Предыдущая часть:
По стрелке компаса
Серега и его внутренний кризис
Сдав вторую сессию после первого курса уже поднадоевшего института, Серега вдруг почувствовал, что чего-то в его жизни не хватает...
Что движется он по спирали штопора, с одного витка: дом - работа - вечерняя школа; на другой: дом - работа - вечерний институт. Третий виток тоже был известен: дом - работа семья. Только откупоривались этим штопором, на каждом витке, разные по стоимости бутылки портвейна.
Вдохновение на улице
Как-то в воскресный день Серега с друзьями прогуливался по улочкам своего района, и взгляд его случайно остановился на вывеске рядом с парадным дома. Крупными золотыми буквами было написано:
"Военный комиссариат Ленинградского района г. Москвы".
"Вот, вот оно то, чего мне не хватало!.." - молнией сверкнула мысль в мозгу; на нём висел долг, - долг перед Родиной. А быть должным Серега не любил.
Решение и действия
Просветлённый "вспышкой молнии", разум Сереги весь день не давал покоя. Требовалось немедленно что-то предпринять, дабы избавиться от мучительного состояния неопределенности...
На следующее утро Серега открыл дверь военкомата.
Первая встреча с военкомом
В маленьком "предбаннике" приемной, за перегородкой с окошком, сидел лейтенант и что-то писал. Мельком взглянув на посетителя, он продолжил работу, но спросил:
- Тебе чего?
- Мне к военкому, – ответил Серега.
- Зачем?
- Хочу пойти служить Родине.
- Тебе повестку присылали?
- Нет, я хочу пойти добровольно.
Неожиданное предложение
Дежурный мгновенно бросил писанину. Высунулся из окошка, насколько позволили размеры его. Оглядел с ног до головы добровольца, словно хотел убедиться всё ли у него на месте и в порядке.
Затем набрал номер по внутреннему телефону, видимо, военкому, и доложил:
"Товарищ полковник, тут к вам по личному делу".
Получив разрешение, лейтенант назвал номер кабинета, куда Сереге следовало зайти...
Визит к полковнику
- Разрешите?..
За массивным столом сидел крупный, седой офицер.
Военком, не отрывая взгляда от каких-то бумажек, буркнул:
-Да-да, прошу...
И несколько секунд спустя поднял глаза на вошедшего.
- По какому такому делу, вы молодой человек, решили к нам заглянуть?
- Да вот, товарищ полковник, хочу послужить в армии. У меня была отсрочка.
Неожиданная откровенность
- Понятно. А что так, - болели?
- Слава Богу, здоров. Учусь в вечернем институте, сдал сессию и вдруг почувствовал, чточего-то не хватает мне. Пройдут годы - женюсь, пойдут дети, а повоевать так и не придётся. - Это мы можем устроить. А не хотите ли вы стать офицером, сразу на второй курс в училище возьмем. - ???
- Нет, учиться неохота. Жениться хочу.
Запутанные мысли
- Ну и?..
- Запутался... Не знаю, кого выбрать, боюсь ошибиться, а на расстоянии, может, что и прояснится.
Полковник почему-то решил, что Серега "дурака валяет", поэтому перешёл сразу к действиям.
- А когда вы изволили бы отбыть к месту службы?
- Да хоть завтра!
- Нет, завтра не получится: сегодня и завтра надо пройти медкомиссию, а вот послезавтра можно, - с усмешкой сказал военком, мол, поглядим...
Согласие и ожидание
- Договорились – согласился Серега.
Военком протянул лист бумаги, чтобы будущий боец написал заявление.
- Какие войска хотели вы, молодой человек, осчастливить своим присутствием?
- Если можно, то в десантники, заодно и с парашютом попрыгаю.
– Так тому и быть, запишем в десантные войска.
Мысли о будущем
Выйдя из военкомата, Серега мысленно прикинул, что будет дома с матерью и отцом, на работе, в институте и в ближнем круге общения...
И потянулись два кошмарных дня, которые следовало пережить.
Мысль "Что же это я сделал?"- постоянно пульсировала в мозгу, но отступать уже было некуда.
Сборный пункт
Сборный пункт находился на ипподроме, что на Беговой улице.
Как будто специально, подумалось Сереге, выбрали такое место.
Обычно на конском ристалище оценивают отменные качества лошадей, - а в дни призыва туда съезжаются «покупатели» из войсковых частей, чтобы тоже отобрать себе контингент получше.
Раздалась команда «Построится!»
Первые шаги в строю
Все нехотя изобразили строй. Появился капитан в армейской общевойсковой форме, осмотрел новобранцев и произнёс:
- Кто имеет спортивные разряды – шаг вперёд!
Рядом с Серегой стоял здоровенный парень, ростом - на голову выше его. Он и сделал шаг вперёд.
И дёрнул же чёрт Серегу в тот момент! - он тоже шагнул вперёд.
Неожиданная встреча
Встретился взглядом с детиной, который, ухмыльнувшись, шепотом спросил:
- По шахматам что ли?
- По бегу. От милиции, и от таких как ты, – не остался в долгу Серега.
Он действительно был разрядником.
Спортивные достижения
В его активе имелся первый разряд по бегу на стометровке, первый разряд по лыжам, и второй - по плаванию. Бегал он за «Трудовые резервы» и от работы участвовал во всевозможных спартакиадах.
Видимо, сыграл свою роль рефлекс вырваться вперед – а на ипподроме, в строю, всего-то надо было сделать один шаг.
Но как мгновение и один шаг могут перевернуть всю жизнь!
Снегом накрытая судьба
Череда случайностей, нарастает, как снежный ком, катясь с горы, и остановить этот процесс уже невозможно. Так же, как и изменить ход событий.
Отобрав человек тридцать, капитан приказал грузиться в стоявший на площадке автобус. Забегая вперёд, заметим, что через неделю Серега с детиной окажутся на самом краю земли и уже в который раз будут подначивать друг друга – нахрена делали шаг вперёд...
Путь в неизвестность
А пока автобус вёз их по Ленинградскому проспекту в сторону метро "Сокол". Кто-то из призывников пустил слух, что их забрали в какие-то спецвойска, а ведь Серега собирался прыгать с парашютом...
Прощание с домом
Когда проезжали мимо дома, Серега ткнул в бок Женьку, так звали амбала.
- Вот здесь я живу.
- И мой дом 33А - по "Ленинградке", тоже проезжали, - с грустью произнес новый знакомый. Проехав "Сокол", автобус повернул на Волоколамское шоссе и стал приближаться к Тушинскому аэродрому, где проводились воздушные парады в день авиации.
Символичное название улицы
Кто-то предположил, что вот сейчас их загрузят в военно-транспортный самолёт. Капитан ехидно ухмылялся.
Не доезжая метров пятисот до аэродрома, "фургон для рекрутов" свернул направо, на улицу Свободы - название улицы прямо-таки символичное.
Вход в новую реальность
У канала, соединяющего шлюзы и "Химкинское водохранилище", водитель крутанул "баранку" влево, и автобус упёрся в большие ворота войсковой части.
На воротах было прикреплено изображение двухметрового якоря.
«Это не к добру» – подумал Серега.
Начало службы
Ворота раскрылись, - и призывники очутились на территории пересыльного флотского экипажа, где все были одеты в морскую форму.
Как потом оказалось, капитан специально переодевался в армейскую форму, дабы не отпугивать призывников.
Служить лишний год совсем не входило в планы Сереги, но что он мог изменить в превратностях судьбы, раз уж стал её дёргать, как кота за хвост.
Первые дни в экипаже
Но подёргаться ещё можно было, и даже не единожды в течение последующих семи дней. В экипаже уже окончательно распределяли, кого куда направят служить: в надводный флот, в подводный, в морскую авиацию. Переодевали в форму, обували и партиями отправляли по всем четырём флотам.
Слухи и ожидания
Все делились слухами, они прямо-таки витали в воздухе "пересылки", передавались из одного пространства помещения в другие.
Буквально через час нахождения в экипаже Серега выяснил, что в морской авиации служат, как и в армии, два года, и что там требуются радисты.
Стратегия Сереги и Женьки
Сказал эту новость Женьке, с которым они подружились и теперь держались всё время вместе.
Женька к радио не имел никакого отношения, Серега же, когда ему было лет двенадцать, ходил заниматься в школьный радиокружок и что-то помнил из морзянки.
Решили, что Женька, как бы невзначай, обмолвится, дескать, разбирается в радиоаппаратуре.
Важное собеседование
И ещё Серега посоветовал сказать, что тот даже сам собрал простейший детекторный приёмник.
- А что это такое? – спросил Женька.
Вот тут уж Серега оказался выше на голову - недаром же имел за плечами один курс института.
- Ну, ответишь, что это примитивный радиоприемник, в котором принимаемые колебания не усиливаются по мощности, а лишь преобразуются в колебания звуковой частоты.
Правила армии
Да и кто здесь что спрашивает, кругом - один обман, лишь бы с себя всё спихнуть, а там пускай разбираются на местах.
Как потом выяснилось, в армии действовало правило: не умеешь - научим, не хочешь заставим.
Шаг в сторону морской авиации
На очередном построении, после вопроса, кто был связан с радиоделом, Серега с Женькой опять шагнули вперёд.
И правильно сделали, ибо попали в морскую авиацию.
Так им в тот момент казалось.
Серега подумал: «Вот пронесло, и в небе как десантники побываю».
Путь на Северный флот
На Северный флот (именно туда показала стрелка компаса жизни), целым плацкартным вагоном обычного скорого поезда, уже одетыми в форму, отправлялись полсотни будущих мореманов. И не знали они, что в вооружённых силах всё быстро меняется и все зависит от обстановки в стране и мире.
Распределение в экипаже
По прибытии в экипаж-распределитель города Североморска Женьку, с его ростом и комплекцией, определили служить на эсминец. Можно было подумать, что там руками таскают снаряды к орудиям.
Серегу же, как знающего морзянку, отправили на укороченные курсы сигнальщиков, которых в то время не хватало на кораблях.
Уроки на будущее
Как ни вертелись, ни крутились ребята, а по лишнему году всё же получили. Впредь наука: не надо торопиться делать шаг вперёд…
На краю земли
Письма как связь с родными краями
Письма – единственная связь с родимыми краями, которая тебя поддерживает, не позволяет поддаться коварному ложному ощущению одиночества на этом богом забытом краю земли. Они как бы говорят: здесь ты – временно, вот пройдёт год… два… три – и снова вернёшься к родным.
Ощущение одиночества на береговом посту
По сравнению с нашим домом – кораблём, – на береговом сигнальном посту чувство одиночества испытываешь намного острее. Этот пост я наблюдал постоянно: и когда шли на задание в море, и когда возвращались на базу. Сигнальщики с поста по долгу службы запрашивали позывные корабля – с тем, чтобы доложить оперативному дежурному: «Появил такого-то». Пост навевал какие-то странные, противоречивые раздумья: хорошо, что я не служу там, в этом маленьком мирке из четырёх человек, в замкнутом пространстве, – так, как они, наверно, чувствуют себя собакой на цепи в будке. А в то же время, нет над тобой начальства, отстоял вахту – и свободен…
Свобода на посту
Эту «свободу» я оценил по достоинству, когда попал на пост в командировку – заменил выбывшего из строя сигнальщика. Стоишь, такой «свободный», на обрывистой скале: впереди – бескрайнее Баренцево море; чуть левее, на горизонте, проглядываются контуры полуострова Рыбачий; сзади – такие же бескрайние сопки, на вид почти не отличимые от волн. А непрестанный гомон чаек и бакланов немилостиво напоминает, что это только они – подлинно свободные в своём полёте. Стремительно пролетая рядом, птицы как бы хвастаются своей вольностью, зовут: ну, давай, взмахни руками – и полетим вместе. Но ты, прежде чем решиться на полёт, смотришь вниз, где волны разбиваются о прибрежные скалы, и лишь мысленно высчитываешь, сколько мгновений будешь наравне с чайками парить в воздухе.
Ожидание писем
Ничто так не ждёшь, как письма. Их ждёшь постоянно, в надежде, что они есть на проходящем мимо корабле, на буксире, пополняющем запасы питьевой воды. Также первый вопрос по возвращении из похода в базу: есть ли почта?
Письма от «заочниц»
Письма получали все. Если кому-нибудь не писали родственники и девушки из дома, то они с лихвой компенсировали эту несправедливость письмами от «заочниц». «Заочницы» – это знакомые девушки сослуживцев по кораблю: учащиеся школ, ПТУ, работницы комсомольских организаций фабрик и заводов. Наше почтовое отделение Видяево было всегда завалено мешками с письмами, которые затем развозились по базам кораблей и подводных лодок.
Доставка писем на пост
На пост письма доставлял катер с базы, но только когда заканчивались продукты, а они, по закону подлости, кончались не так быстро, ибо традиционного на флоте – зверского – аппетита здесь почему-то не было: видимо, сказывался малоподвижный образ жизни. Какой аппетит, когда сидишь восемь часов в сутки на «голубятне», в этой застеклённой со всех сторон будке! Правда, в отличие от голубятни, там, помимо осветительной сигнальной аппаратуры, были ещё стол, два кресла, обогреватели, магнитофон, посуда, ёмкости – кружки для чая и рюмки, а также… бидон для браги, который неизменно стоял рядом с обогревателем.
Пытка ожидания письма
Ну как спокойно служить, при таком редком появлении катера, когда знаешь, что на базе лежит тебе письмо от девушки, которая снится по ночам? Какая ещё пытка может быть ужаснее? Можно, конечно, не звонить каждый день знакомым писарям, и не спрашивать: есть ли письмо?
Альтернативные способы получения почты
Можно продукты скармливать рыбам, чайкам, лисам и оленям, тем самым приближая срок внеочередной подачи заявки на подвоз продуктов. Но всё равно начальство не станет каждый раз с приходом почты посылать катер на пост. Выход – один: отстояв вахту и дождавшись отлива, идти, нарушая все законы, в базу.
Опасный путь по сопкам
По сопкам путь был в два раза длиннее, а по отливу – километров семь: прыг-скок по скользким от водорослей камням, чтобы до нового прилива успеть назад. Как назло, развить нужную скорость сильно мешали проходившие мимо корабли и подлодки: приходилось, несмотря на маскировочную одежду, замирать и сливаться с камнями – не дай бог, зоркие сигнальщики на мостиках заметят и примут за диверсанта.
Радость от получения письма
…И вот ты держишь в руках письмо со знакомым почерком на конверте, сердце колотится чаще, чем при прыжках по камням. Нет, не сейчас ты его раскроешь, на глазах у всех, а чуть позже, в небольших кустах, когда скроется плавбаза, когда свидетелями будут только чайки. Они, свободные, но глупые, будут кричать и ждать, когда ты, счастливый, кинешь им хлеба из взятой в дорогу заначки. А может быть, они и не глупые, – знают, что и у них будет праздник.
Крамольные мысли на посту
Письма – письмами, но...
То обстоятельство, что на сигнальном посту все равны и фактически нет начальства, нет жёсткого режима, порождало в голове крамольные мысли. Если, договорившись с сослуживцами, отстоять две вахты подряд, то можно иметь тридцать два часа свободного времени. В таком случае, почему бы ни смотаться в Видяево – позвонить любимой девушке с почты, заодно купить курева ребятам? От воображения картины – как набираю номер… она, конечно, не ожидает, встревожено спрашивает: «Алло, кто это?», а я в ответ: «Ну, здравствуй, это я…», – решимости прибавлялось стократ.
Опасения перед самовольным уходом
Сомнения охватывали лишь при воспоминании о ЧП, которое случилось без малого годом ранее. Оно всегда служило для нас грозным предостережением: здесь дикий Север, бескрайние просторы не только морские, но и сухопутные; сопки, похожие как братьяблизнецы; долгая полярная ночь… С плавбазы, которая постоянно была на приколе (на ней находился штаб дивизиона и все береговые службы), два матроса ушли в самоволку в Видяево – это километров десять напрямик через сопки. Была зима; они достали где-то лыжи и – вперёд; погода испортилась; к обговоренному сроку самовольщики на корабль не вернулись. Были организованы поиски, к которым привлекли всех свободных от вахты… Нашли! Ребята были ещё живые, но что врезалось в память, – это звук, который издали ноги матросов, когда их положили на палубу: как будто металл громыхнул по металлу. Ноги им потом ампутировали…
Сомнения порождали противоречивые чувства: то перед глазами всплывало жуткое зрелище лежащих на палубе матросов, то вдруг кто-то внутри начинал нашёптывать голосом Высоцкого: «Прочь сомнения извне, привыкаем к новизне…».
Подготовка к поездке
Лыжи на посту были – катались на них с сопок. Осталось продумать маршрут. Населённые пункты располагались по вершинам треугольника: пост, база, Видяево. Расстояние от поста до базы – семь километров, от базы до Видяево – десять, а от поста до Видяево, по гипотенузе, в соответствии с теоремой Пифагора, получалось где-то около двенадцати, – это если лететь птицей напрямик.
Также следовало учесть важные детали: как (дабы исключить нежелательные встречи) не выйти на дорогу; с какой стороны войти в город, – не через КПП ведь; во что одеться, чтобы сойти за местного… Ребята уже ходили пару раз – посоветовали надеть телогрейку, ватные штаны, маскировочный халат, с шапки открутить красную звезду.
Дождался благоприятного прогноза, взял немного продуктов, пошёл.
Страх и решимость
Чувствовал себя – и смех и грех – диверсантом, придерживался заданного направления, поглядывая на полярную звезду. Мыслей о том, что могу заблудиться, что может сломаться лыжа, почему-то не возникало – вот они, наивность и неопытность! А ведь это был мой первый одиночный выход в сопки. Но впереди маячил эффект от звонка подружке. Забегая вперёд, скажу: лыжу я не сломал, на «гражданке» у меня уже был второй разряд по лыжам, и с ними обращаться я умел.
Но всё же…
Необычный снег и радость от лыж
Снег в сопках оказался совсем не белого цвета. Не исключено, что это всё – проказы лунного свечения, но он был голубым, необычайно чистым и – искрился. Искрился на поверхности, тоненькой корочкой, которую спрессовал ветер, и теперь по этому насту носились снежные крупинки, они-то и источали свечение. Лыжи катились легко: шаг левой ногой – правой; взмах обеими руками, толчок – и ты скользишь, словно по льду. Мысленно повторил номер телефона соседки по лестничной площадке, Аллочки, – они с моей девушкой дружили, были ровесницами, а телефоны в те времена были не у всех. Номер нигде записан не был, я его помнил.
Путь к Видяево
Неожиданно промелькнула мысль: а вдруг никого не окажется дома, получится, что зря промотался туда и обратно. Левая нога – правая; взмах, толчок…
Размышления на пути
Так, за раздумьями, я и не заметил того момента, когда впереди, за очередной сопкой, тёмное небо предстало передо мной чуть освещенным. Это было Видяево. Мерцание уличных фонарей и свет в окнах домов создавали эффект бледного зарева над городком. Однажды я уже бывал здесь – в местной медсанчасти мы небольшой группой проходили какое-то обследование, потом заходили на почту и в магазин, это считалось на корабле как увольнительная.
Подход к городу
В этот раз я подошёл к городку с другой стороны, от другой сопки, в стороне от КПП, предварительно спрятав лыжи, палки и вещмешок в кустарнике и тщательно присыпав их снегом. Сразу пошёл к почте, по дороге купил ребятам курева. Порадовался в душе: с одеждой угадал – очень многие так и ходили: в телогрейках, ватниках и старых флотских ушанках.
Звонок из Москвы
Заказал телефонистке разговор с Москвой, на пять минут. Ждать пришлось недолго. Соединили. Связь оказалась плохая. Аллочка сразу не смогла врубиться, какой такой Слава звонит, да ещё с Севера, а когда поняла, – побежала звать подругу. Время на стенных часах стремительно утекало; опасение, что вдруг её не окажется дома, росло с каждой секундой. Я уже собрался в третий раз про себя произнести заготовленную фразу: «Ну, здравствуй, это я…», как в трубке зазвучал знакомый голос.
Проблемы со связью
Пошли помехи на линии (наверное, барахлили реле), мы стали попеременно «алёкать». Так что озвучить «домашнюю заготовку» мне, увы, не удалось. Мало того, я вдруг с досадой понял, что на её вопросы, откуда звоню и как мои дела, ничего сказать не смогу. Если бы начал во всеуслышание рассказывать, мол, я сейчас временно служу на береговом сигнальном посту, удрал в самоволку, чтобы позвонить тебе, то скоренько очутился бы в комендатуре.
Разговор о жизни
Начал переводить разговор на неё – интересоваться, как дела в музыкальном училище; как мама, папа; всем приветы… – а тут и время кончилось. Вышел на улицу, настроение почему-то не улучшилось – разговор не получился. Постоял некоторое время в раздумьях: она в Москве – я здесь, у чёрта на куличках; вот стою, никому не нужный, без документов; меня никто не знает – я никого не знаю. Захотелось скорее попасть, нет, не на пост, а на корабль, дом родной.
Неприятные предчувствия
Цель достигнута – я позвонил, и теперь быстрее надо отправляться в обратный путь. Но тут меня начали одолевать какие-то неприятные предчувствия, подозрения: то по поводу обратной дороги, то по части ревности – а вдруг за ней кто-то ухаживает, и не без взаимности, хотя бы тот же знакомый, Колька, у которого я её и отбил. Вот с такими невесёлыми мыслями я подошёл к тому месту, где спрятал лыжи.
Пропажа лыж
Пошарил в кустах – лыж не было… По телу волной прошёл озноб, кровь прилила к щекам, сердце похолодело, – предчувствия оправдывались. Неужели кто-то видел меня и украл лыжи? Я почувствовал, что впадаю в состояние лёгкой паники, и было отчего. Без лыж можно сразу идти в комендатуру и сдаваться. А это – «разбор полётов» с последующим наказанием. И ладно бы – меня одного, но по цепочке пострадают многие. Как мне потом ребятам в глаза смотреть? Может быть, перепутал кусты? – мелькнула обнадёживающая мысль. Огляделся. Неподалёку из снега топорщилась ещё парочка кустов.
Успокоение после находки
Вот там-то я и нашёл всё, что спрятал, – в целости и сохранности. От сердца отлегло. Конечно, я и устал, и перенервничал. Организм, в течение многих часов не получавший никакой подпитки, вдруг заявил, что зверски голоден, – он ведь привык к первому, второму и компоту, в строго определённое время. Режим, однако… Я съел кусок хлеба с котлетой, что взял с собой в дорогу, запил чаем из фляжки. Как выяснилось впоследствии, «захомячив» всё сразу, я совершил непростительную ошибку. Ну а пока чувство голода притупилось, пора было возвращаться.
Обратный путь
Обратная дорога, с точки зрения ориентации, гораздо сложнее – нет такой освещённости неба ни от поста, ни от базы, где стоят наши корабли и дизельные лодки. Направление на пост – точно на север, мимо него не промахнёшься – за ним море. Если отклонишься влево, то упрёшься в родную Ара-губу, – где база, куда ходил за письмами по отливу. А вот отклоняться вправо было нельзя – там Ура-губа, где располагалась база новейших, по тем временам, атомных подлодок с шестнадцатью вертикальными ракетными шахтами. Это их мы всё время выводили в море на задание и в море встречали, обеспечивая безопасный проход. Рядом с такой махиной как-то неуютно было идти – от неё исходила какая-то угроза, за прочным корпусом угадывалась чудовищная мощь. И вот выйти в расположение тщательно охраняемой базы было небезопасно.
Странные ощущения на пути
На середине пути со мной начали твориться странные дела: почувствовал нестерпимый голод, ноги стали подкашиваться, тошнота подступила к горлу. Я завалился на бок в снег, чтобы немного отдышаться. Эх, съесть бы хоть кусочек чего-нибудь! Но ничего не было.
Психологическое состояние
Полежав минуту-другую, я с трудом двинулся дальше. В мозгу тупо стучало: что это за фигня такая, ведь был здоров и откормлен, про таких говорили, мол, щёки из-за ушей выглядывают. Ещё примерно через километр приступ повторился. Свалившись в снег и глядя на звёздное небо (а оно на Севере необычное, совсем чёрное, кажется, протяни руку – и схватишь звезду), я испытывал какое-то умиротворение, холодно не было, глаза закрывались, хотелось спать, вот лежал бы и не вставал – так было хорошо…
Вспоминания о товарищах
К счастью, в глубине затухающего сознания ещё теплилась животворная искорка – понимал, что стоит только немного закемарить, не встанешь уже никогда. Вспомнил едва не замёрзших до смерти ребят – остаться без конечностей совсем не хотелось. Умирать – тем более. Собрал в кулак немного поднакопившиеся силы, двинулся дальше.
Борьба с усталостью
Их хватило теперь уже всего метров на пятьсот, ноги подогнулись – опять приземление. Это уже попахивало, скорее, психологией, нежели голодом, – к общему мерзкому состоянию начал примешиваться страх, от которого, как я на редкость спокойно рассудил, надо избавляться любыми способами. В голове прочно засела навязчивая строка из песни: «Напрасно старушка ждёт сына домой…». Стал представлять: хорош же я буду, когда сообщат матери и отцу, дескать, ваш сын замёрз в самоволке. Опять же – ЧП по флоту, с последующими разборками и наказанием, но тебе уже будет всё до лампочки…
Последний рывок
Снова – через силу подъём. При таком способе передвижения дистанция отрезков, которые я преодолевал (со стороны это меньше всего напоминало бег на лыжах, так, едва заметное переволакивание ног), ощутимо уменьшалась. При этом частота и продолжительность лёжек, увеличивались. Уж какие только проклятия я ни насылал на свою голову! Обзывал себя и слабаком, и гадом, подведшим товарищей; и приговор выносил: таким хлюпикам делать на свете нечего, род не продлится – и правильно; и слова из песни вспоминал: «ведь мы ребята семидесятой широты… если надо – значит, надо...».
Прозрение в критический момент
Но вот, при очередном падении, в голову ничего не пришло; всё заслонило одно желание – тихонечко, не шевелясь, лежать. А это уже – смерть. Внезапно сознание прояснилось, стало чистым, как киноэкран перед началом сеанса.
Неужели – конец?..
Воспоминания о блокаде
И вдруг на этот экран бурным потоком выплеснулись одновременно и кадры из фильма о блокадном Ленинграде, и целые абзацы из прочитанной когда-то книги Александра Чаковского «Блокада». Перед глазами лавинообразно вставали измождённые лица людей, на годы приговорённых к пытке голодом, но при этом из последних сил работавших на морозе у станков, падавших здесь, вновь поднимавшихся и умиравших на рабочих местах, – всё ради того, чтобы на фронт шли снаряды и танки; людей еле передвигавших ноги по студёным улицам, везя на саночках уже умерших своих родных…
Пробуждение совести
И тут, как кувалдой, совесть шарахнула по мозгам: а ты, сволочь, какой-нибудь час назад сладко жравшая, разлёгся тут, подыхать собрался, гнида! Гнида и предатель, предатель Родины – ведь не в бою сгинешь, её защищая, как присягал, а в… самоволке!! Вставай, скотина, и иди!!!
Восстановление сил
Как ни странно, но откуда-то взялись силы. Видимо, всё же голод и слабодушие были следствием чисто психологического стресса, толчком к которому послужил изначальный страх остаться без лыж. Так, постоянно борясь с самим собой, я доплёлся до поста.
Возвращение на пост
Открыв дверь, первым делом я молча проковылял на кухню-камбуз, схватил половник и, зачерпывая им прямо из кастрюли, стал жадно хлебать суп, не ощущая ни вкуса, ни того – горячий он или холодный. Мог бы съесть целую кастрюлю, но там была одна треть её. Затем рухнул на табуретку и тупо уставился в пол. Ребята начали расспрашивать, как, мол, сходил? Я достал купленные сигареты, сказал, что поговорил по телефону, всё нормально.
Москва приказала Найти и уничтожить!
Малый противолодочный корабль
Малый противолодочный корабль, выполнив обычное задание по выводу атомной подводной лодки в Баренцево море, возвращался на базу. Позади остались две недели дежурства, изматывающей болтанки, ожидания почты и бани. Предвкушение насладиться неограниченным количеством пресной воды при стоянке у пирса и спокойным приемом пищи изрядно подогревали нетерпение личного состава.
Настроение командира
Настроение у командира корабля капитана 3-го ранга Лобова Виктора Ивановича было приподнятое – впереди его ожидала ротация комсостава. После пятнадцати лет службы на Севере ему предстояло принять под командование такой же корабль, но уже на Черноморском флоте.
Маленькие радости экипажа
Экипаж также ждали свои маленькие радости.
В такие моменты командир позволял и себе, и команде немного расслабиться. Приказы и распоряжения отдавались в непринужденном, полушутливом тоне; обращение к подчиненным практиковалось чаще по имени.
Неожиданное известие
Вот в таком хорошем расположении духа командир шел по коридору в свою каюту. Где не грех это душевное состояние и еще возвысить. Спиртиком. Совсем чуть-чуть, - чтобы никто не заметил.
Проходя мимо каюты СПСа (специально подготовленный секретчик, а на жаргоне команды – “специально подготовленный сачок”, так как боец имел койку рядом с засекреченной аппаратурой связи, и войти к нему имел право только командир корабля), Лобов решил заглянуть туда - вдруг что из штаба?
Шифровка из штаба флота
- О! А я, товарищ командир, только собирался к вам. Шифровка из штаба флота, - доложил старшина 2-ой статьи Орлов Александр.
Старшиной он был над самим собой. И хотя должность у него мичманская, – никого в подчинении по штату не предусматривалось, А сам Александр подчинялся только командиру. Чуть что – раз! – и закрылся у себя в каюте. Вот и попробуй выуди его оттуда на работы какие. Сачок, он и есть сачок.
Боевая тревога
Прочитав шифровку, командир и думать забыл о каюте.
Вахтенный офицер, сигнальщик и рулевой сразу поняли, что что-то случилось, раз кэп так быстро вернулся на мостик.
- Ну что, братцы, повоюем? - скрывая волнение, произнес командир.
- Что, опять лодку выводить? – поинтересовался сигнальщик. – А кроме нас нет никого?- Да, Славик, еп. . . мать, разрешите вам доложить! И вообще, где ты увидел на горизонте лодку, сигнальщик, бля! – И уже вахтенному офицеру: – Боевая тревога!
Корабль как муравейник
Корабль мгновенно уподобился растревоженному муравейнику. Все бросились на свои боевые посты. Трапы и палубы от стука сотен ботинок аж завибрировали.
Пошли доклады на мостик:
- БЧ (боевая часть) 2 к бою готов!
- БЧ 5 к бою готов!
- БЧ 4 к бою готов! - БЧ 3 к бою готов!
Командир и его команда
Командир взял в руку микрофон громкой связи и спокойно так, с некоторой долей иронии, начал бросать короткие фразы:
- Говорит командир корабля. База и все радости, с нею связанные, на время отменяется. На какое время – зависит от нас с вами. Наши буи на дне Баренцева моря засекли подводную лодку. Наших лодок в том районе нет. А какая лодка поимеет наглость сунуться в наши, охраняемые нами воды? Правильно! Американская. Мы к этому району ближе всех, нам и отдали приказ, аж из самой Москвы: “Найти и уничтожить!”.
Подготовка к бою
К тому же мы самые быстрые. Не скрою, что за время нашей службы это первое "добро" на применение боевого оружия.
Я не сомневаюсь, что мы выполним поставленную перед нами задачу.
Надеюсь на мастерство и профессионализм старослужащих. Все. Удачи!
Действия команды
“Каптри” отключился от громкой связи, повертел в руке микрофон, обвел присутствующих взглядом.
- Что приуныли? Потопим американскую лодку, мы же для этого и предназначены! –Щелкнул тумблером, связываясь со штурманской рубкой.
- Штурман, проложить курс в район… Пойдем на двух дизелях и турбине – выжмем 40 узлов.
- Есть, проложить курс в район… – продублировал приказ штурман, старший лейтенант Шевченко.
Подготовка механиков
Лобов переключил тумблер на мотористов.
- Механик!
- Товарищ командир, капитан-лейтенант дизель слушает, это главстаршина Федичкин.
- Петя, готовьте турбину, пойдем на максимуме.
- Есть, товарищ командир!
Готовность сигнальщика
Капитан 3-го ранга повернулся к сигнальщику.
- Ну что, Славик, ты готов к бою?
- А чего мне готовиться? Глаза – при мне, сигнальный фонарь – вот он. Как увижу американца, так сразу его – фонарем!
- Правильно, только не проспи его, - ответил командир, переключаясь на акустиков.- Сережа, дорогой, ты там?
Надежда на акустиков
- Шутите, товарищ командир, где же мне еще быть?
- Вся надежда на тебя, лучшего слухача дивизии. Да что там дивизии – флота! Услышь ее первый. Уж я тебя отблагодарю! В отпуске ты уже два раза был, так я и медальку какую нибудь к “дэмэбэ” нарисую.
- Постараюсь, товарищ командир!
- Постарайся, постарайся, это тебе не за сестричками в госпитале приударять.
- Какие сестрички?
- Ладно, ладно… слышал.
Шутки на борту
Очередной щелчок тумблера.
- БЧ 3!
- Капитан-лейтенант Башмаков, слушаю товарищ командир!
- Федор Иванович, знаю, что у вас все в порядке, но дай мне старшину Шафрана – пошутить с ним охота.
- Старшина первой статьи Шафран, товарищ командир!
Подготовка к боевым действиям
- Леня, когда вы намедни проворачивали механизмы первой РБУ (реактивной бомбовой установки), что-то в ней заедало.
- Никак нет, все работает как часы.
- Ага, Леня, вы там не спутайте: бомбочки в них боевые загрузите, а то на глубине, возьми они и не взорвись. А у тебя такой шанс войти в историю. В учебниках потом напишут, что третью мировую войну начал минер главный старшина Леонид Шафран.
- Я старшина первой статьи, товарищ командир.
- Так в звании, я думаю, каждого из нас повысят. Ладно, удачи вам всем.
Высокие скорости
Что такое 40 узлов при работающих дизелях и турбине? Это песня! Дуэт металла и воды. Вибрация корпуса корабля через палубу и ботинки передается всему телу, вызывая какое-то возбуждение, схожее с азартом охотника. Равномерная качка, ныряние в волну, взлет на гребне создают ощущение полета, – полета мощной стальной птицы. Ты с каким-то жутким восторгом то приседаешь, боясь вот-вот сорваться и бесследно исчезнуть в исполинской воронке бездонных водных глубин, то словно взлетаешь с гребня гигантской волны ввысь, к свинцовым тучам. Но главное: ты управляешь этой махиной, она послушна тебе, и вам подвластна стихия.
Поиск вражеской подлодки
…Стальная махина прилетела в заданный район. Начались поиски вражеской подлодки.
Шансов обнаружить ее было мало. Лодка имеет большое преимущество в обнаружении цели. Импульсы от ее акустической антенны распространяются в воде на значительно большее расстояние, чем от корабельной антенны.
Ожидание обнаружения
Конечно, подлодка “увидела” корабль раньше, а значит, располагала временем уйти в нейтральные воды.
Разочарование всех постигло – превеликое: повоевать не пришлось. А может быть, это и к лучшему, – ведь исход сражения неизвестен. К тому же, если задуматься, на лодке служили такие же матросы – чьи-то сыновья, мужья, братья, – и время было мирное.
К 55-летию восьмиракетному залпу
Введение
Вместо эпиграфа: "Сейчас историки пытаются преподнести, что в тысяча пятьсот каком-то году что-то там было. Да не было ничего!" (Черномырдин)
Этот текст будет о мировом рекорде подводников, и возможно, если мне не изменяет память, к этому событию причастен и я.
Восьми ракетный залп на АПЛ К-140
Осенью 1969 года на АПЛ К-140 пр.667 (она на фото) впервые в мире был произведён восьми ракетный залп.
На тот момент, это было самым большим достижением подводного флота - пуск восьми ракет (двумя сериями по четыре штуки в каждой с небольшим интервалом) с борта подводного ракетоносца, которым командовал капитана 2 ранга Юрий Бекетов.
Реакция командных центров НАТО
Для полноты картины представьте, что происходило в командных центрах НАТО, которые отслеживают все пуски наших ракет.
В интернете я нашёл описание схожей ситуации, которая была при пуске нами 16-и ракет одновременно в августе 1991 года.
Командный центр NORAD в Канаде, провинция Онтарио, городок Норт-Бей, что в 350 км к северу от Торонто.
Тревога в NORAD
Вечером 6 августа 1991 года была объявлена тревога в связи с тем, что в районе Баренцева моря был зафиксирован пуск ракет.
В пункте повисла гробовая тишина.
Через 4 страшно медленных минуты радары принесли радостную новость: 14 ракет самоликвидировались, а оставшиеся две (первая и последняя) направились в другую сторону, в направлении Камчатки.
Говорят, что один из офицеров, вытирая холодный пот со лба, сказал историческую фразу:
«Вот это фейерверк! Похоже, русские гуляют сегодня всерьез!».
Воспоминания Юрия Бекетова
Нашёл я воспоминания (о том пуске 8-и ракет одновременно) и командира ракетоносца, но уже контр-адмирал в отставке Юрия Бекетова:
"В начале октября 1969 года я был назначен командиром ракетной подводной лодки стратегического назначения К- 140. Это была первая серийная подводная лодка проекта 667А. В дальнейшем - ракетный подводный крейсер стратегического назначения. Подводная лодка со вторым экипажем на борту готовилась к переходу в Северодвинск на модернизацию, а наш - первый - экипаж принял подводную лодку К-32 и начал подготовку к выходу в море на боевое патрулирование. Мне как командиру первого экипажа К-140 командованием эскадры была поставлена задача:
- подготовить экипаж и подводную лодку к выходу в море на боевое патрулирование; - подготовить экипаж и подводную лодку к выполнению пуска 8 ракет в одном залпе".
Личное участие в событии
А теперь расскажу каким боком к тому событию причастен.
Вероятность встречи с этой лодкой, думаю, процентов 90.
В задачу малого противолодочного корабля (на котором служил старшиной 1 статьи, в должности командира отделения сигнальщиков) входило не только патрулирование Баренцева моря, но и сопровождение подводных лодок на всевозможные задания.
У меня хорошая зрительная память, и я помню ту «горбатую» лодку (так про себя мы о ней говорили).
Курьезный случай из службы
Запомнился и курьёзный случай связанный с тем событием. Вспоминая те годы службы, по времени всё совпало.
(В 2008 году, когда впервые пришёл на Прозу,ру попробовать писать рассказы, я и написал небольшой текст «Моряки на премьере»)
Если коротко, то дело было так.
Мы зашли в г. Полярный, где был штаб дивизии, в которую входил дивизион наших малых противолодочных кораблей. Всего, как говорили, на пару дней.
База дивизиона находилась на о.Шалим, а до этого в Ара-губе, где в увольнение сходить некуда, от слова совсем, а тут цивилизация, целый город.
Премьера фильма и неожиданный приказ
Замполит командира узнал, что в городском кинотеатре будет премьера французского фильма «Анжелика маркиза ангелов», на которую он и купил (достал с трудом) билеты.
Можно представить ажиотаж и ожидания моряков, которые никогда в увольнении не были.
Все ждали «свидания с Анжеликой».
Неожиданные изменения в планах
«А тут бац! Вторая смена!» - как говорил Ляпишев, герой из фильма «Большая перемена», а в нашем случае поступил неожиданный приказ выйти в море для сопровождения подводной лодки.
Прощай Анжелика.
Лодка, как помню, оказалась, именно, «горбатая».
В определённых координатах моря субмарина медленно погрузилась, а мы пошли назад в Полярный.
Волнение при сопровождении подводных лодок
На фильм мы немного опоздали, о чём и был мой первый рассказ.
За службу пришлось много раз сопровождать лодки разных проектов, и каждый раз я испытывал волнение - ощущения буд-то плывёшь в океане такой маленький рядом с огромным китом.
Не верится, что прошло уже 55 лет.
