостей.
— Нет, — я выпрямила спину. — Мы поговорим сейчас.
Слава богу, что людей вокруг много. Иначе разревелась бы, как девчонка. А так — держусь. Стальная Ольга, так меня на работе звали.
Он молчит. Смотрит в свою чёртову тарелку, как будто там ответы на все вопросы мироздания.
— Я... Оля... Это не то, что ты думаешь...
Последняя капля. Боже, тридцать лет вместе, а он даже оригинальную фразу придумать не смог! Как в дешёвой мелодраме.
Поднимаюсь из-за стола, чувствую, как немеют ноги.
— Простите, — говорю гостям, а голос, удивительно, не дрожит. — Праздник окончен.
— Олечка, милая... — Тамарка тянется ко мне, но я отступаю.
— Всё в порядке. Просто мне нужно... — не заканчиваю. А что сказать? Воздух? Новая жизнь?
Выхожу из комнаты, чувствуя спиной взгляды. Прикрываю дверь и слышу, как Виктор говорит:
— Друзья, прошу извинить нас...
Шаркающие шаги. Он идёт за мной. А я почему-то иду быстрее. Не хочу его видеть. Не сейчас.
Я зашла в прихожую и не стала включать свет. Зачем? Света с улицы хватало, чтобы найти в шкафу сумку. А больше мне ничего и не нужно было.
Вытащила с антресолей старую дорожную сумку. Ту самую, с которой мы в Крым ездили пять лет назад. Витя тогда впервые за сто лет отпуск взял нормальный. Две недели бродили по набережной, за ручку, как молодожёны. Он тогда сказал, сидя на берегу: "Знаешь, Оль, я хотел бы, чтобы время остановилось. Прямо сейчас." А сейчас я только и думаю — скорее бы этот вечер закончился. Скорее бы всё это... закончилось.
Стоп. Не буду об этом думать. Не сейчас.
Хватаю вещи — движения резкие, рваные, как будто тело само решает, что делать. Пара блузок, юбка, брюки, бельё. Что ещё нужно человеку, который за один вечер всю жизнь потерял?
Господи, как глупо. Как банально. Жена застаёт мужа с другой — вот только этого в моей жизни не хватало. Я себя со стороны увидела вдруг — немолодую женщину, которая среди ночи собирает вещи в дорожную сумку. Бежит из собственного дома. Смешно!
За спиной шаги. Медленные, осторожные. Я, не поворачиваясь, продолжаю складывать вещи. Что там ещё? Зубная щётка? Косметичка? Документы?
— Гости уходят, — голос Вити звучит глухо, как из колодца. — Я сказал, что ты плохо себя чувствуешь.
Киваю молча. Нужно ли брать шампунь? У Тамарки наверняка есть. А вот таблетки от давления — надо. В последнее время скачет, врач грозился в больницу положить...
— Оля, пожалуйста, не уходи так... Дай мне объясниться.
Вот это уже было слишком. Я развернулась, и весь контроль, который я так старательно удерживала при гостях, вдруг рассыпался. Сколько раз видела такие сцены в фильмах. Жена находит любовницу, муж клянётся, что больше никогда... Театр какой-то, цирк шапито. А теперь я в главной роли в этом дурацком спектакле!
— Объясниться? — я усмехнулась, и сама себя испугалась — никогда так холодно не говорила. — Ты считаешь меня дурой? Я видела сообщение. Ты даже не пытаешься оправдаться.
Он шагнул ко мне, протянул руку, а я отшатнулась. Как от чего-то грязного, заразного.
— Я доверяла тебе. Всю жизнь. А ты просто взял и перечеркнул всё, — голос предательски дрогнул. Злюсь на себя за эту слабость.
Мама моя, царствие ей небесное, говорила когда-то: "Мужики — они все одинаковые. Рано или поздно каждый гуляет налево." Я тогда ох как обижалась! Защищала своего Витю. "Он не такой!" А мама только качала головой и вздыхала: "Дай-то Бог. Дай-то Бог."
И вот, спустя три десятка лет, оказалось, что мама была права. От этой мысли внутри что-то оборвалось.
— Я просто хотела знать, что для тебя важна я, а не какая-то... — я запнулась. Язык не поворачивался произнести это мерзкое слово. Застряло оно где-то в горле, комом.
В голове проносится вся наша жизнь — обрывками, осколками, как в калейдоскопе. Первая встреча в библиотеке, где он достал мне книгу с верхней полки. Свадьба — скромная, но счастливая. Рождение сына, сонные ночи у кроватки... И всё это время я была уверена, что знаю своего мужа от и до.
— Оленька, — Витя хрипло выдавил, и я увидела слёзы в его глазах. Первый раз за тридцать лет, наверное. — Это всё не так, как выглядит. Клянусь тебе...
— Не клянись, — обрываю его. — Не делай ещё хуже.
— Но...
— Я ухожу к Тамаре. Не звони мне. Когда буду готова, сама свяжусь.
Застёгиваю сумку, оглядываюсь. Может, ещё что-то нужно взять? Дурацкие мысли, но цепляюсь за них, чтобы не думать о главном.
Витя стоит у двери, загораживая выход. Но когда я направляюсь к нему, он отходит в сторону. И этот жест, это молчаливое признание вины ранит почему-то больнее всего.
Взявшись за дверную ручку, оборачиваюсь. Передо мной стоит немолодой мужчина с опущенными плечами и затравленным взглядом. Мой Витя. Тот самый, который обещал быть со мной "в горе и в радости, в болезни и здравии." Тот, с кем я прожила полжизни.
— Я любила тебя, — говорю тихо. И сама удивляюсь, что сказала в прошедшем времени.
Закрываю дверь, не дожидаясь ответа.
На лестничной клетке прохладно и тихо. Прислоняюсь к стене, чувствуя, как подгибаются колени. Слёзы, которые я так старательно сдерживала весь вечер, наконец прорываются. Закрываю рот рукой, чтобы не разрыдаться в голос. Только не здесь. Только не так, чтобы соседи слышали.
Телефон в кармане вздрагивает. Сообщение от Тамары: "Оленька, мы уже ушли. Звони, если что. Мы с тобой."
И это напоминает мне, что я не одна. Что есть люди, которые поддержат. Вытираю слёзы, выпрямляюсь и начинаю спускаться по лестнице. Стараюсь не думать о том, что оставляю за спиной — не просто квартиру, а целую жизнь.
Ночной воздух пахнет сиренью и немного бензином. Где-то вдалеке музыка играет, смеются люди. У кого-то жизнь продолжается как ни в чём не бывало.
Делаю глубокий вдох и шагаю вперёд. В неизвестность.
Сижу у окна в "Акварели". Всегда любила это кафе — уютное, с потёртыми диванчиками и запахом свежей выпечки. Мы с Витей часто сюда приходили по выходным. Садились у окна и придумывали истории про прохожих. "Смотри, — говорил он, — вон тот мужчина в шляпе наверняка разведчик под прикрытием." А я подхватывала: "Точно! А сейчас он идёт на встречу с тайным информатором." Глупая игра, детская. А теперь от этих воспоминаний под сердцем ноет.
Три дня прошло. Всего три дня, а кажется — вечность целая. Тамарка приняла меня как родную, не лезла с расспросами. Только утром оставляла на столе чай с лимоном и записку: "Всё будет хорошо." От этих простых слов слёзы наворачивались.
Витя звонил постоянно. Как по часам, каждый час. Я не отвечала. А что скажешь? "Извини, что застала тебя на измене"? Чушь какая-то.
Сегодня утром, когда телефон зазвонил в очередной раз, я почему-то взяла трубку. Сама не знаю, зачем.
— Оля... — его голос звучал надтреснуто, будто он не спал все эти дни. — Прошу тебя, давай встретимся. Мне нужно тебе кое-что показать.
Хотела отказать, честное слово. Но что-то в его голосе... отчаяние? страх?.. заставило согласиться.
И вот теперь я здесь, мешаю ложечкой остывший кофе и поглядываю на часы. Он опаздывает. Семь минут уже. Виктор Сергеевич Рыбаков, который всегда приходил на пятнадцать минут раньше, опаздывает.
Звякнул колокольчик на двери. Поднимаю глаза.
Боже мой. Я едва узнала его. Мятая рубашка, щетина, под глазами тёмные круги. Даже когда с гриппом сорок температуры лежал, и то лучше выглядел.
— Привет, — говорит, присаживаясь напротив.
— Привет, — отвечаю сухо.
Между нами повисает неловкая пауза. Раньше таких пауз не бывало. Могли часами говорить обо всём на свете, а могли просто молчать — но то было уютное, родное молчание. Не такое — колючее, пропитанное болью.
Витя положил перед собой телефон. Сжимает его так, словно это спасательный круг.
— Как ты? — спрашивает.
— Нормально, — автоматически отвечаю. Вру, конечно. Какое тут "нормально", когда всё внутри разбито, растоптано. — Ты позвал меня не для светской беседы, Виктор. Говори, что хотел.
Он кивает, будто ожидал такой реакции.
— Ты хотела знать правду? — Витя протягивает мне телефон. — Читай.
Смотрю на него с подозрением. Это ещё что за игра? Решил окончательно добить? Признаться, что уходит к молоденькой?
Беру телефон, готовясь увидеть что-то ужасное. Но вместо любовных сообщений на экране... фотографии. Документы. Адреса.
— Что это? — не понимаю.
— Это твоя сестра.
У меня перехватывает дыхание. Мир вокруг будто замирает, звуки становятся глухими, приглушёнными.
— Какая сестра?.. — голос дрожит.
— Та, что пропала 40 лет назад.
Витя говорит тихо, будто сам боится этих слов.
В памяти вдруг всплывают давно забытые картинки: я, совсем малявка, лет пяти, и Надя — худенькая девчонка с длинной косой. Тёплая рука, которая крепко держит мою ладошку по дороге в детсад. Смех звонкий, заразительный. Куклы тряпичные, которым мы платья шили из лоскутков...
А потом — как ножом отрезало. Чёрно-белые фотографии в газетах: "Пропал ребёнок". Мама плачет ночами, всё тише и бледнее с каждым днём. Отец, которого я почти не видела — всё искал, а потом в бутылке утешение нашёл. И я, маленькая, которая не понимала, куда делась сестрёнка и почему все вокруг плачут.
Со временем боль притупилась. Родители никогда не говорили о Наде — слишком больно было. Они так и ушли, унеся эту рану с собой. А я... я научилась жить с пустотой. Иногда мне казалось, что сестра мне приснилась, что её и не было никогда.
— Я искал её для тебя, — Витин голос возвращает меня в реальность. — Хотел сделать тебе сюрприз на день рождения. Боялся, что если узнаешь раньше, тебе будет больно.
Я смотрю на него, не в силах произнести ни слова. В горле ком, глаза жжёт.
— Два года назад я наткнулся на заметку в интернете, — продолжает он. — О женщине, которая ищет свою семью. Она ничего не помнила о своём детстве — амнезия после какой-то травмы. Знала только своё имя — Надежда. И то, что у неё была младшая сестра по имени Ольга. Я не был уверен, что это она, но... должен был проверить.
Начинаю листать переписку. Десятки, сотни сообщений. Фотографии. Документы. Хронология двух лет поисков, встреч, разговоров.
«Ты точно уверен, что она готова? Это может быть для неё шоком»
«Я боюсь, что она меня не примет... Столько лет прошло. Может, лучше не тревожить прошлое?»
«Хочу привезти ей мамино кольцо. Помнишь, с бирюзой? Мама всегда говорила, что оно будет моим, когда я вырасту.»
Кольцо с бирюзой... Мама действительно такое носила. Никогда не снимала. И правда обещала его Наде.
Не могу больше читать — слёзы застилают глаза. Всё расплывается. Закрываю лицо руками, плечи трясутся. Какой же дурой я была! Подозревать Витю... Человека, который всю жизнь рядом. Который знал о моей боли, даже когда я сама пыталась её похоронить.
Чувствую тёплые руки на плечах — Витя пересел ко мне, обнял, прижал к груди.
— Прости меня, — шепчу сквозь слёзы. — Прости...
— Тише, всё хорошо, — он гладит меня по спине, как маленькую.
— Я была такой идиоткой...
— Нет, Оль. Я должен был рассказать тебе сразу. Просто боялся обнадёжить и разочаровать. Хотел быть уверенным на сто процентов.
— И... ты уверен? — отстраняюсь, вытирая мокрые щёки рукавом, как школьница.
Витя серьёзно кивает.
— ДНК-тест подтвердил. Это она, Оль. Твоя Надя.
— Господи... — выдыхаю. — И где она сейчас? Как она... что с ней случилось?
— Это долгая история, — он сжимает мою руку. — Её увезли из города. Потом авария, травма головы... Детдом, приёмная семья. Она мало что помнит. Отдельные фрагменты.
— Она... она помнит меня?
— Смутно. Но она хочет встретиться. Очень хочет.
В этот момент телефон в моей руке вздрагивает. На экране высвечивается одно слово: «Сестра».
Я замираю. Сорок лет. Целых сорок лет я думала, что осталась одна в этом мире. И вот, в одну секунду, всё изменилось.
— Она ждёт, — тихо говорит Витя. — Она здесь, в городе. Я должен был убедиться, что ты готова, прежде чем...
Закрываю глаза, делаю глубокий вдох. Пальцы дрожат, когда нажимаю кнопку "Ответить".
— Алло? — голос звучит неуверенно, чужим каким-то.
— Оля? — голос на том конце одновременно знакомый и незнакомый. Голос из прошлого, из полузабытых детских снов. — Оленька, это правда ты?
— Надя... — только и могу выдавить, прежде чем слёзы снова хлынули.
Витя обнимает меня крепче, и в этом объятии — всё: поддержка, любовь, понимание.
— Я люблю тебя, — шепчет он мне на ухо.
И впервые за эти страшные дни я чувствую, что могу дышать. Что жизнь, которая казалась разбитой, на самом деле только начинается. Что впереди — новая глава, полная открытий и встреч.
— Надя, — говорю в трубку, улыбаясь сквозь слёзы. — Расскажи мне всё. Я слушаю.