За окном падал снег — крупными, неторопливыми хлопьями, будто природа пыталась укрыть город белым одеялом забвения. Ольга сидела в маленьком кафе на углу Лесной и Садовой, куда они с Игорем часто заходили в первые годы брака. Тогда эти встречи были наполнены смехом, планами на будущее и той особенной нежностью, которая бывает только у по-настоящему влюблённых людей.
Сейчас всё изменилось. Ольга машинально поправила выбившуюся прядь седеющих волос и сильнее закуталась в тёплый кардиган цвета осенней листвы — подарок дочери на прошлое Рождество. От окна тянуло холодом, но она не спешила пересесть. Этот холод странным образом соответствовал её внутреннему состоянию.
Чашка давно остывшего капучино стояла нетронутой. По стенкам медленно стекала молочная пена, оставляя причудливые узоры, похожие на их с Игорем жизнь — такие же размытые и неопределённые. Аромат ванильной выпечки, доносившийся из кухни, создавал иллюзию домашнего уюта, но внутри Ольги была только пустота.
Маленькие настенные часы в виде кофейной чашки показывали начало третьего. Она знала, что он придёт — всегда приходил, когда она вот так уходила из дома после очередной ссоры. Но сегодня всё было иначе. Не было привычной обиды, не было желания высказать всё, что накипело. Осталась только странная, почти пугающая своей глубиной тишина внутри.
Звякнул дверной колокольчик. Ольга даже не повернула головы — она узнала его шаги, торопливые и немного неровные. Краем глаза заметила помятое серое пальто, которое она когда-то так любила гладить, собирая его на работу. Игорь выглядел непривычно потерянным: волосы взъерошены, под глазами залегли глубокие тени, а на щеках проступила седая щетина.
— Я искал тебя, — его голос звучал хрипло, будто простуженный. Или будто он выкурил слишком много сигарет этой ночью, пытаясь понять, что происходит.
Ольга медленно подняла глаза. Двадцать семь лет вместе. Столько историй, столько совместных моментов — радостных и не очень. Дочь, внук, квартира в ипотеку, дача, куда они всё никак не могли выбраться этим летом... Всё это промелькнуло в её голове за долю секунды.
— Знаю, — ответила она спокойно, и в этом спокойствии было больше тревожных знаков, чем во всех их предыдущих ссорах.
Снег за окном падал всё так же размеренно, укрывая следы прохожих на тротуаре. Ольга подумала, что это похоже на то, как время постепенно стирает остроту чувств, оставляя только привычку быть вместе. И сейчас, глядя на растерянное лицо мужа, она впервые задалась вопросом: достаточно ли этого?
Игорь опустился на стул напротив, не снимая пальто. Его руки, лежащие на столе, едва заметно подрагивали — то ли от холода, то ли от напряжения. Между ними застыла недопитая чашка остывшего капучино, пустая сахарница и тяжесть всех несказанных слов, накопившихся за годы совместной жизни.
— Может, закажем что-нибудь? — спросил он, пытаясь ухватиться за привычный ритуал. Всегда так было: поссорятся, потом встретятся в кафе, поговорят за чашкой кофе — и вроде как жизнь налаживается.
Ольга качнула головой:
— Не стоит.
Он нахмурился, постукивая пальцами по столешнице. Старая привычка, раздражавшая её уже лет двадцать.
— Почему ты не вернулась домой? — вопрос прозвучал почти обвиняюще.
Она провела пальцем по краю чашки, собирая остатки молочной пены. На безымянном пальце тускло блеснуло обручальное кольцо — простое, без камней, купленное ещё в те времена, когда они едва сводили концы с концами.
— А почему я должна была? — её голос звучал мягко, но в нём слышалась усталость, накопленная годами.
Игорь опешил. Обычно всё шло по другому сценарию: она злится, кричит, высказывает претензии. А он молчит, выжидает, пока буря не утихнет. Потом она успокаивается, и жизнь возвращается в привычное русло. Но сейчас что-то пошло не так.
— Оль, хватит, а? — он попытался взять её за руку, но она мягко отстранилась. — Давай нормально поговорим.
Лёгкая усмешка тронула её губы:
— Ты хочешь поговорить? Спустя столько лет? — она подняла на него глаза, в которых отражалась какая-то новая, незнакомая ему решимость. — А о чём?
Он сжал кулаки, костяшки побелели от напряжения:
— Что мне сделать, чтобы ты вернулась?
За соседним столиком молодая пара увлечённо обсуждала планы на выходные. Девушка смеялась, запрокидывая голову, а парень смотрел на неё с обожанием. Ольга поймала себя на мысли, что не помнит, когда Игорь в последний раз так смотрел на неё.
— Ты даже не понял, почему я ушла, правда? — она впервые за весь разговор посмотрела на него по-настоящему внимательно, изучая каждую черточку родного и одновременно такого чужого лица.
Он замолчал, и в этой тишине потонули все заготовленные оправдания. На его лице отразилась растерянность человека, который внезапно осознал, что привычный мир начинает рушиться, а он не знает, как это остановить.
За окном снег перестал падать, оставив после себя серую кашу на тротуарах. Где-то вдалеке просигналила машина, напоминая о том, что жизнь за стенами кафе продолжает идти своим чередом. Но здесь, за их столиком, время словно застыло в ожидании чего-то неотвратимого.
Ольга встала. Пальцы как-то сами потянулись к пуговицам пальто, машинально застёгивая их. Мелькнула дурацкая мысль — а ведь это пальто они с Наташкой, дочерью, выбирали. Та ещё настаивала: "Мам, бери синее, оно благородное". А Игорь потом морщился — не идёт, мол. Как всегда.
— Ты куда? — В его голосе прорезались незнакомые нотки. Растерянность? Страх? — Мы же не договорили!
Она вдруг почувствовала, как устала. Просто невыносимо устала от этой карусели: его равнодушие, её обиды, снова равнодушие, снова обиды... Сколько можно?
— Договорили, Игорь. Всё мы договорили.
Он вскочил так резко, что задел чашку. Та жалобно звякнула.
— Да что с тобой такое? — Его лицо исказилось, как от боли. — Что я такого сделал?
"Что сделал?" — Ольга чуть не рассмеялась. Вот оно. Самое главное. Он действительно не понимает.
Вспомнился вдруг прошлый Новый год. Она готовилась, суетилась, накрывала стол. А он уткнулся в телефон и даже не заметил её нового платья. Потом восьмое марта — снова забыл. Их годовщина — "А что, разве сегодня?.." И десятки, сотни таких мелочей, незаметных, как песчинки. Но они копились, копились, и вот...
— Знаешь, что самое страшное? — тихо сказала она. — Ты действительно не понимаешь. Совсем.
Он дёрнулся, схватил её за руку:
— Оля, ну прекрати! Давай спокойно...
Она мягко, но решительно высвободила запястье. Когда-то от его прикосновений бежали мурашки по коже. Когда-то...
— Я не хочу больше играть в эти игры, — собственный голос показался каким-то чужим. — Делать вид, что всё хорошо. Улыбаться, когда внутри всё обрывается. Я так больше не могу.
На них уже смотрели — краем глаза она видела любопытные взгляды других посетителей. Но сейчас было всё равно.
— Тебе надо подумать, — она поправила сумку на плече. — О себе. Обо мне. О нас. Решить, чего ты хочешь на самом деле.
— А ты? — он как-то сразу постарел, ссутулился.
— А я подожду. Но не вечно.
Она направилась к выходу. За спиной было тихо — он не окликнул, не бросился следом. И это тоже о чём-то говорило.
Снег на улице всё ещё падал. Ольга поймала себя на том, что считает шаги — раз, два, три... В голове крутилась старая песня, что-то про "я сама его придумала". Глупо, конечно. Но ведь правда — столько лет жила с придуманным образом. А настоящий Игорь... Знает ли она его вообще?
А в кафе он всё стоял у окна, глядя ей вслед. И впервые за долгие годы его накрыл самый настоящий страх. Не тот показной испуг, что бывал раньше во время ссор, а что-то совсем другое. Что-то настоящее.
Официантка уже убирала их столик, а он всё смотрел в окно, хотя Ольгу давно уже скрыл снегопад. И думал, думал... Способен ли он измениться? Действительно измениться, а не просто пообещать? И имеет ли на это право — просить её ждать?
Телефон в кармане завибрировал. "Пап, ты где? Мы с Димкой заедем?" — сообщение от дочери. Обычная жизнь, обычный день. Вот только в груди будто что-то оборвалось. И он впервые понял — по-настоящему понял — что можно потерять не только жену. Можно потерять часть себя.
